Читать интересную книгу Virtuality - Станислав Миронов

Например, вы затрагиваете тему испускания газов.

Вы ещё считаете, что секс — это интимная тема?

Вы скажете людям, что если кто-то испустит газы в лифте, то никто не станет об этом говорить. Все будут стоять молча. Внюхиваться.

И ничего об этом не скажут, пока кто-то не скажет первым. Кто-то, кто не боится стать первым. Кто-то, на кого всегда можно положиться.

Маленькая революция.

Всем нам нужен кто-то, на кого можно положиться. Возложить на него ответственность, которую мы не можем взять на себя.

Когда кто-то скажет, что в лифте насрано, он возьмёт на себя ответственность. Даже если ему не скажут, что газанул тот, кто громче всех кричал, всё равно об этом все подумают. Все подумают, что это сделал он. А тот, кто пустил шептуна, ни за что в этом не признается.

Если в лифте больше двоих человек, то один из них так и останется неизвестным преступником.

Или, например, можно просто пошутить. Сказать, что в помещении воняет кишечными газами.

Заметьте, что как только вы это скажете, все начнут внюхиваться.

Даже когда мы предполагаем, что правда ужасна, мы всё равно стремимся её узнать.

Мы — правдомазохисты.

А теперь попробуйте запомнить эту тему. И незатейливо ввернуть в каком-нибудь разговоре. Например, во время семейного обеда.

Или во время романтического ужина при свечах.

А потом посмотрите на реакцию. Любая откровенная тема вызывает в людях внутренний протест, но они сделают всё для того, чтобы это скрыть. Потому что такие темы — это и есть мы сами. Но при этом мы всегда сошлёмся, что в данной обстановке эта тема неуместна.

Все мы испускали газы в общественных местах.

Маленькая революция.

Следующий этап — возмущение. У всех он протекает по-разному. Но большинство реагирует агрессивно. Люди не любят, когда им лезут в душу.

Реакция людей на какие-либо темы — это глобальный источник информации. О самих людях. Если узнаешь, как они реагируют на личные вопросы, то узнаешь их характер. Реакция на интимное — самая искренняя реакция, так как она затрагивает самую глубину души. Или ещё чего-то там.

Додумайте сами.

Настоящее время.

— Ну? Ты когда-нибудь созреешь?

Кажется, она залезла мне в душу.

И я делаю ещё пару больших глотков.

Глава 2.3

Слышу гудки. Трубку не брали долго, почти минуту. И вот, долгожданный сонный голос:

— Слушаю.

Здесь и сейчас.

Вы слышите?

Даже не знаю, как ему сказать, что я по нему соскучилась.

Точно, соскучилась.

— Эм-м-м… — мычу я в трубку.

— Алло? Кто это? — спрашивает Крылов.

— Это я, Вика.

— Вика? — он делает небольшую паузу. — А-а-а, Потапова? — удивлённо протягивает доктор.

— Она самая.

— Чем обязан в столь поздний час? — в его голосе слышатся нотки радости.

А я ведь даже не знаю, чем он мне обязан.

— Мне просто одиноко, доктор. Очень одиноко.

— Понимаю, это нередко бывает. Если честно, мне тоже, — значит, я не одна такая, думается мне в этот момент, — вы что-нибудь вспомнили? — спрашивает Крылов.

— Да, кое-что вспомнила и кое-что выяснила. Завтра расскажу.

— И многое вы вспомнили?

— Нет, не сказала бы, что так уж много. Но это кое-что проясняет, особенно некоторые мои реакции на людей. В том числе и на то, когда меня называют «Милочка».

— Милочка? — я замечаю, что теперь, когда я уже разобралась в себе и в отношении к Жене, меня уже не так сильно задевает это слово. — Это интересно. А что конкретно вспомнили?

— Ну, — я думаю, как проще сформулировать моё воспоминание, — один момент из того периода, когда мне было тринадцать лет.

— И как? Вдохновляет?

— Не очень. Всё было просто ужасно.

— Ужасно? Зато теперь вы знаете, что всегда могло случиться хуже, чем есть в действительности. Это очередной повод понять, что ваша жизнь хороша.

— Да я, в общем-то, не жалуюсь, просто у меня не может уложиться в голове, как я могла быть такой.

— Такой — это какой? — интересуется Крылов.

— Ну… я была уродлива. Я за собой не ухаживала, меня никто не любил.

— А сейчас? Сейчас любят?

— Даже не знаю. Сейчас на меня все пялятся, но мне, кажется, никто не нужен. Вообще никто. Я как-то агрессивно отношусь к людям. Даже немного высокомерно.

— Высокомерность — не такой уж порок. Главное не переусердствовать. А вот от агрессии стоит избавиться. Она вам не нужна.

— Буду стараться. Думаю, вы мне в этом поможете.

— Конечно, помогу. Это моя работа. Кстати, вы так и не вспомнили, где вы живёте и кто ваши родители?

— Нет, пока не вспомнила. Кажется, мне и не хочется вспоминать. Во всяком случае, я поймала себя однажды на этой мысли.

— Это очень важный момент. Запомните это. Вы записываете подробности в ежедневник, как я вам посоветовал?

— Да, он теперь значительно пополнился подробностями.

— Будет интересно посмотреть. А что с пропиской? Вы не ездили по адресу, указанному в паспорте?

— Нет, туда я ехать тоже не хочу. Я хочу сначала всё вспомнить, а потом только уже объявиться.

— А как вы собираетесь жить всё то время, пока не помните своё прошлое?

— Думаю, выживу. У меня есть социальная карта, на ней много денег.

— Социальная карта? — Крылов делает паузу. Кажется, он немного задумался, — банковская карта, да?

— Да, на ней много денег. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы прожить с полгодика. Мне, наверное, хватит.

— Полгода? Хм-м-м… — доктор снова задумался. — А вы не пытались узнать, откуда приходят перечисления?

— Пока нет, я обнаружила это не более часа назад.

— Наверное, надо позвонить в «Соцстрах».

— «Соцстрах»? — спрашиваю я.

— Да, именно туда. Все переводы на социальные карты приходят именно оттуда.

— А как я им это преподнесу? Скажу, мол, здравствуйте, я ваша тётя, дайте мне расклад по моему расчётному счёту? Как вы себе это представляете?

— И то верно. Вас могут принять за преступницу.

— Именно так я и подумала.

Крылов делает ещё одну паузу. Мне даже начинает казаться, что он уснул. Говорю в трубку:

— Алло?

— Да-да, Вика. Я здесь. Кажется, у меня есть идея.

— Какая?

— У меня есть кое-какие знакомые в этой конторе. Завтра, если помните, у нас вторая встреча. Вот и скажете мне номер карты. А я посмотрю, что мы сможем узнать.

— А деньги с неё никуда не уйдут?

— Мне ваши деньги не нужны. У меня своих достаточно. Ну, — он смеётся, — на хлеб с маслом хватает.

— Хорошо, Дмитрий Валентинович. А что с моей проплатой за сеансы?

— У вас предоплачено два сеанса, это обязательное условие лечения. То есть, вы оплатили первый и последний сеанс.

— И когда же я это сделала?

— Как раз перед тем, как сесть в коридоре и… и всё забыть.

— И во сколько мне это обошлось?

— Вы действительно хотите это знать?

— Да, конечно. Я же платила, я ведь имею право знать, да?

— Хорошо, — уступает Крылов. — Десять тысяч рублей за сеанс. Помножим на два сеанса, итого получается двадцать тысяч, — я чувствую, как мои брови ползут вверх.

— Да, ваши услуги и впрямь не из дешёвых.

— Кажется, вы не так уж бедны, Вика.

— Да, я это уже поняла. Но я не знаю, стабилен ли мой доход. Видите ли, у меня такое ощущение, что я не работаю. Возможно, я дочь какого-нибудь бизнесмена.

— Если бы это было так, то думаю, что вас уже давно нашли бы. Вам кто-нибудь звонил?

— Нет, пока никто не звонил. И все, кто есть у меня в списке контактов телефона, я не могу их вспомнить. Точнее, никак не могу ассоциировать их имена с каким-то конкретным человеком. Поэтому сама я никому не звонила.

— Значит, либо вы не дочь бизнесмена, либо крепко поссорились с вашими родителями. Тем более, вы, как я понимаю, подсознательно не хотите проверить, живут ли они по адресу вашей прописки. У вас, кстати, очень хорошо поставленная речь, милочка.

— Да, я очень много читаю. Во всяком случае, много читала в своё время.

— Что ж, это очень хорошо. Читать полезно, — замечает доктор.

— Да-да, спасибо, Дмитрий Валентинович. Хоть что-то во мне хорошее есть.

— У вас всё хорошо. Абсолютно всё.

— Это как?

— А вот так. Просто вы должны понять, что если у вас есть какой-то недостаток, то значит, он и должен быть. Все ваши минусы, равно как и плюсы, находятся на своих местах. Вы, Вика, совершенный механизм, очень сложная система, которая, как ни удивительно, хорошо функционирует. Впрочем, это касается и остальных людей. На самом деле они все идеальны. А если кто-то считает, что это не так, то это лишь дело восприятия. Так что, вам грех жаловаться.

— Да, что-то в этом есть, — я на секунду задумываюсь, — так что с оплатой за следующие сеансы? Вам внести предоплату?