Комната, в которую я прибыл, походила на подвальную. По крайней мере, окон в стенах не наблюдалось. Также не было здесь ни простора, ни столов, заставленных разноцветными склянками, да и вообще, если бы я не знал точно, что некоторое время назад покинул столицу посредством портала, решил бы: очнулся после попойки в каком-то из трактирных погребов. Не хватало лишь бочек на стояках, но все остальное, в том числе и заметные клоки паутины по углам, и скудно горящая масляная лампа, и запах, было на месте. Впрочем, запах скорее принадлежал разлившейся вокруг слизи.
Я оперся ладонями о плохо выметенный пол, поднялся на ноги, еще раз осмотрелся вокруг и наконец-то поймал за хвост ту самую мысль, которую мне настоятельно рекомендовалось думать еще во время путешествия.
Почему я все это делаю?
Не «зачем» – мне же все равно нужно было куда-то подаваться, – а «почему». Незнакомый человек, не пожелавший или не посчитавший необходимым представиться, наговорил непонятных речей, наведших в моей голове дурной туман, потом чуть ли не силой пихнул в руки Звеньев Цепи одушевления и безмятежно откланялся, а я, как послушная овечка, отправился… хорошо бы не на заклание. Хотя смысла протестовать уже нет. Да и от барахтанья меня предостерегали.
Почему я слушал его? Потому что он умеет говорить так, будто каждое слово, слетающее с губ, стоит не меньше морской жемчужины.
Почему послушался, даже не понимая, о чем идет речь? Ответ прост. Потому, что меня натаскивали на подчинение. Да, в разумных пределах, но по большей части беспрекословное и немедленное. Впрочем, даже если вся многолетняя сопроводительская служба была заблуждением, которое рано или поздно закончится полнейшим крахом, надо признать: в жизни порой возникают случаи, когда сомневаться и раздумывать попросту некогда.
Догадывался ли я, чем закончится водружение Соединяющего жезла в купеческой лавке? Разумеется. Но не позволил своей догадке принять осознанную форму. А ведь можно было помедлить, возразить, предложить иной выход. И допустить, чтобы животные и люди успели убежать. Мог ли тот крошечный лисенок причинить зло жителям столицы? Сейчас уже не узнать. Но даже если один шанс из ста кричал об опасности, все произошедшее было оправданным. Словами закона конечно же. Человеческие слова, способные описать весь тот ужас и скорбь, еще надо было бы поискать.
Золотозвенник действовал четко и бил метко. Он знал, что я привычно подчинюсь любому приказу, поскольку все еще не осознавал: со службой сопроводителя покончено. Правда, оставался один неуютный вопрос, который можно на время отодвинуть в сторону, но от этого не становящийся менее колючим.
А удастся ли мне когда-нибудь осознать, что прошедшая жизнь прошла? Закончилась, рассыпалась прахом, разлетелась на осколки. И портал сыграл роль материнского чрева, исторгнув меня словно рожденным заново. Вот только крика не было. Запоздал. Зато когда раздался из распахнувшихся дверей, у меня заложило уши:
– Добро-добро-добро пожаловать!
* * *
Мантия вертлявого коротышки, волчком закрутившегося вокруг меня, тоже была синей. Когда-то. А теперь на ней в великом множестве присутствовали пятна, застиранные и вполне свежие, свидетельствующие о том, что кушают Звенья Цепи одушевления хоть в столице, хоть в провинции сытно и обильно.
– Как себя чувствует эрте? Руки-ноги-голова на месте? Благодарение Божу! Путешествия через портал совершенно, ну просто совсем-совсем безопасны, однако столько жалоб возникает, столько жалоб…
Он тараторил, делая краткие паузы, только чтобы наполнить легкие воздухом, и, надо сказать, ритмом дыхания не уступал хорошему пловцу. Но меня в эти минуты больше занимали не чужие трудности, а собственные. Начиная с испорченной одежды.
– Не извольте сомневаться, одежку мы вам справим! На два счета справим! – поспешил заверить коротышка, уловив направление моего взгляда. – А сейчас прошу последовать за мной для небольшого, но настоятельно необходимого омовения!
Действительно небольшого: лохань, наполненная не слишком горячей водой, позволяла уместиться в ней только сидя, да и то при малейшем неосторожном движении упираясь локтями, коленями и всем чем придется в грубо оструганные доски. Единственным достоинством омовения было то, что меня оставили в одиночестве. Правда, причиной тому, скорее всего, было не соблюдение приличий, а необходимость отдать портному соответствующие распоряжения. Нет, на новый костюм я не надеялся. Десять шансов из десяти, что возьмут пока еще сносный старый и перешьют. Да и Бож с ними, только бы с сапогами на такую же хитрость не сподобились.
Слизь отмывалась легко, гораздо труднее было снять с волос остатки разглаживающей мази. А когда я наконец справился со своими делами и потянулся за полотенцем, коротышка снова вихрем ворвался в комнату.
– Доброго здравия, эрте, доброго обновленного здравия! Хороша была водичка?
Впрочем, я даже не успел кивнуть или, наоборот, выказать неудовольствие, потому что мне тут же было вручено полотнище, цветом подозрительно напоминающее одеяние моего радушного хозяина, да и при близком рассмотрении оказавшееся именно мантией.
– Чем богаты, тем и рады, эрте! Вы уж не побрезгуйте, накиньте пока, портняжки-то у нас не чета столичным, с иглой хоть и управляются ловко, да только спешить не любят… А мы для вас уже и местечко приготовили, дабы с дороги отдохнуть да прочими всякими вещами заняться!
Комната, куда меня проводили, судя по расположению и убранству, изначально была предназначена для посетителей, которым требовалось ожидать своей очереди для собеседования со Звеньями того Малого наблюдательного дома, куда вывел меня портал. Но похоже, надобностей у местных жителей было немного, потому что длинные кушетки по стенам комнаты были покрыты довольно толстым слоем пыли.
– Вы присаживайтесь, присаживайтесь! – Коротышка, взмахнув рукавом, расчистил мне место под седалище. – Тут вас никто посторонний не потревожит.
Он метнулся в коридор и, как подсказали удалившиеся до полной тишины шаги, бодро ушлепал едва ли не в другой конец, потом тут же вернулся, торжественно вручил мне небольшую шкатулку и, пятясь, снова скрылся за дверью, которую беззвучно, но тщательно притворил.
Те самые разъяснения, что я должен был получить по прибытии? Ну-ка, взглянем.
На багряном сургуче, заливающем замок, был отпечатан знак «Вскрыть без свидетелей», и, судя по целости всех его линий, никто не пытался интересоваться содержимым. Из страха быть уличенным или, что называется, от греха подальше? Кто бы мне рассказал…
Под крышкой лежал листок бумаги, достаточно пожелтевший, чтобы понять: если он и ждал именно меня, то делал это на протяжении по меньшей мере двух десятков лет. Но для ответов на все возникшие вопросы его явно не хватит, он и сложен-то всего вдвое, а внизу не заметно ничего похожего на документы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});