Читать интересную книгу Мертвецы не танцуют - Острогин Макс

На всякий случай прихватил кий. Четыре года назад у меня был бильярд. Стол я выкинул, оставил набор киев, хороших, сделанных по индивидуальному заказу, разборных. В один я насыпал свинцовую дробь, другой заточил. Взял тот, что заточен.

Вышел из дома и спустился в метро. Там был ветер. Как всегда теплый, только сегодня в нем еще что-то плавало, мелкие серебряные блестки. Спустился вниз.

На платформе никого, стаканы, пластиковые и очень много, а людей почти и нет, только дохлые голуби. На улице дохлые роботы-стрекозы, внизу дохлые голуби, перья под ногами. Поезд почти пуст, людей нет, несколько вечно испуганных китайцев. Смотрят на меня настороженно, боятся, что донесу, не стану я доносить, не беспокойтесь, ребята. Кажется, в прошлом месяце были погромы. По городу на пожарных машинах носились красные бригады, ловили китайцев, вешали, стреляли, с мостов сбрасывали. Некоторые считают, что из-за китайцев все это и началось, они виноваты. Притащили заразу, да и вообще… В центре люди пропадать стали, особенно по ночам, это, похоже, правда. Некоторые считают, что это колдуны. Китайские колдуны в отместку за погромы вызвали подземных демонов. Бред.

Я улыбнулся китайцам, чтобы подбодрить. Зря китайцы вышли, испугавшись. Правильно, нас теперь надо бояться, мы теперь злые. И их тоже надо бояться, скорее всего, это правда, про бешенство.

Теперь в вагоне никого уже не осталось, поезд, раскачиваясь, летел по туннелям, резче, чем обычно, замирал на станциях, так что приходилось держаться покрепче за поручни, наверное, поезд вел ученик или вообще автомат. Не очень приятно, в последнее время в подземке участились аварии, и почти всегда со смертельными исходами. Прорывается вода, расходятся и вспучиваются рельсы, сквозь стены пробиваются корни древних деревьев, ну, и люди, они пропадают. Поэтому в одиночку в метро теперь мало кто спускается.

За окном мелькала динамическая реклама, нанесенные светящейся краской буквы проецировались на зеркальные стекла, предлагали приобретать акции лунных копей, в преддверии грядущего энергетического кризиса чрезвычайно выгодные. Забавно. Связь с лунной базой потеряна, и неизвестно, что там произошло, судя по данным телеметрии нечто страшное, луна потеряна, а участки на ее поверхности все еще предлагают купить.

Бред. Вспоминалось «Путешествие на край ночи». А затем и «Путешествие к сердцу тьмы», второе путешествие походило больше. Я продвигался к пригородам. Станции становились все одинаковей и безлюдней, на некоторых не горел свет, по другим гуляли собаки, на третьих капала вода. В вагон никто так и не подсел, только я и бутылка, каталась от стены к стене.

На нужной станции поезд выпустил только меня. Я вывалился на перрон. Один. Лампы горели через одну, и эскалатор тоже стоял, к счастью, станция залегала неглубоко.

На поверхности шел дождь. Мелкий и ленивый, небо было затянуто пеленой, на земле голуби, сидят, нахохлившиеся, летать не желают. Людей мало, пробираются через дождь, тоже нахохлившиеся.

Трамваи не ходили, на рельсах стояла дрезина. Машинист собирал пассажиров, от денег отказался, согласился за три банки тушеной индейки. Я снова отправился в путь, уже в компании скучных мужчин и женщин, которые спали или слушали музыку. Дрезина собирала дождь, он стекал с крыши по отражателям, и ничего по сторонам не видно, я тоже решил спать, размер движения этому весьма способствовал. И я уснул, и приснилось мне тоже путешествие, причем ехал я так же на дрезине в какое-то удивительно хорошее место…

Меня разбудили. Дрезина стояла посреди города, только это был уже другой город, маленький и аккуратный, с домами под черепичными крышами, с белыми стенами и чугунными фонарями.

Я немного заблудился и искал дом Галы дольше, чем обычно, меня не встретил Джек, усталый сенбернар, калитка была распахнута, сигнализация не работала.

Они уезжали. Завтра. Отец Галы вызывал вертолет. Не знаю, кажется, у них где-то танкер, в море, или в океане, это секрет. Корабль, оборудованный всем необходимым. Чтобы переждать. Чтобы высадиться потом на ласковый берег и начать все с начала.

Это было… Ударом. Точкой. Когда она это сказала, я вдруг

понял, что никогда их больше не увижу. Никогда. Страшное слово. И осталось всего несколько часов.

Гала собирала вещи, Алька радовался. Вертолету, путешествию, морю – они так давно не отдыхали на море, большому кораблю, похожему на остров. Он прыгал вокруг меня и гудел, как настоящий пароход.

Гала была мне не очень рада, да и я ей, честно говоря, тоже. А попросил Альку. Она разрешила, понимала, что нельзя не разрешить.

Мне не хотелось быть рядом с Галой, делить с ней часы и минуты, и мы, несмотря на дождь, отправились гулять. Мы вышли под клетчатым зонтом, в плотных оранжевых плащах. Я не знал, куда идти, и не придумал ничего лучшего, как отправиться в кино.

Алька обрадовался, мы с ним часто ходили в кино, кино – это сосредоточение всех детских радостей – игровые автоматы, попкорн, сладкая вата, газировка и мороженое, недорогое счастье. Мы пробирались сквозь дождь, и Алька рассказывал, что они теперь спят с ружьем, потому что в лесу появились монстры. Днем их никто не видит, а по ночам они выходят и забираются в дом. Что недавно застрелили одного, они ходили смотреть, очень страшно. Как лев, только не лев, без шерсти совсем, и ушей нет, а когда его разрезали, то внутри обнаружили трех ротвейлеров. Хотели его сжечь, но приехали военные и забрали его с собой, чтобы изучать. А в реке поймали человека-рыбу, он даже говорить не умел и дышал только под водой. А тот пароход, на котором они с мамой поплывут…

Я что-то отвечал. Спрашивал, не боится ли он морских чудовищ? Видел ли он кашалота? Кто сильнее – кит или кальмар? Старался шутить, пел песенки, запомнившиеся с утренников. Про дружелюбных дельфинов, про сердитых каракатиц и разноцветного осьминога, перепутавшего детей. Алька смеялся и говорил, что дедушка подарил ему самоловную удочку, так что каждый день он будет ловить рыбу и кормить маму, дедушку и вообще всех на корабле.

Уговаривал и меня поехать, веселей ведь будет.

Я отвечал, что, конечно же, поеду. Но не сейчас, чуть попозже, у меня дела, а потом я обязательно их догоню на вертолете. Алька верил, обещал к моему прилету набрать кораллов и насушить рыбы.

Кино оказалось закрыто. Облезлые афиши, забранные ставнями витрины, в скверике под дождем скучают пластиковые герои, которые так и не спасли мир.

Алька расстроился, в кино ему очень хотелось, и я отправился к черному ходу, долго стучал кулаком. Открыл механик, злой и заспанный, пришлось долго его уговаривать, коньяк и консервы я прихватил совсем не зря.

Механик провел нас в зал, сказал, что новых фильмов нет. Собственно, никаких фильмов нет, хотя нет, есть, остался, про живых мертвецов. Мы согласились на мертвецов.

Фильм оказался ничего, бойкий, мы сидели в пустом зале, и даже я иногда подпрыгивал от неожиданности. Мертвецы были безжалостны и бессмысленны, они охотились на немногочисленных выживших и поедали их с видимым удовольствием. Я увлекся этой ерундой и с интересом наблюдал за злоключениями героев, герои бежали почти весь фильм, и внезапно меня посетила дикая идея. Не возвращаться. Пусть Гала собирает вещи для своего ковчега, пусть ее папаша-дурак присылает вертолет… Мы уже будем далеко. Из города бегут, тысячи квартир опустели, и никому нет до этого дела. Можно занять любую. Сейчас неразбериха, вряд ли нас найдут. Вряд ли это получится даже у ее отца…

Я представил глупое и удивленное лицо Галы, представил бешенство ее папаши…

Картина закончилась. Главный герой успел запрыгнуть в вертолет и взлететь. Но и мертвецы даром времени тоже не теряли – успели его хорошенько искусать. Так что герой вроде как и не спасся. Но я сказал Альке, что все закончилось хорошо, дяде сделают укол, и он вылечится.

Мы вышли из зала. Механик был уже пьян, от него пахло коньяком, глаза лучились хорошим настроением, он зажег свет и включил игральные автоматы. И мы стали играть. Лупить молотком по резиновым рыбам, гонять на квадроциклах, отстреливать мутантов в старинном замке, управлять подводной лодкой. Алька кричал, подпрыгивал, дрыгал ногами, пьяный механик бил в какой-то таз, автоматы визжали, и вдруг запахло попкорном.

Самым настоящим, я забыл этот запах, масла, карамели и кукурузы. Механик засмеялся, исчез и вернулся. С ведром, с настоящим пластмассовым ведром настоящего попкорна, который еще дымился и иногда даже неожиданно подпрыгивал.

Мы снова вернулись в зал и снова стали смотреть фильм

про мертвецов. Только в этот раз было уже не страшно, а смешно, Алик рассказывал, что случится вот сейчас и почему у этого дяди нет руки. Механик прикладывался к коньяку и рассказывал историю про то, как однажды во время вот такого же фильма загорелся потолок, а зрители решили, что так оно и надо.

Алька смеялся, жевал попкорн, а потом заснул. Я не стал его будить. Я взял его на руки и понес домой. Через дождь.