Солнце уже полностью показалось над горизонтом, когда мы пролетели над той речкой, где я участвовал в уничтожении диверсантов и моста, только прошли мы в нескольких километрах южнее. Летели мы на ста метрах от поверхности земли, держась общей группой и крутя головами во все стороны. Вчера нам удалось избежать встреч с истребителями противника, хотя после нашего последнего вылета командование дивизии, что осуществляло блокаду подразделений советских войск в Крепости, наверняка вызвало «охотников», что были обучены летать ночью, но мы к Крепости уже не вернулись.
Во время полёта я так же поглядывал и на пассажиров. Пётр Кириллович находился на правом крыле, а пограничник, что имел схожий с ним вес, на левом. Пограничник был тяжело контужен и ранен, поэтому до сих пор пребывал без сознания, пока помочь мы ему не могли, а вот мой механик показывал большой палец, улыбаясь бледными губами, и поглядывая вокруг испуганными глазами.
Не знаю когда мы пролетели линию фронта, думаю, в том, что мы избежали встреч с немецкими лётчиками, помогло то, что мы летели не напрямую к городу, а сделав крюк. Когда впереди показался затянутый дымами Минск, я велел всем пилотам искать госпитали или медсанбаты и если кто найдёт, сообщать мне. Главное чтобы рядом была удобная площадка со взлётной полосой. Мы уже были глубоко в тылу наших войск, так что не опасались совершить осадку в расположении немецкой части, ну или поблизости.
Нашёл довольно крупный госпиталь мой ведомый, он начал уходить в сторону, слегка покачивая крыльями, чтобы не напугать пассажиров. Мы повернули туда и в десяти километрах от Минска разглядели небольшой городок. На окраине было здание, на крыше которого имелось полотнище с красным крестом. Идиоты, немецкие лётчики их, похоже, не научили тому, что бомбят они именно госпитали, причём с удовольствием.
Мы по очереди совершили посадку прямо на дорогу в нескольких сот метрах от окраины городка, та была вполне ровной. Видно, что за ней тут следили, засыпали щебнем, так что на этом наш полёт и завершился. Машин было мало, да и те уступили нам дорогу, водители наблюдали, как мы после посадки выстроили самолёты на обочине в шеренгу. Однако прилетели-то прилетели, пусть местные комендачи дальше разбираются, а мне требуется поспешать, с местными я встречаться не собирался.
Как только мотор стих, я выбрался из кабины, скинул парашют, бросив его на крыло и стал помогать Петру Кирилловичу отстёгивать привязные ремни. Он должен был помочь мне с велосипедом. Пограничник так и оставался без сознания, но жив, пульс был, я проверил.
Мы не успели. Когда механик снял велик и трясущимися после полёта руками выправлял руль, а я переоделся в свою гражданскую одежду, оставив в кабине винтовку и боезапас, взяв с собой только пистолеты и гранаты, к нам на велосипеде подкатил самый обычный такой милиционер, удивлённо разглядывая технику.
— Ну всё, мне пора, — быстро прошептал я механику, закидывая сидор за спину и поправляя лямки. — Попрощайтесь с парнями за меня.
Пользуясь тем, что Евгеньев и его ведомый отвлекли милиционера, сообщая, что у них раненые требующие срочной медицинской помощи, я сел в седло и покатил в сторону ближайшего леса. На опушке я обернулся и, заметив, что мне машут руками, но не подзывая или привлекая внимания, а прощаясь, тоже помахал и исчез из виду среди деревьев. Вот теперь пора навестить аэродромы немцев. Заждались ушлёпки, пора воздать им за всё то, что они совершили.
Думаю, часа полтора у меня есть, чтобы вернуться к прошлому, к тем дням когда находился в довоенной Москве и писал письма. Я довольно неплохо описал всё, что будет происходить во время приграничных сражений Сталину, так что если до него дошло, ну или до тех, кто высоко сидит, они могут отправить секретный циркуляр на мои поиски. Не смотря на то, что я раскрылся, общаться с местными я действительно не собирался. Правят себе на своём Олимпе, пусть правят дальше. Не уговорят. Так что, оставив городок и дорогу позади, я быстро шагал по лесу толкая велосипед перед собой, а где это требовалось, нёс его на плече вместе с вещами.
Лес оказался не лесом, а просто крупной рощей, всего полкилометра и я с другой стороны. Там змеилась по полю дорога, вот выйдя на неё я и покатил дальше. Лишь одно могу сказать хорошее про эту рощу, мне встретился чистый ручей, где я напился, нормально умылся и наполнил до краёв все три фляги, одну большую и две литровых красноармейских. Спирт у меня давно ушёл для медицинских нужд.
Заняв седло и налегая на педали, я покатил по дороге в сторону фронта. Велосипед бодро катился под моим управлением. Вчера Пётр Кириллович пока мы совершали вылеты, хорошенько над ним поработал и всё что можно смазал, так что в нём я теперь был уверен.
То, что шла война, было видно невооружённым взглядом, и я не о немецких самолетах, что постоянно были видны в небе, направляясь, кто к Минску кто от него. Да и наших самолётов стало заметно меньше, если впервые дни летало их довольно приличное количество, да и воздушные бои вспыхивали то тут то там, то на третий день войны, а сегодня было двадцать четвёртое, их почти не было видно. За два часа пока я крутил педалями, всего три группы приметил и истребители были всего в одной.
Но я не о них, я о том, что и на поверхности земли можно было часто встретить следы шедшей войны, хотя до фронта было больше сотни километров. На простой полевой дороге, по которой я катился, мне попалась перевёрнутая вверх колёсами «полуторка» со следами обстрела с воздуха, а чуть позже лежавший на боку сгоревший грузовик, это был «Зис», с прицепленной пушкой. Не уверен вроде это была трёхдюймовка с простреленным стволом. Рядом с грузовиком холмик со свежей землёй и воткнутой палкой. Не первая увиденная мной братская могила, однако, чаще я видел незахороненные тела. Отступают, не до этого было.
Вчера после сытного горячего обеда мы остаток дня питались только сухпаем, а сегодня даже не позавтракали, просто было нечем, всё равно к нашим летели. Поэтому свои запасы я доставать не стал. Лишь во время движения на велосипеде отламывал по кусочкам трофейный шоколад и ел его. Сытная еда, она позволила продержаться мне до обеда, а вот когда у меня за спиной осталось почти тридцать километров, я лишь пару раз по малой нужде останавливался, то свернул с дороги. Сбоку я приметил посадку, даже не рощу, вот и решил остановиться в ней и сварить супу. Горячего очень хотелось. Запасов у меня было максимум дня на три, но я думаю, ещё пополню свои припасы, и пока экономить не стоило.
Посадка просматривалась насквозь, но это меня не остановило, там с боку был кустарник и для временного лагеря он подходил как никто другой. Толкая велосипед, я подошёл к кустарнику и, остановившись, втянул носом воздух. Едва слышно чувствовался запах разложения. Прислонив велик к дереву, я достал «ТТ», запас патронов я пополнил до трёхсот штук, нашёл в кабинете командира полка в сейфе, так что пользовался пока им. В кустарнике мной были обнаружены два тела. Раздетые, но в армейском белье, там были расплывшиеся от стирок штампы частей. Судя по следам диверсантов было трое, сапоги у них были немецкие, по крайней мере подошва, и убили бойцов они больше суток назад. Судя по холёным рукам одного и въевшейся в кожу масла другого, один был командир, другой водитель. Получается, диверсанты взяли машину. Неплохо сработали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});