не возникло.
Меня же дикари забрали про запас. Они намеревались отправиться подальше от Дивнограда, понимая, что их выследят. Во время очередной кормёжки я начала меняться, изменился вкус моей крови, и вожак стаи решил посмотреть, что будет. Целый месяц я превращалась в вампира, и дикари помогали в этом, рассчитывая на преференции Шестиугольника, когда они представят меня им. Однако их выследил давинский клан, а я сбежала во время нападения. После — скиталась, добираясь до Стальска, чтобы встретиться с Птолемеем.
— Как прошло? — пока я говорила, слуги подносили человеческую еду, новую порцию крови, передавая Дардену какие-то сведения на вампирском языке. Надо будет, как-нибудь, озаботиться и выучить его.
— Не очень. Птолемей рассказал, кем были мои родители и что со мной хотел сделать Валериан. Предлагал деньги, чтобы я покинула территорию Руссии и навсегда исчезла. Потом попытался убить, но я сбежала, — ответила флегматично, забравшись в кресло с ногами и скрестив их по-турецки. — Так я поняла, что со мной сделает Конгрегация, если попадусь им на глаза. Тогда же решила избегать охотников и перебралась в столицу. Здесь проще охотиться.
— Но и рискованней. А ты не похожа на дикарку, питающуюся человеческой кровью. Принципы?
— Да, мешают. Неприятно стать той, на кого прежде охотилась, — сказала язвительно. — Вот, собственно говоря, вся моя замечательная история. Вопрос в том, что вы с ней сделаете.
Было видно, что Дарден затруднялся с ответом. Уникальность моей ситуации мешала ему поступить так, как обычно поступают с дикими. Было и понимание, что никто наверху не обрадуется моему существованию. Но скрывать дампира? Зачем? Я не игрушка, которую можно спрятать на дальней полке. Со мной нужно что-то делать.
— Ты убивала людей?
Сложный вопрос. Ответ — да. И нет.
— Мне приходилось совершать поступки, которыми не горжусь, — мягко ответила ему. — По своей воле — нет. Я ценю человеческую жизнь. Однако, скажу честно, ещё немного, и я была бы вынуждена переступить эту черту.
Дарден негромко хмыкнул, что можно было бы расценить как классическое «Да, нет, наверное», что неплохо. Раз он допускает варианты, с ним можно построить диалог.
— Какие ещё вопросы?
— Какой твой любимый цвет? — совершенно неожиданно спросил вампир, поднимаясь с места и предлагая пройтись по саду.
— Бирюзовый. Или красный. Чёрный, — будучи сбитой с толку, я с ходу не смогла вспомнить.
— А животное?
— Крыса, — мой смех пронёсся по купольному помещению, и Дарден невольно улыбнулся в ответ. — Предвосхищая вопросы, считаю, что крысы недооценённые животные. Они очень умны, живут семьями, сражаются друг за друга. Удивительно живучи, приспосабливаются к самым непростым условиям. Настоящие бойцы.
Дарден остановился перед небольшим розарием, отгороженным от остальных цветов симпатичным белым забором. Здесь расцветали знакомые мне фиолетовые розы. Удивительный цвет. Прежде не приходилось видеть ничего подобного. На свету он переливался почти радужными оттенками, а в самом центре бутона как будто поселился космос с россыпью белых точек-звёзд. Вампир провёл ладонью по лепесткам, о чём-то задумавшись.
— Так можно сказать о многих животных. Так почему именно крысы?
— Потому что их используют в лабораториях, а вся моя жизнь — это та самая лаборатория. Ясно? — раздражённо ответила ему, наклоняясь, чтобы понюхать аромат. — Что это за сорт? Пахнет просто изумительно.
— Розалия серебристая. Я вывел её лет десять назад. Она растёт только в моём саду и не продаётся.
Это заставило насторожиться.
Как эти розы попали к Яну? С самого начала, у меня сложилось впечатление, что между этими вампирами всё сложнее, чем говорит Хозяин давинского клана. Что-то личное. Какая-то история из прошлого, явно связанная с этими розами.
Дарден отвлёкся на мобильный звонок. Прочтя сообщение, он пожал плечами, как-то с бо́льшим чувством глянув на меня.
— Птолемей исчез. Летом он подал прошение об отпуске, и уехал в Бразилию. С тех пор он отправлял отчёты в Совет Конгрегации, занимался какими-то делами, но пару недель полностью оборвал все концы. Никто не знает, где он.
— Боится последствий?
— Я бы сказал, что твоя история шита белыми нитками, но исчезновение Птолемея косвенно подтверждает часть твоих слов. Но не все. Я не имею права самостоятельно решать твою судьбу. Сегодня же направлю сообщение Потентату Шестиугольника о твоём существовании. А чтобы дать тебе шанс на выживание, проведём один небольшой тест. Дампир ты или нет, но, если в тебе преобладает дикость, — ты бесполезна.
— Я только что выпила два литра крови, как вы собираетесь проверять мою дикость? Организуете голодовку? — скептически протянула я.
— Нет, есть более быстрый способ.
* * *
Прежде всего, стоит разобраться, что же такое дикость на самом деле.
Жизнь вампира — это баланс между голодом и обжорством. Переступая одну из этих граней, вампир скатывается до состояния дикого зверя и утрачивает разум, меняясь внешне как сифилитик на последней стадии, с той лишь разницей, что эти изменения — на благо вампиру, насколько бы отвратительно при этом он не выглядел. Это дорога в один конец. Если в тебе проснулась дикость, ты уже не сможешь остановиться и будешь стремиться наполнить кровью своё нутро, более не желая ничего на свете.
Первая стадия — голод, даже когда ты плотно поел. Особенно, если перед этим ты долго не ел. Отсутствие насыщения — колокол для вампира, сигнал, что он ступил на скользкую дорожку. Говорят, что на этом этапе ещё можно спастись. Клановцы придумали технологию восстановления. Но если ты не из клана — у тебя большие проблемы, так как вторая стадия — это потеря зубов, изменение строения ушей, выпадение волосяного покрова, усыхание тела, кожа становится как пергамент. Выпадают ногти, на их месте вырастают жуткие когти. Глаза выцветают, вырастают акульи зубы. Отваливается нос. Словом, настоящий упырь из древних легенд.
В таком виде вампир ещё помнит, кто он такой. Меняется характер, утрачиваются социальные и моральные нормы. Но даже так вампир может оставаться собой. Частое питание и, самое главное, отсутствие напряжения. Если о нём заботятся и ему не надо охотиться, он годами может оставаться собой. Но, рано или поздно, дикость возьмёт вверх, и вампир превратится в хищника, одержимого кровью и даже человеческой плотью.
Потому клановцы крайне ревностно относятся к своим охотничьим угодьям и неуклонно соблюдают распорядок питания. Никто не хочется стать монстром. Даже вампир.
* * *
Помещение, в которое меня отвели, обладало всеми требованиями для сдерживания разъярённого вампира. Нет окон, входная дверь из прочного металла, внутри крюки, вделанные в стены, потолок и пол. К ним меня и подсоединили стальными цепями, чтобы могла двинуться, но не сбежать. Прямо напротив — стена с