Тишина звенела от напряжения. Он шагнул к ней со сжатыми кулаками. Лицо потемнело от ярости.
— Что вы сказали? Я никогда в жизни не угрожал женщине.
— О, теперь это не зовется угрозами? — Сара дала волю гневу и отчаянию. — Потребовав от Коула расплатиться по карточным долгам, сказав, что если он не расплатится с вами моим телом, то вы упечете его в долговую яму, вы никому не угрожали? — Она глухо рассмеялась. — Если я должна стать за это парией, так пусть та же участь постигнет и вас, лорд Вейн! Я во всеуслышание буду кричать о своем позоре, лишь ради того, чтобы утащить вас за собой в ад.
Она пылала гневом, но, по крайней мере, в ней не было больше ни страха, ни сомнений. Гнев был ее силой и ее уверенностью, ее оружием и ее щитом. Именно этого она хотела. Сбросить с себя ту убийственную слабость, которая овладевала ею всякий раз, когда Вейн оказывался рядом. Она хотела быть сильной.
Но он тоже был силен. Он шагнул к ней, крепко схватил ее за плечи и слегка встряхнул.
— И вы поверили, что я на такое способен? Что я сделал такого, чтобы создать о себе впечатление подлеца? Вы предложили мне расплатиться с вами за ночь, и я проглотил это оскорбление, но то, в чем вы обвиняете меня сейчас… Это немыслимо! — Он отшатнулся от нее, провел рукой по своим до неприличия коротким волосам. — Вы поверили, что я… О Боже, я даже не могу это произнести, я так… — Он осекся, махнув рукой, зашагал по комнате, словно зверь в клетке.
Даже в разгар страстных объятий Вейн так не выдавал своих чувств. Сара никогда не видела его таким. Она могла бы поклясться, что он не лукавит: что он в ужасе от предъявленных ему обвинений.
О Боже. Ей вдруг стало нечем дышать. Она прижалась спиной к стене, чтобы не упасть.
Разве она не подозревала все это время, что Бринсли лгал ей насчет угроз? Но когда Вейн подтвердил, что он предложил десять тысяч фунтов за ее услуги, Сара забыла сомнения. И она точно не думала об этих пресловутых десяти тысячах, когда он держал ее в объятиях. Когда он целовал ее, беспомощную, обезумевшую от желания.
Вейн остановился и, прислонившись к спинке дивана, покачал головой. Его массивные плечи тяжело опустились. Он выглядел поникшим, разбитым, словно не мог оправиться от нанесенного удара.
Когда самообладание вернулось, Вейн поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза.
— Вы пришли в мой дом не для того, чтобы соблазнить меня?
Сара замерла.
— Вы решили, что я пришла для этого? — Как это самонадеянно, как похоже на него! — Нет, не для этого. Я пришла сказать вам… — Она замолчала и закрыла глаза. «Я пришла сказать вам, чтобы вы катились к черту со своим предложением и со своими угрозами».
Но если она признается в этом, то проиграет. Он догадается, что она желала близости не менее страстно, чем желал этого он. А может, и более.
Нет, несмотря на боль и страстный голод в этих темных глазах, Сара никогда не признается в том, как он очаровал ее. Не расскажет, как его нежность и страстность лишили ее желания сопротивляться, прогнали прочь всякие мысли о принуждении. Лучше пусть Вейн верит в то, что она была с ним лишь потому, что он вынудил ее.
Сара открыла рот, чтобы подтвердить это, но не смогла произнести ни слова. Вейн выглядел так, словно она прострелила ему сердце, и она вдруг почувствовала, что не вправе причинять ему еще больше боли. Внезапно Сару охватило желание взять его лицо в ладони и нежно погладить, прогнать печаль. Ей так захотелось прижаться губами к его губам и заставить забыть обо всей той боли, что она ему причинила.
О, что за проклятие быть женщиной, жертвой это нежной слабости! А Бринсли еще даже не опустили в могилу.
Саре было стыдно. Стыдно так, что стало трудно дышать.
— Вначале я не поверила, что вы на такое способны, но, Бринсли был так убедителен. — Он действительно побуждал ее пойти к Вейну. Зачем только Бринсли затеял эту игру! — И вы, — сказала она, ткнув пальцем в Вейна, — вы признали, что так оно и было. Вы сказали…
— Я никогда не говорил, что угрожал вам нищетой, — процедил Вейн. — Кем вы меня считаете!
Вейн был убит тем, что она отдалась ему не по своей воле. Она могла понять его чувства.
— Но предложение! Десять тысяч фунтов. Мы говорили о них. Я помню, мы говорили!
Он слушал ее вполуха.
— Почему вы не сказали мне? Если бы я все это знал, я никогда бы не повел себя с вами так, как повел.
Сара возмутилась.
— И если бы вы были столь любезны сказать мне, что вы никогда не делали и никогда не принимали никаких предложений относительно меня, я бы тут же покинула ваш дом!
Он дернул головой, как от пощечины. Его губы были крепко сжаты. Он медленно выдохнул и провел ладонью по лицу.
— Вы правы. Часть вины лежит на мне. Я ничего такого и не предлагал, но — да, я подыграл вам, когда вы подняли эту тему. — Он смотрел ей прямо в глаза и буравил взглядом. Потом вдруг заморгал и взмахнул рукой. — Вы были там, в моей спальне, и я желал вас.
Он шумно втянул воздух.
— Я думал, что вы тоже этого хотите. Я думал, что вы пришли, чтобы соблазнить меня. И я убедил себя…
Вейн отвернулся от Сары. Его голос был едва слышен.
— Я приказывал себе сопротивляться, но вы были так взволнованы, так расстроены… Я не мог этого не заметить. — Он еще раз тяжело вздохнул. — Вы виноваты не больше меня.
Нет, она виновата. Но она никогда не признается ему в этом.
— Бринсли во всем виноват, — глухо сказала Сара. — Во всем. Мы попались в его паутину.
Ей было очень неприятно сознавать, что муж использовал ее как наживку в своей грязной игре. Теперь Сара понимала, почему именно она должна взять на себя ответственность за ту беду, в которую они теперь попали. О, она могла упрекать Вейна в том, что он не разоблачил Бринсли, но она знала, кто на самом деле допустил роковую ошибку.
Бринсли был режиссером этой катастрофы, но у него ничего бы не вышло, если бы Сара ничего не испытывала к Вейну. Если бы она была к нему безразлична, то никогда не поехала бы к нему одна. Она не последовала бы за ним в спальню. Она не ослабела бы в тот же миг, как он прикоснулся к ней. Не растаяла бы, как масло на солнце.
Бринсли бросил их в объятия друг другу, но они оказались вместе, потому что не могли противостоять искушению. Бринсли был невежей во многих смыслах, но у него было удивительное чутье на слабости других, на постыдные тайны и желания.
И он сыграл на ее слабости. А Сара тут же заглотила наживку. С каким энтузиазмом она ухватилась за возможность встретиться с Вейном с глазу на глаз! Сара отчетливо помнила, каким был Бринсли перед ее уходом. Она помнила радостный блеск в его голубых глазах, триумф, который он не хотел демонстрировать открыто, эту довольную, сытую ухмылку.