Очень часто в поверьях поведение кошек предсказывает погоду.
Кошка клубком — на мороз.
Кошка крепко спит — к теплу.
Кошка лежит брюхом вниз — к теплу.
Кошка скребет пол — на ветер, на метель.
Кошка стенку дерет — к непогоде.
Кошка моется, лижет лапу — к ветру.
Кошка лижит хвост, прячет голову — к ненастью.
Согласно народным представлениям, кошка находится в распоряжении домового. Поэтому заводят кошку той масти, какого цвета волосы у хозяина дома. Иначе домовой невозлюбит животное и будет выживать его из избы, постоянно сбрасывая с печки.
Кошка в русских поверьях традиционно ассоциируется с женским началом, поэтому не случайно: «Кто кошек любит — будет жену любить».
Существует множество поверий, связанных с появлением кошки в ваших снах. Вот только некоторые из них.
От старых предубеждений против кошек, от давних суеверий человечество не избавилось и поныне.
Видеть во сне кошку — предвещает неудачу, если только вы не сможете убить ее или прогнать с глаз долой. Если кошка бросается на вас, у вас будут враги, которые пойдут на все, чтобы очернить вашу репутацию и лишить имущества. Но если вы прогоните кошку, то преодолеете огромные препятствия, и судьба ваша и репутация будут на взлете.
Если вам попадается тощая, жалкая и грязная кошка — ждите дурных вестей: кто-то из ваших друзей очень болен, но если во сне вам удалось прогнать кошку, то ваш друг выздоровеет.
Слышать визг и мяуканье кошек — означает, что ваш ложный друг делает все, чтобы причинить вам вред.
Видеть во сне, что кошка поцарапала вас, значит, что враги лишат вас части прибыли от сделки, на осуществление которой вы потратили много времени и сил.
Если молодая женщина видит во сне, что держит на руках кошку или котенка, то она будет вовлечена в какие-то неблаговидные дела.
Видеть во сне чистого белого кота — означает какую-то путаницу, неопределенность, могущие стать причиной горя и лишения состояния…
Видеть во сне кошку и змею, дружелюбно настроенных друг к другу, означает начало ожесточенной борьбы. Это значит, что вы поддерживаете враге, чтобы использовать его и разведать какой-то секрет, который, как вы полагаете, имеет отношение к вам. Неуверенные в истинности сведений, получаемых от него, вы откажетесь от них, так как опасаетесь, что ваша интимная жизнь станет предметом пересудов.
Суеверие — ложна вера в существование каких-то таинственных, сверхъестественных сил, мешающих материалистическому пониманию окружающего мира.
Приснится, что вы играете с котенком, — значит окажетесь в двусмысленной ситуации.
Видеть маленьких котят, испытывая при этом жалость, — значит получить наследство или вашим детям отпишут деньги, имущество.
Подарят кошку — завещание вашего любимого родственника.
Закончить эту главу хочется текстом, известным каждому цивилизованному человеку:
«…Попировать он тоже был не дурак.
Бегемот отрезал кусок ананаса, посолил его, поперчил, съел и после этого так залихватски тяпнул вторую стопку спирта, что все зааплодировали.
После второй стопки, выпитой Маргаритой, свечи в канделябрах разгорелись поярче, и в камине прибавилось пламени. Кусая белыми зубами мясо, Маргарита упивалась текущим из него соком и в то же время смотрела, как Бегемот намазывает горчицей устрицу.
— Ты еще винограду сверху положи, — тихо сказала Гелла, пихнув в бок кота.
— Попрошу меня не учить, — ответил Бегемот, — сиживал за столом, не беспокойтесь, сиживал!
А вы, дорогой читатель, интересовались, чем кормить котов? Вот вам и советы!
В главе «Конец квартиры № 50», той самой злополучной, где происходил бал Воланда, о коте рассказывали следующее.
По всем комнатам мгновенно рассыпались люди, нигде никого не нашли, но зато в столовой обнаружили остатки только что, по-видимому, покинутого завтрака, а в гостиной на каминной полке, рядом с хрустальным кувшином, сидел громадный черный кот. Он держал в своих лапах примус.
В полном молчании вошедшие в гостиную созерцали этого кота в течение довольно долгого времени.
— М-да… действительно здорово, — шепнул один из пришедших.
— Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, — недружелюбно насупившись, проговорил кот, — и еще считаю долгом предупредить, что кот — древнее и неприкосновенное животное.
— Исключительно чистая работа, — шепнул один из вошедших, а другой сказал громко и отчетливо:
— Ну-с, неприкосновенный чревовещательный кот, пожалуйте сюда.
Развернулась и взвилась шелковая сеть, но бросавший ее, к полному удивлению всех, промахнулся и захватил ею только кувшин, который со звоном тут же и разбился.
— Ремиз, — заорал кот, — ура! — тут он, отставив в сторону примус, выхватил из-за спины браунинг. Он мигом навел его на ближайшего к нему стоящего, но у того раньше, чем кот успел выстрелить, в руке полыхнуло огнем, и вместе с выстрелом из маузера кот шлепнулся вниз головой с каминной полки на пол, уронив браунинг и бросив примус.
— Все кончено, — слабым голосом сказал кот и томно раскинулся в кровавой луже, — отойдите от меня на секунду, дайте мне попрощаться с землей. О мой друг Азазелло! — простонал кот, истекая кровью. — Где ты? — Кот завел угасающие глаза по направлению к двери в столовую. — Ты не пришел ко мне на помощь в момент неравного боя. Ты покинул бедного Бегемота, променяв его на стакан — правда, очень хорошего — коньяку! Ну что же, пусть моя смерть ляжет на твою совесть, а я завещаю тебе мой браунинг…
— Сеть, сеть, сеть, — беспокойно зашептали вокруг кота. Но сеть, черт знает почему, зацепилась у кого-то в кармане и не полезла наружу.
— Единственное, что может спасти смертельно раненного кота, — проговорил кот, — это глоток бензина… — И, воспользовавшись замешательством, он приложился к круглому отверстию в примусе и напился бензину. Тотчас кровь из-под верхней левой лапы перестала струиться. Кот вскочил живой и бодрый, ухватив примус под мышку, сиганул с ним обратно на камин, а оттуда, раздирая обои, влез по стене и через секунды две оказался высоко над вошедшими, сидящим на металлическом карнизе.
Вмиг руки вцепились в гардину и сорвали ее вместе с карнизом, отчего солнце хлынуло в затененную комнату. Но ни жульнически выздоровевший кот, ни примус не упали вниз.
Кот, не расставаясь с примусом, ухитрился махнуть по воздуху и вскочить на люстру, висящую в центре комнаты.
— Стремянку! — крикнули снизу.
— Вызываю на дуэль! — проорал кот, пролетая над головами на качающейся люстре, и тут опять в лапах у него оказался браунинг, а примус он пристроил между ветвями люстры. Кот прицелился и, летая, как маятник, над головами пришедших, открыл по ним стрельбу. Грохот потряс квартиру. На пол посыпались хрустальные осколки из люстры, треснуло звездами зеркало на камине, полетела штукатурная пыль, запрыгали по полу отработанные гильзы, полопались стекла в окнах, из простреленного примуса начало брызгать бензином. Теперь уж не могло идти речи о том, чтобы взять кота живым, и пришедшие метко и бешено стреляли ему в ответ из маузеров в голову, в живот, в грудь и в спину. Стрельба вызвала панику на асфальте во дворе.
Но длилась эта стрельба очень недолго, и сама собою стала затихать, дело в том, что ни коту, ни пришедшим она не причинила никакого вреда, никто не оказался не только убит, но даже ранен: все, в том числе и кот, остались совершенно невредимыми. Кто-то из пришедших, чтобы это окончательно проверить, выпустил штук пять в голову окаянному животному, и кот бойко ответил целой обоймой. И то же самое — никакого впечатления ни на кого это не произвело. Кот покачивался в люстре, размахи которой все уменьшались, дуя зачем-то в дуло браунинга и плюя себе на лапу. У стоящих внизу в молчании на лицах появилось выражение полного недоумения. Это был единственный, или один из единственных, случай, когда стрельба оказывалась совершенно недейственной. Можно было, конечно, допустить, что браунинг кота — какой-нибудь игрушечный, но о маузерах пришедших этого уж никак нельзя было сказать. Первая же рана кота, в чем уж, ясно, не было ни малейшего сомнения, была не чем иным, как фокусом и свинским притворством, равно как и питье бензина.
Сделали еще одну попытку добыть кота. Был брошен аркан, он зацепился за одну из свечей, люстра сорвалась. Удар ее потряс, казалось, весь корпус дома, но толку от этого не получилось. Присутствующих окатило осколками, а кот перелетел по воздуху и уселся высоко под потолком на верхней части золоченой рамы каминного зеркала. Он никуда не собирался удирать и даже, наоборот, сидя в сравнительной безопасности, завел еще одну речь.
— Я совершенно не понимаю, — говорил он сверху, — причин такого резкого обращения со мной.