какие-то букашки.
Стала наползать дрёма, веки закрывались сами собой, и я вдруг поняла, что никак не могу сфокусировать взгляд.
Потерла лицо руками, пытаясь взбодриться, но свет и вовсе померк.
Кажется, сейчас потеряю сознание. Нет, только не сейчас, не посреди леса!
* * *
Действительность ворвалась в мое затуманенное сознание жуткой болью – кисть левой руки буквально горела адским огнём. Я сидела в невысокой мокрой траве у пышущего яркими искрами костра и ошарашенно озиралась вокруг. Рукав куртки источал мерзкий запах гари и тоненькие дымные струйки.
– Ой-ой-ой! – закричали совсем рядом. – Сейчас, сейчас!
Началась суета, топот. А я замерла на прежнем месте, баюкая саднящую руку и силясь хоть что-нибудь понять.
Вылитое мне прямо на голову ведро холодной воды ясности в происходящее тоже не внесло.
– Что ты сделала, дура! – прогремел смутно знакомый женский голос.
– Из нас троих тут дура только ты! – прокричали в ответ.
Значит, нас тут трое. Я, Холли, кто еще?
– У нее куртка загорелась, не видишь что ли? – продолжила нападать Холли. – Надо было подождать, пока она целиком полыхнет?!
Между тем, вода притушила огонь, пламя перестало слепить глаза и я смогла как следует осмотреться. Каким-то непостижимым образом я из утреннего леса попала прямо в свой двор, посреди которого кто-то развел костер. Если судить по расположению луны и звезд на безоблачном небе – сейчас уже часов одиннадцать вечера.
– Руку больно? – обеспокоенно и почему-то виновато спросила подруга.
Я кивнула, пытаясь подняться на ноги.
– Почему я не помню, как мы вернулись домой? Куда пропал весь сегодняшний день?
– Ты все это время была в отключке. Мы пытались помочь, но с водой ничего не выходило. Торнтону ты же запретила звонить? – Холли помогла мне встать и освободиться от горелой куртки. – А потом она…
Высокая, стройная русоволосая девушка подошла к нам ближе, и я ее сразу узнала – подружка Уаэтта. Видела их раньше вместе.
– Эмбер, – представилась она и поправила очки в тонкой золотой оправе.
Она довольно симпатичная. Разве что слишком длинный нос и тонкие губы делают ее внешность строже.
– Потом она предложила попробовать с огнем.
– И сработало, как видишь.
– Ты чуть ее не сожгла!
– Но не сожгла же.
– Постойте, – я вклинилась в их спор. – Что сработало?
Эмбер окинула меня снисходительным взглядом, и предложила:
– Идем в дом. Ты переоденешься, а мы тебе все расскажем?
Глава 14
Я быстро приняла душ, потеплее оделась и спустилась на первый этаж.
Кое-как наложила повязку на обожженное запястье, стараясь не привлекать к этому внимания моих спасительниц.
Новая знакомая ожидала меня за обеденным столом в гостиной, а подружка гремела чем-то на кухне.
– Эмбер, как ты оказалась здесь?
– Услышала Холли в лесу. Она рассказала, что с тобой стряслось.
Та как раз появилась, держа в руках открытую банку арахисовой пасты и столовую ложку.
– Пришлось рассказать, виновато подтвердила она. – Сомневаюсь, что одна дотащила бы тебя до города.
– Позвонить не получилось?
– Нет. Я вернулась к бревну, а ты лежишь. Начала кричать, думала, вдруг кто гуляет неподалеку. Так и оказалось.
Эмбер придвинула ближе кружку с горячим чаем, и кивнула:
– Я бегала. Хорошо еще, что наушники не успела надеть, а то бы…
– Она сказала, что понимает, что с тобой, – перебила подруга. – И знает, что нужно делать.
– До водопада нам было не дойти, поэтому попробовали с огнем. Получилось, как видишь.
Я почувствовала стыд за то, что обременяю, в сущности посторонних людей своими проблемами.
– Спасибо, что помогли.
Эмбер кивнула, и, после недолгой паузы, вдруг спросила:
– Скажи, ты правда ничего не знаешь об иннатах? Точно помню из бабкиных рассказов, что МакКинноны – старый, очень сильный иннатский род. Был двести лет назад, по крайней мере.
– Впервые про это я услышала здесь, от Уаэтта Торнтона.
– Очень странно.
– И я ничего такого не слышала,– вставила Холли. – Хотя моя семья – потомки тех самых первых шотландских переселенцев. Может, наше поколение так далеко от истоков, что нам уже нечего наследовать?
Эмбер снисходительно улыбнулась и покачала головой:
– Знаешь, мы ведь не просто одаренные люди. Мы вообще другой вид. Даже если в каком-то поколении примешивается человеческая кровь – наши гены доминируют. Хотя смешанные браки почти всегда оказываются бесплодны – в них крайне редко рождаются дети.
– Но почему я ничего об этом не знаю? – упрямо повторила подружка.
– Не зависимо от того, знаешь ты или нет – это наследство в нас живет. И будет жить в наших детях, внуках…
– Я никогда себя не чувствовала как-то особенно. Даже сомнений не возникало в моей нормальности, пока не переехала сюда.
– Значит правду от вас скрывали намеренно.
– Да зачем?
– Это выбор каждой отдельной семьи. Тогда, двести лет назад, иннатов и декстралов считали опасными. Люди нас преследовали и уничтожали. Вполне логично, что некоторые решили отречься от своего происхождения. Вероятно, МакКиннонов тогда не заподозрили, раз не тронули. И следующие поколения росли в неведении, но зато в безопасности.
Я пару минут переваривала услышанное, не зная, как ко всему этому относиться.
– Теперь я понимаю, что бабушка с дедом конечно все знали. Не ясно, как они растили нашего отца, но нам с Лэндоном не успели ни о чем рассказать. Только предостерегали от какой-то мифической опасности, не говоря, откуда ее следует ждать.
– Вот как люди живут и не знают, что они не люди? – усомнилась Холли. – Может, и разницы никакой нет?
– Способности иннатов тесно взаимосвязаны с силами природы. Их развивают с детства. Ну, к примеру, если родители очень рано поняли, что ребенок хорошо контачит с огнем, и совершенствовали эту связь, то к 15 годам он станет очень сильным иннатом, сможет творить удивительные вещи. Зажечь сотню свечей одним взмахом руки. Или в пару секунд превратить небольшой костерок в полноценный лесной пожар, – закончила Эмбер и кивнула на остатки костра во дворе.
Холли поежилась:
– Неудивительно, что иннатов боялись.
– Да. Но любая сила может быть использована как во зло, так и во благо. Декстралы опустошают людей, но могут и исцелять.
– Опустошают, в смысле – полностью? Насмерть?
– Могут и полностью, тогда человек гибнет. Но