— заключил Владимир Вениаминович. — А сейчас мне пора. Семья ждёт.
— Вызвать тебе такси?
— Не надо. На троллейбусе быстрее доберусь.
Мужчины попрощались, и Владимир Вениаминович быстро пошёл по набережной в направлении Литейного моста. Его лёгкая походка совершенно не вязалась ни с возрастом, ни с комплекцией психотерапевта.
Георгий Петрович посмотрел ему вслед и с силой ударил ладонью по граниту парапета.
— Чёрт! Если б я мог отмотать эту ситуацию обратно! Старый дурак! Заподозрил на свою голову...
Генерал преувеличивал. Старым он не был, да и дураком его тоже бы никто не назвал.
* * *
Добравшись до Черёмуховки из Ленинграда, я окончательно уверил себя, что гипноз мне почудился. Никому и ничего я не разболтал о будущем.
И слава богу!
В лучшем случае мне бы просто не поверили и прописали соответствующее лечение. В стационаре, из которого не выйдешь без разрешения врача.
А вот в худшем...
Когда я сообразил, сколько бесценной по меркам специальных служб информации скрывается даже в моей дырявой голове — у меня похолодело в груди. Понятное дело, что, в основном, я помню только события своей собственной жизни. Как и любой нормальный человек. И штудировать перед сном википедию у меня не было привычки.
Но и тех сведений о будущем, которые каким-то чудом зацепились за мою память, любой разведке хватило бы с лихвой.
Так что если найдётся человек, который рискнёт поверить в мою историю — всю свою новую жизнь я проведу в камере под надёжной охраной. Ежедневно мне будут устраивать допросы и проверки, исколют непонятной химией, которая стимулирует память и развязывает язык.
Эти твари выжмут из меня всё до донышка, а потом тихо закопают на территории, огороженной колючей проволокой.
Как тебе такая перспектива, Андрюша? Не радует?
Впрочем, не сходи с ума, Андрей Иванович! Не преувеличивай, никто не будет за тобой охотиться, если только ты не подставишься сам. Современная наука категорически отвергает переселение душ. Вот и прекрасно!
Но есть ещё и случайности, вроде сегодняшней.
Несмотря на испуг, я был благодарен случившемуся — теперь брешь в обороне установлена, осталось только её заделать. Желательно, так, чтобы окружающие ничего не поняли.
Этим я и занялся почти сразу, как вернулся в Черёмуховку.
На следующее же утро после возвращения я отыскал Алексея Дмитриевича Воронцова. Учитель, как всегда, был в школе — клуб для учеников ещё работал. Родители могли быть спокойны — вместо того, чтобы целыми днями слоняться по улицам, их дети строили макеты кораблей и самолётов, выжигали и выпиливали, занимались лепкой, рукоделием и даже кулинарией.
Я застал Алексея Дмитриевича, когда он с ребятами оклеивал тонкой прочной бумагой ажурные крылья модели самолёта. Тщательно выструганный деревянный пропеллер на носу планера приводился в действие толстой авиамодельной резинкой. Значит, это не просто макет, а настоящая летающая модель!
— Доброе утро, Алексей Дмитриевич! — поздоровался я.
— Здравствуйте, Андрей Иванович!
Воронцов протянул мне руку.
— Неужели вспомнили о нашем уговоре?
Я смутился.
— Забыли? — усмехнулся Алексей Дмитриевич. — Немудрено. В последнее время на вас навалилось немало хлопот. Вы обещали рассказать ребятам о вашей работе.
— Да, я обязательно сделаю это, — пообещал я. — И лучше бы поскорее. Когда откроется сезон, боюсь, у меня снова не будет времени.
— А давайте завтра, — предложил Алексей Дмитриевич. — В это же время, прямо здесь.
Он обвёл рукой помещение актового зала, где собирались ребята.
— Хорошо, — кивнул я. — Завтра утром я у вас. Подготовиться так и не успел, но как получится — так и получится.
— Всё пройдёт замечательно, — улыбнулся Алексей Дмитриевич. — Я в вас полностью уверен. А как ваша поездка в Ленинград? Оформили перевод?
— Оформил. Кроме того, мне предложили возможность поучаствовать в научной работе. Буду изучать плотность поражения вредителями еловых лесов на моём участке. Потом эти данные, вместе с другими можно будет использовать для рекомендаций нашему Минлесхозу.
— Ого! — воскликнул Алексей Дмитриевич. — Растёте на глазах. Знаете — а ведь и в этом мы с ребятами можем вам помочь. Ну, подумайте — насколько проще будет выполнить такую работу большим коллективом!
— А ведь это верно! Спасибо за предложение, Алексей Дмитриевич!
— Так вы согласны? Отлично! Ребятам такая работа пойдёт только на пользу. Ну, и приключение выйдет отличное.
Алексей Дмитриевич в предвкушении потёр ладони.
— Но я правильно понял, что вы ко мне по делу? Нужна ещё какая-то помощь?
— Да, Алексей Дмитриевич. Я хочу с вами посоветоваться. Дело в том, что с одним моим знакомым приключилась неприятность. Его, можно сказать, ограбили.
Я не врал Воронцову. То есть, врал, но не совсем. Похожая история приключилась с моим отцом в начале восьмидесятых, и он часто с возмущением и удивлением рассказывал её. Вот я и запомнил.
— Ограбили? — удивился Алексей Дмитриевич. — Так нужно срочно обратиться в милицию.
Я покачал головой.
— Милиция тут вряд ли поможет. Дело было так. Мой знакомый шёл по улице. К нему подошла женщина, неожиданно взяла его за руку и стала что-то говорить. Он помнит, что женщина говорила быстро и настойчиво, но о чём был разговор — забыл совершенно. Мой знакомый впал в такое странное состояние...
Силясь вспомнить, я щёлкнул пальцами.
— Состояние транса, — подсказал Воронцов.
— Да, наверное, — согласился я. — В общем, когда он пришёл в себя, женщины уже не было рядом. И у него пропали все деньги. Не просто пропали. Он вспомнил, что сам отдал их той женщине по её просьбе.
— Внезапный гипноз, — сказал Воронцов. — Его ещё называют «цыганским».
— Вы слышали о таких случаях?
— Слышал. Это не такая уж редкая практика у уличных жуликов. И много денег отдал ваш знакомый?
— Кажется, рубля три с мелочью, — ответил я. — Но дело не в этом. Есть ли возможность защититься от такого гипноза?
— Ах, вот что вас интересует! — улыбнулся Воронцов. — Безусловно!
— Расскажете, Алексей Дмитриевич? Мой знакомый теперь опасается ходить по улицам. Хотел даже обратиться к врачу, но не знает — к кому пойти.
— В общем-то, ничего сложного. Такой гипноз действует только тогда, когда жертва не ждёт подвоха. Если человек насторожен — воздействие не удастся. А ведь ваш знакомый теперь настороже.
Я недоверчиво хмыкнул.
— В общем-то, да. Но не может же он опасаться всё время. Так