— Как вы назвали свою лошадь? — спросила она.
— Сива, — ответил принц, придерживая жеребца, чтобы пропустить телегу.
— Шии…ва, — попыталась воспроизвести имя лошади Сара. — Что это значит?
— Это один из богов. Вернее, это божество, которое сеет разруху.
— Ничего себе, имя для лошади, — ужаснулась Сара. — Хотя только люди верят в приметы. Вы индус? Вернее, вы мусульманин?
— Нет. Я не индус, не мусульманин. Кафиристан — островок язычества в море ислама. Кафир — значит неверующий, неверный. Отсюда и название Кафиристан.
— Что такое язычество? — спросила Сара.
— Люди обожествляют силы природы и поклоняются им, олицетворяя их в деревянных идолах. Около каждой кафирской деревни стоит множество таких богов. Они красочны и совсем не похожи на статуи воинов, которых англичане любят выставлять в парках.
Сара весело рассмеялась. Под ее жизнерадостный смех они пересекли мост через реку и въехали в южную часть Лондона. Они уже достигли подножия холмов Суррея, и вдруг Сара поняла, что говорит в основном она и что темой их разговора является ее жизнь. Отвечая на вопросы Перегрина, она незаметно для себя рассказала ему о своем детстве, несчастном случае, о том, как она тяжело поправлялась, и даже о своих отношениях с Чарлзом. Она бросила на своего спутника любопытный взгляд. Рассказав ему всю свою жизнь, от него она узнала только, что кафиры — язычники. Перегрин оставался таким же незнакомцем, как и всегда. Она остановилась на мысли, что даже не выяснила, разделяет ли он религию своего народа и что заставило его покинуть страну.
Сара вздохнула и потерла больную ногу. Ее спутник — хороший мастер вытягивать информацию из других, не говоря ничего о себе самом. То, что принц теперь знал о ней больше, чем она о нем, было немного неприятно, но не более. Очевидно, он воспитан в лучших английских традициях сдержанности и немногословности и если и задавал вопросы, то только для того, чтобы лучше узнать страну и ее народ. Она могла бы и не отвечать, никто ее за язык не тянул. Просто с ним было легко разговаривать. Он хорошо умел слушать. Возможно, она выложила ему все потому, что он не англичанин и воспринимает многие вещи совсем иначе.
Чем ближе они приближались к цели, тем меньше вопросов задавал Перегрин, а если и задавал, то только относительно той местности, по которой они проезжали. Его внимательный взгляд не упускал ничего.
Наконец Сара не выдержала.
— Вы разглядываете Суррей, как Веллингтон разглядывал поле перед началом сражения при Ватерлоо. Вы боитесь, что нас атакуют дикие племена?
Перегрин прищурился и рассмеялся.
— Отнюдь. Просто мне интересно знать, как выглядит сельская Англия. Я прибыл ночью и все время находился в Лондоне. — Он повел рукой, указывая на окрестности. — Англия, как хороший сад, где каждое растение посажено, чтобы радовать глаз.
Сара посмотрела вокруг, и внезапно ее родная страна предстала перед ней совершенно другой. Дорогу, по которой они ехали, окаймляла сочная зеленая трава. За низкими цветущими изгородями лежали аккуратные поля, на которых зрели хлеба, переливаясь на солнце то зеленой, то рыжей волной. На горизонте виднелась квадратная норманнская башня приходской церкви, а за ней возвышалась голубая гряда загадочных холмов Норд-Дауне. Их окружала невиданная красота. Все здесь ласкало глаз и слух: пение птиц в небе, стрекот кузнечиков в траве. В ноздри проникал душистый аромат распустившихся цветов.
У Сары перехватило дыхание. Как будто пелена спала с ее глаз, и она увидела всю красоту и очарование родного края.
— Вы правы, — сказала она, — Англия похожа на большой сад. Я привыкла к этой красоте и перестала замечать ее. Спасибо, что напомнили мне об этом. В нескольких милях отсюда находится поместье Росса, и мне часто приходилось здесь бывать, но никогда раньше я не обращала внимания на пейзаж. Но разве Суррей может сравниться с красотой гор, в которых вы выросли?
— Горы красивы… — начал Перегрин.
В это время за поворотом открылось поместье Сулгрейв. Они позвонили у ворот, и привратник впустил их, предварительно изучив разрешение осматривать дом, которое хозяйка выписала его поверенному.
Они ехали по широкой, обсаженной деревьями аллее, пока дом не предстал перед ними во всем своем величии. Они остановили лошадей, любуясь открывшимся великолепным зрелищем.
Дом стоял на невысоком холме. Стены красного кирпича блестели в лучах полуденного солнца. Он был низким и длинным, но все его пропорции были хорошо соблюдены в строгом классическом стиле. Сара повернулась к Перегрину, чтобы высказать ему свое мнение, но осеклась. Принц смотрел на дом с такой жадностью, с какой голодный смотрит на пищу. Хорошо, что при этом не было хозяев, иначе они бы сразу удвоили цену. По его взгляду Сара поняла, что ничто не помешает ему купить этот дом.
Почувствовав на себе ее взгляд, принц повернулся и спросил:
— Что вы думаете о доме?
— Чудесный дом. Ему уже два столетия, — ответила Сара и, поймав удивленный взгляд принца, пояснила: — Я сужу по этим изогнутым фламандским фронтонам. Они были в моде в середине семнадцатого века.
— Я же чувствовал, что вы будете мне полезны, — сказал принц. — Для меня что фламандские фронтоны, что греческие храмы…
— Странно, что агент по продаже недвижимости не приехал с вами, чтобы рассказать подробнее о доме, — заметила Сара, когда они снова тронули лошадей.
— Он хотел, но я не взял его. Не люблю, когда кто-то из-за плеча навязывает мне свое мнение.
— Мне кажется, что в доме живут. Почему его продают? — спросила Сара.
— Поместье принадлежит вдовцу, — начал объяснять Перегрин. — Его наследник живет в Америке и не хочет возвращаться в Англию. Мне сказали, что дом нуждается в ремонте, но пока я не вижу, что надо сделать. Помимо основной, имеются еще несколько ферм, которые сдаются в аренду. В целом поместье насчитывает около двух тысяч акров земли.
Они обогнули дом и подъехали к конюшням. Рабочих не было видно, но везде царила чистота. Приятно пахло свежим сеном. Перегрин спешился и привязал коня, затем подошел к Саре и помог ей спуститься вниз. Ее правая нога онемела, и ей пришлось руками поднимать ее с седла. Она еле сползла вниз и тут же вскрикнула от боли. Если бы не принц, она бы упала на землю.
Перегрин подхватил ее и прижал к себе.
— Онемела нога? — спросил он.
Кусая от боли губы, Сара кивнула. Перегрин повернул ее спиной к себе. Левой рукой он придерживал ее за талию, а правой стал массировать ногу. Его сильные пальцы проникали глубоко в мышцы.
Сара стонала от боли.
— Простите, — сказала она, — я не ожидала, что будет так больно.