Статическое мировоззрение и околоцерковное язычество процветают именно там, где христиане перестают понимать смысл Библии. Поэтому работу в области библеистики отец Александр рассматривал как особенно важную задачу Церкви. «Без предания, без библеистики, — говорил он, — Библия может быть даже разрушительной книгой». Чтобы она несла людям Свет и Жизнь, необходимо обратиться к её сущности, скрытой за архаическим языком, а для этого нужны современные толкования, переводы, интерпретации.
«В каждую эпоху, — пишет историк В. Илюшенко, — библейская культура требует своего, нового слова. В наши дни это слово было сказано отцом Александром»[58].
Вологодский архиепископ Михаил, впервые познакомившись с книгами батюшки по истории религий, составил «впечатление об отце Александре как о замечательном богослове–христианине, о выдающемся борце за дело Христово, каким он был и каким он продолжает жить как в своих трудах, так и в памяти людей, имевших счастье знать его лично» [59].
2
Выдающиеся археологические открытия середины XX века и разработка современных методов литературной экзегезы способствовали тому, что именно в нашем столетии наука о понимании текстов Священного Писания шагнула далеко вперёд.
Стали уходить в прошлое принципы аллегорического или буквального понимания священных текстов. И сегодня в Церкви остаётся актуальной и непреходящей задача поиска богословского смысла или «нового смыслообразования» при чтении Священного Писания.
Говоря о восприятии Предания в XX веке, батюшка как‑то сослался на священника Александра Ельчанинова, которого лично ощущал как святого. Он говорил: «Записи отца А. Ельчанинова — это типичный образец многовекового опыта Церкви, предания изначального, которое зафиксировано на языке современности. <…> Я думаю, что опыты старца Силуана (тоже XX век), опыты христианских мыслителей нашего времени — все это входит как‑то в Предание Церкви». То же самое можно сказать и о книгах самого отца Александра. Но в отличие от А. Ельчанинова или старца Силуана, батюшка стремился к тому, чтобы ассимилировать в своём опыте не только православную, но всю христианскую культуру.
В этом проявлялось его вселенское христианское сознание, унаследованное от Владимира Соловьева, которого батюшка называл своим духовным учителем. В. Соловьев, по словам отца Александра, «с юных лет и до последних дней своей жизни следовал принципу, который когда‑то был высказан философом и математиком Лейбницем: человек всегда неправ, когда он отрицает, особенно философ. И каждая доктрина, каждое учение обычно имеет самые слабые стороны как раз в том, что оно отрицает» [60].
На что бы отец Александр ни обращал своё внимание, он старался взять из нового для него явления нечто ценное. Его мышление, как и мышление Соловьева, проходило под знаком того, что философ называл словом «всеединство». Понятие это многозначное, но, по мнению батюшки, для нас оно должно означать умение созидать, синтезировать.
В одной из бесед отец Александр говорил, что Отцы Церкви учат нас опираться на первоначальное, евангельское, апостольское христианство. «У них было два ориентира: первый — они всегда оглядывались на апостолов, второй — они были открыты миру. Проблемы, которые волновали мир (социальные, культурные, даже политические), волновали и их» [61]. Обращаясь к опыту апостолов и не отрицая важности самодисциплины, Отцы Церкви видели путь спасения и смысл жизни в её преображении силой Святого Духа.
Святые писали о своей встрече с Христом в условиях того времени, когда они жили. Они, как бы вслед за апостолом Павлом, создавали собственное Евангелие; предлагали собственное видение важнейших догматов Богочеловеческой религии, пережитое ими лично. Прежде всего, тайн Воплощения, Воскресения, схождения Святого Духа — всего, что и для нас является самым главным. И мы только тогда прочитываем Слово Божие сердцем, а не умом, когда, следуя традиции Отцов Церкви, сопоставляем евангельское Откровение с личным духовным опытом, который можем получить в Евхаристии, в молитве, в заботе о ближних.
Французский священник отец Жак Лев говорил: «Когда мы держим в руках Евангелие, мы должны помнить, что в нём пребывает Слово, Которое в нас хочет стать плотью… чтобы мы прожили Его жизнь в другом месте, в другое время, среди других людей» [62]. Эти слова помогают понять, зачем нужно постоянное смыслообразование — новое постижение вечных, непреходящих истин!
Это значит также, что носителями христианского смысла могут стать лишь те, кто пережил собственную благодатную встречу с Христом. Батюшка считал такой контакт необходимым и возможным, потому что ощущал Христа как Личность, принадлежащую не какому‑то локальному времени и пространству, но продолжающую жить рядом с нами. «Он был современником для средневековых людей, Он будет современником для наших детей и внуков. Он всегда будет нашим современником», — говорил отец Александр.
В другой раз он сказал: «Для меня в Церкви дороги, как в детстве бывало, песнопения, церковная архитектура, книги, обычаи, но все это имело бы преходящий смысл, не более важный, чем традиции древних индийцев или египтян, если бы я не чувствовал, что Христос действительно остался, если бы не слышал Его голоса внутри, Его отчётливого голоса, более отчётливого, чем иной человеческий голос».
Отца Александра как‑то спросили, какой практический вывод мы можем сделать из Воскресения Христова? И он ответил, что через Свое Воскресение Христос стал для нас доступен, и мы теперь можем стремиться к опыту общения с Ним. Ибо кто хоть немного этот опыт получает, тот получает высший опыт в своей жизни. Результатом подобной мистической встречи является не растворение в Абсолютном, не созерцание Божественного, уводящее нас от «ничтожной» земли. Когда по–настоящему встречаешь Христа, чувствуешь, что именно к тебе обращены Его слова: «Я посылаю вас». «Для того, чтобы мы могли уйти в Вечность, — говорил отец Александр, — наша жизнь здесь должна быть насыщена до предела. Потому что жизнь вечная присутствует здесь и теперь, так же, как Воскресение присутствует здесь и теперь… На каждом из нас должна быть печать Воскресения».
3
Отец Александр почти не оставил письменного богословского наследия (лекции, проповеди, беседы — устный жанр), поскольку не считал для себя возможным тратить время на чисто богословскую работу. Теоретические проблемы не представлялись ему такими уж важными. Он говорил, что вопросы, занимающие умы современных теологов — о софийности мира, о предопределении и т. д. — конечно же, интересны, существенны и увлекательны, но это — то, без чего можно прожить. А вот без Бога, без Христа жизнь есть мука или самообольщение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});