Ее друг Бернар Франк, писатель, который очень хорошо ее понимал, познакомился с романом, когда еще ничего не знал о его авторе. «Это было в солнечный полдень, в квартире моих родителей, на улице Ваграм, близ бульвара Малешерб. Жерар Мург, державший небольшую книжную лавку “Эссе”, расположенную неподалеку, предложил мне эту книгу. Я прочел ее так быстро, как читают детективы, и нашел, что это неплохо, но скандала не вызовет». Бернар Франк был демонстративно дерзок и амбициозен, словно у него были на то основания. Его любимым занятием было пускать шпильки в адрес литературных знаменитостей, за исключением Сартра, который принял его в «Тан модерн». Его знаменитая статья «Ворчуны и гусары» появилась там в декабре 1952 года. Его эссе «Универсальная география» и большой роман «Крысы», опубликованный в 1953 году, сделали его мессией молодых блистательных мегаломанов.
Жан-Эдерн Галлие[165] попадает на улицу Ваграм благодаря посредничеству их общего друга Франсуа Мишеля[166]. «Когда он стал посещать Саган, я подумал, что он стремится приобщиться к Делли[167] и иже с ними, потом я его не видел», — объясняет он[168]. Но литературный мир узок. Бернар Франк, к примеру, встретил Франсуазу Саган на коктейле в издательстве «Деноэль» на улице Амели. Это было в мае 1954 года, почти сразу после присуждения Премии критиков.
Овеянная свежестью своей едва родившейся славы, юная романистка поддалась шарму этого «необыкновенно умного», как напишет Франсуа Нурисье в «Экспресс», двадцатичетырехлетнего паренька. Представила их друг другу Флоранс Мальро. «Я помню ее аккуратные движения, вежливость во всем, — рассказывает Бернар Франк, который спросил ее, есть ли у нее машина. — Было неподходящее время для поиска такси, и я надеялся, что Франсуаза меня подвезет. Я был слишком тщеславен, чтобы проявить чувствительность к ее успеху, но восхитился тому, как она водит в свои восемнадцать. Для меня, который водить не умел и так и не научился, это было особым шиком — достаточно известная молодая женщина оказалась в роли моего собственного шофера. Напустив на себя необыкновенно милый и опечаленный вид, с которым она обыкновенно разговаривала с таперами, она выразила сожаление, посетовав на недавно случившуюся небольшую аварию».
Франсуаза Саган прочла статью в «Тан модерн», где Бернар Франк окрестил своих молодых современников «гусарами» (Блондэн, Нимье[169], Лоран[170], Деон, Марсо) по названию романа Роже Нимье «Гусар в голубом». Это обозначение должно было провести черту между писателями нового поколения и старой школой, олицетворяемой в значительной степени Морисом Баррэ[171], «этим огромным исхудавшим вороном», склонным к позерству и любителем сценических эффектов. В конце статьи Франк ругал Мальро, который, по его словам, «с безумным взглядом вопит в зале Плейель». Бесцеремонность по отношению к автору «Условий человеческого существования» смущала Франсуазу, и потребовалось время, чтобы она привыкла к насмешливому тону этого вдохновенного молодого человека.
Бернар Франк сам решает возобновить знакомство с Франсуазой Саган, прочтя статью в «Пари-Матч» о каникулах в Оссегоре. Желая снова издавать «Ревю Бланш», который некогда выпускал Леон Блюм, он понимает, что неплохо было бы привлечь к сотрудничеству Франсуазу. К тому же из статьи он с удивлением узнает, что они провели каникулы в двадцати километрах друг от друга. Под воздействием нахлынувших чувств, страдая от одиночества, он принялся сожалеть о том, что не навестил свою соседку. «Я немного пофантазировал, — говорит он. — В любом случае, она мне напомнила по телефону о нашей встрече на коктейле в “Деноэль”. Я ей предложил дать свои тексты, или, что было бы еще более желательно, дать согласие на сотрудничество. Она сразу же согласилась и приехала обсуждать проект ко мне на улицу Ваграм».
Как бы ни был невозмутим Бернар Франк, даже он удивлялся этой худенькой девушке, ставшей знаменитой с первой книги и водившей «ягуар». Она предложила ему спуститься посмотреть на свою машину, припаркованную около отеля. «Мы прокатились. Я ее проводил к другу, у которого в Нелли был собственный отель», — говорит Бернар. Рядом с Франсуазой, искусно и свободно управлявшей автомобилем, жизнь казалась веселой, случиться могло все, что угодно, и все, что угодно, могло уладиться. «У меня было впечатление, что она отчаянно старалась не соскучиться». Это соответствовало его собственной философии, о которой можно судить по фразе из «Кипучего века»: «Нет нужды заставлять меня признаться в том, что самое неприятное для меня — это знать из абсолютно надежного источника, что однажды меня больше не будет».
Проект обновления «Ревю Бланш» окончательно провалился из-за издателя Жан-Клода Фаскеля. «Проект был зарублен Ги Шеллером, игравшим заметную роль в “Ашетт”, который, явно чтобы утешить Саган, женился на ней два года спустя», — утверждает Бернар Франк в «Плате». Как ни была Франсуаза расстроена неудачей проекта, она могла утешаться тем, что приобрела настоящего друга и что была по-настоящему увлечена идеей участия в этом предприятии.
Сильная привязанность, которая навек связала Франсуазу Саган и Бернара Франка, расцвела на почве взаимного восхищения. Она продлилась больше четверти века, и даже теперь, когда времена изменились, их объединяет молчаливый тайный сговор. После появления «Платы» она так высказалась о человеке, который был с нею и в горе, и в радости: «Вот человек, который не уважает ничего, ни с чем не соглашается, ни перед чем не преклоняется, кроме своей страсти к литературе, образованности и приверженности к худшему. Бернар Франк — единственный писатель из тех, кого я знаю, который постоянно подвергается критическим нападкам — это забавно и жестоко одновременно. Но в каждой из его книг есть несколько персонажей, которые могли бы принести ему успех. Даже для случайных критиков он представлял собой редкое явление, которое нельзя было не признать уникальным, рассматривая его в ряду собратьев по перу»[172].
Но этот уникальный писатель, на ее взгляд, был бы очень плохим мужем. «Бернар, — говорит она, — собственник, ревнив и авторитарен». После чего Франсуаза прибавляет: «Пусть лучше мои мужья и друзья сами на нем женятся». Это было перед их разлукой, когда Бернар в конце концов женился на журналистке из «Пари-Матч» Клодине Вернье-Паллие, дочери французского посланника в Вашингтоне.
Степная крыса, зябнущий крот — образы, которые он чаще всего принимал в отношениях с Саган, городской интеллигентной мышке, нашел, против всякого ожидания, и кров, и любящее сердце. И, чтобы поддержать пламя семейного очага, развил бурную деятельность в прессе, сначала в качестве хроникера в «Матэн», затем в «Монд»[173], о котором неожиданно сказал несколько добрых слов в одном интервью[174]: «Это наша единственная газета. Жида как-то спросили, кто является самым великим поэтом Франции, на что он ответил: “Увы, Виктор Гюго”. Увы, или нет, но “Монд” — самая крупная газета Франции».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});