Ну, почти заняты.
О статусе Ионова этой мымре знать не обязательно. А вот услышать о себе правду — назидательно и поучительно. Чтобы в следующий раз аккуратнее была.
Преисполненная благими намерениями, не замечая, как подкашиваются ноги и отчего-то шатается пол, Ася повернулась в сторону двери.
И замерла.
В дверном проеме стоял Матвей. С хмурым лицом, точно кислую ягоду съел.
А вот ты и попался, голубчик. На ловца и… кто там бежит?
— О, Ионов, — произнесла Ася, с сарказмом растягивая слова. Руки сами собой потянулись к талии и уперлись в бока.
Матвей сделал в направлении неё пару шагов и остановился, высверливая в лице Аси парочку дырок.
— Ты выпила, — осуждение так и сквозило в его голосе.
— Ага, выпила. И что? — Ася не могла не ответить с вызовом.
— Тебе нельзя.
Матвей хмурился сильнее.
— Ой-ой. И кто это сказал, что мне нельзя? Вообще-то я совершеннолетняя. Что хочу, то и делаю.
— Скорее — не делаешь, а воротишь.
Ася скривила губы, наглядно демонстрируя, что именно она думает о его попытке прочитать ей нотации.
— Есть возражения?
— Есть.
От того, каким тоном было сказано последнее слово, по спине Аси побежали мурашки. Где-то глубоко внутри завибрировали все эмоции — от тихой затаенной радости, что Ионов пришёл, что ему не безразлична её судьба, что он волнуется о том, что с ней происходит в данный момент, до глухой, едва сдерживаемой ярости, подпитываемой удушливой ревностью — где он был? Без неё…
Стоит сейчас перед ней, весь такой из себя — спокойный, на лице не дрогнет ни один мускул, не выкажет ни одной эмоции.
Внезапно Асю одолело нестерпимое желание ударить Ионова. Почему? За что? А ни за что! А ни почему! Просто от того, что он есть! Что треплет ей нервы! Что не желает идти на контакт! Что всеми жестами-словами показывает, что она для него никто! Что не обращает на неё внимания, как на женщину.
Случай в лесу — не в счет. Сыграли гормоны. Трахнуться ему захотелось, не более.
Ася задрожала всем телом от накативших воспоминаний. Как же хорошо тогда было. Как же сладко.
И как горько сейчас.
— И какие же у тебя возражения? Давай! Давай-давай! Выкладывай, я с удовольствием послушаю, что ты мне скажешь!
Она бросала в него слова, с упорством самоубийцы желая пробиться сквозь невидимую броню.
Матвей качнул головой.
— Ася.
На этом обращение закончилось.
Предупреждение не было услышано.
— Что "Ася"? Знаю, что Ася! Мы тут сейчас не о моем имени говорим, а о том…
— Тебе лучше лечь отдыхать, — теперь в голосе Матвея звучал холод. И появились приказные нотки.
А вот приказов Ася не любила. Ох, как не любила.
— С какой стати ты тут раскомандовался? Ты мне…
— Замолчи, — сказал, как отрубил.
— А если не замолчу, то что? Что ты со мной сделаешь, Ионов? Снова нож к горлу приставишь? Или заново трахнешь?
Мужчина ответил не сразу. Окинул девушку колючим взглядом, от которого неожиданно на душу легла тяжесть, пробившаяся через плотный слой алкоголя. Чувство вины и ощущение того, что она на самом деле поступает неправильно, колыхнулись на задворках сознания. Колыхнулись и благополучно были погребены под несдерживаемой лавиной праведного алкогольного гнева.
— Перекинуть бы тебя через колено и отшлепать хорошенько, — приглушенно бросил Ионов, от чего у Аси невольно приоткрылся рот.
Через колено?.. Отшлепать?..
Перед глазами мгновенно нарисовалась сцена, диктуемая недавно просмотренными "Оттенками". Матвей завязывает ей руки шелковой лентой, садится в кресло так, чтобы колени выпирали, укладывает её — всю влажную, покрытую испариной, источающую сок возбуждения — на себя и методично, аккуратно, но довольно ощутимо опускает раскрытую ладонь на её торчащую кверху попку. Шлепок… Ещё один шлепок…
Ася сглотнула и выдохнула, не замечая возникшей в голосе хрипоты:
— Только попробуй.
Матвей усмехнулся.
И начал на неё надвигаться.
Ася взвизгнула, решив, что он собирается перейти от слов к делу.
— Иди свою администраторшу пори! — закричала она, ринувшись к окну.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А чем может помочь ей окно — мозг в пьяном угаре умалчивал.
Матвей непонимающе нахмурил брови.
— Причем тут администраторша?
— Притом! Она вон как тебе глазки строила!
Он продолжал наступать.
Большой такой.
Необъятный в своей чертовой куртке.
А она маленькая.
И в халате. Под которым ничего нет. Даже трусов.
Матвей больше ничего не сказал. Усталым движением провел рукой по подбородку, задев губы, и сделал короткий, но очень быстрый рывок.
Схватил Асю за руку.
Девушка снова взвизгнула, решив, что он точно сейчас применит рукоприкладство.
Ошиблась.
Когда её грудь врезалась в грудь Матвея, Ася взвизгнула. С её губ уже готово было сорваться очередное нелепое возмущение.
Не успела.
Потому что губы заняли. Захватили. Самым наглым, самым беспринципным образом.
Их поцеловали.
Ася пискнула, затем охнула, невольно поддаваясь сумасшедшему лавинообразному напору мужского поцелуя. Губы Матвея жгли. Мяли. Кусали. Едва ли не клеймили её. Поцелуй был яростным, точно Ионов задался целью показать девушке, что можно наказывать и таким образом. Ася задохнулась, запоздало понимая, что больше всего на свете жаждала именно вот этого — такого бесцеремонного властного обращения.
Не осознавая, что делает, подалась всем телом вперед. Тысячи сумасшедших приятно-колючих импульсов обрушились на тело, от самых кончиков пальцев на ногах до макушки. Мышцы живота импульсивно сжались, в голове произошёл маленький фейерверк. Как долго она ждала этой ласки… Снова… Ещё раз… Губы Матвея, они же такие… Такие…
Когда мужской язык не менее требовательно, чем губы, вторгся в глубины ее рта, Ася громко застонала, вскинула вверх руки и вцепилась в куртку Ионова. Черт побери, она хотела дотронуться до его обнаженных плеч! Она видела их и не раз. Теперь ей хотелось попробовать их на ощупь. Да чего греха таить — лизнуть, провести языком по бронзовой коже.
Эротические фантазии Аси были нагло прерваны.
Она даже не успела понять, что происходит. Сначала ощутила горечь во рту. Такое бывает, когда выпьешь таблетку, а запить нечем. Потом, когда почувствовала во рту чужеродное тело, поперхнулась. Что за дерьмо! Уперлась руками в грудь Ионова, желая оттолкнуть, но безрезультатно. Горечь усиливалась. И тогда Ася поняла, что ей не показалось — Ионов на самом деле засунул ей в рот таблетку! Более того, он её пропихивает ей в горло, чтобы она проглотила.
Ася запаниковала и начала вырываться. Паника была не безосновательной. Лёшка не говорил прямо, но иногда, вскользь, в разговоре упоминал, что Центр пользуется последними разработками, как в военной, так и в медицинской сфере. Что существуют препараты, воздействия которых на человеческий организм могут быть самыми различными. Если уже в Отечественную Войну пользовались сыворотками правды, то, что говорить о современных технологиях.
Вырваться ей не позволили мужские руки, ставшие едва ли не железными. Хватка Ионова усилилась. Он прижал её к себе, одной рукой зафиксировав голову, чтобы она не могла её сдвинуть и прервать поцелуй. Ася захрипела. Слезы выступили на глазах. Посторонний наблюдатель смог бы лишь заметить, как мужчина бесцеремонно пользуется слабостью девушки, не считаясь с её желаниями. И тот же сторонний наблюдатель, будь он мужчиной, не замедлил бы прокомментировать: нечего перед мужиком стоять в одном халате на голое тело да ещё непонятные претензии предъявлять. Всё правильно — получила по заслугам.
Когда таблетка оказалась у нее в гортани, Матвей смягчил поцелуй. Даже попытался загладить вину — провел кончиком языка по языку Аси. Не помогло. Девушка, почувствовав себя обманутой, забилась в его руках с удвоенной силой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Пришлось отпустить.
Ася, тяжело дыша, не нашла ничего более умного, как кинуться на Матвея с кулаками.