с Вавиловым.
— Интересная мысль. Ты прав, я поработаю над этим. Его признание, да, крайне подозрительно — сам ведь Вавилов столько лет прослужил в органах. Теперь ты представляешь, насколько запутано дело, и как сложно найти концы? Давай, Саша, закрывать скользкую тему. Не дай бог нас подслушают.
Она подвинула мне протокол допроса, где я якобы отказывался говорить без адвоката. Получив мою подпись, положила документ в папку.
Наклонившись через стол, я прошептал:
— Если можно загрузить в голову такую программу, реально ли заставить сердце остановиться? Ядов, как я понял, в организме Вавилова не обнаружено?
— Реально, — кивнула Юля, враз посерьезнев и задумавшись.
— Что показало вскрытие?
— Некупируемый приступ тахикардии. Говоря просто: сердце начало биться часто-пречасто и остановилось.
— А ты сама понимаешь, как рискуешь? Мы ведь не бессмертны и не можем останавливать пулю взглядом. И если к убийству Шуйского причастен кто-то одаренный… — Я взял паузу. — Ведь возможна утечка информации, и тогда…
— Вряд ли я рискую. Я ж не буду проявлять рьяное рвение, а о нашей с тобой договоренности никто ничего не узнает, — прошептала Юля без особой уверенности, подошла к двери, послушала, никого ли нет с той стороны.
А мне вспомнились слова Кардинала, и я повторил их:
— На западе же ведь можно владеть хоть заводом, хоть яхтой, хоть самолетом, и не скрывать этого. А здесь ты вроде как область держишь, а нужно соблюдать приличия, вот одаренные туда, на запад, носы и повернули. Может же быть так?
— Вряд ли. Они не враги себе, — ответила Юля, и опять без уверенности. — Они полностью зависят от Павла Сергеевича… Горского.
— Даже если у тебя есть все, всегда будет хотеться большего, — прошептал я одними губами. — Одаренные ведь не святые.
— Ты прав. Такой вариант тоже надо рассмотреть. Спасибо.
— Последний вопрос. Нужно узнать, что стало с Тирликасом Львом Витаутовичем, сотрудником БР, моим тренером и директором нашей команды. Сможешь?
— Не обещаю. Сейчас мне запрещено контактировать с коллегами. Но если представится возможность, постараюсь.
Девушка протянула руку, я пожал ее, сожалея, что ничем не могу помочь. Вот если бы Кардинал предоставил что-то действительно интересное, и совместить информацию с возможностями Юли…
— Держи меня в курсе, — попросил я, глядя, как она защелкивает наручники.
— Постараюсь. Бегать к тебе на свидания я не смогу, а при адвокате много не наговоришь.
Она вызвала дежурного, дождалась его и, сделав суровый вид, обратилась ко мне:
— Мне очень жаль, Александр, что нам так и не удалось найти взаимопонимание.
Развернувшись, она зашагала к выходу — очень хрупкая на вид. Такая же хрупкая, как моя судьба, которая теперь полностью зависит от нее.
Но почему-то облегчения от того, что у меня появился союзник, не было, появились необъяснимая тревога и ощущение, что жизнь висит на волоске. Наверное, дело в том, что я теперь знаю, что при желании можно достать любую информацию. И если вычислят, что Юля — на самом деле Семерка, ей грозит смертельная опасность, которую девушка явно недооценивает. И чем больше дело затянется, тем выше вероятность, что ее раскроют.
Как только меня привели в камеру, Кардинал сделал приглашающий жест. Я наклонился, и он прошептал:
— Кто приходил?
— Новый следователь. Это женщина. Даже скорее девушка, — ответил я. — Но без адвоката ничего говорить не стал — мало ли.
— Правильно, — кивнул он.
— И еще мне кое-что нужно.
Я написал на клочке бумаги: «Г. О. Фарб. Дороничев. Тирликас. Способности. Связи с другими одаренными и влиятельными людьми». Кардинал прочел, кивнул, сунул записку в рот и принялся ее жевать.
Следующая встреча с Юлией Вадимовной Брайшиц состоялась через три дня, в четверг, в более официальной обстановке: в ее кабинете под неусыпным контролем адвоката. Кагановский бился за меня, как орел за добычу, Юля, конечно, читала его мысли. Мои, когда я думал, вот бы уметь так же — тоже, улыбалась одними глазами и едва заметно качала головой: не надо, мол, ничего хорошего. Допрос длился два часа, я отвечал на тысячу вопросов — и тех, что ранее задавал Быков, и на первый взгляд бессмысленных: «Знаете ли вы, что Елизавета подписана на страницы неблагонадежных лиц в Комсети?»
Держалась она жестко, осаживала Кагановского, когда он проявлял излишнее рвение, выслушивала и записывала мои претензии к предыдущему следователю. Не Юлия — Семерка как есть.
Когда все закончилось, довольный Кагановский поблагодарил ее за профессионализм, а мне сказал, что с таким следователем наши дела сдвинутся с мертвой точки.
И они сдвинулись.
Наверное, Семерка и сама могла изменить меру пресечения, но делать этого не стала, чтобы не выдать личную заинтересованность, и заседание суда назначили на тринадцатое февраля.
Потом дела опять сдвинулись, причем в прямом смысле слова: слушание перенесли на двадцать девятое февраля. Повезло так повезло: эта дата случается раз в четыре года.
Затем снова сдвинулись — аж на одиннадцатое марта. Складывалось впечатление, что кто-то специально тянет кота за хвост.
К этому времени «Титан» вернулся со сборов, ко мне на свидание пришли Димидко и Мика. Сан Саныч рассказал, как следователь побеседовала с каждым членом команды, и остался очень доволен Семеркой, выдал на меня полное досье и аж прыгал от счастья, уверенный, что теперь меня точно выпустят. У меня такой уверенности не было, ведь если все стоит на месте, значит, Семерка ничего не раскопала, в КГБ сидят не вредители, а просто ленивые задницы. Со мной на контакт она не выходила, чтобы ни у кого не возникало вопросов, а на допросах все время был Кагановский.
— У нас первый матч шестого апреля, с «Таврией» в Симферополе, — потирая руки, говорил Погосян. — В гостях. Как раз ты успеешь прийти в форму. Хотя ты говоришь, тут есть спортзал…
— Если меня посадят под домашний арест, то я и дома играть не смогу, — не стал его обнадеживать я. — Под подпиской о невыезде не смогу играть в гостях.
На самом деле я отлично понимал, что Семерка не будет меня вытаскивать, подключая возможности агента БР под прикрытием, она не для этого приехала. Она ищет новых подозреваемых и будет делать, что должно, даже если узнает об угрожающей мне смертельной опасности.
— Мы добьемся разрешения, — не унимался Димидко, — должна быть какая-то лазейка. Противник пипец серьезный, зверь просто! Мы смотрели, как «Таврия» играет — монстры! Тавры!
— По сравнению со Второй лигой у вас все противники теперь пипец серьезные, — сказал я и повторил то, что уже говорил раньше: — Натаскивайте Васенцова, спуску ему не давайте. Кстати, новенький как?
— На том же уровне, что Васенцов, —