Читать интересную книгу Записки уцелевшего (Часть 2) - Сергей Голицын

______________ ** В мемориальном музее художника В. Пчелина на Покровском бульваре хранится его картина: ухмыляющийся парень колет топором икону Богоматери, а вокруг толпятся молодые и пожилые, смотрят, улыбаются.

Мне лично довелось наблюдать гибель храма Троицы в Зубове XVII века, стоявшего на левой стороне Пречистенки, если идти от центра. Это был грандиозный пятиглавик, а его шатровая колокольня считалась в Москве самой высокой. Сперва лихие молодцы закидывали веревки за кресты, вырывали их с корнями, потом ломами принимались за купола, за барабаны куполов, потом за стены. Не так-то просто было крушить. Известь, скрепляющая кирпичи в древние времена, по десяти лет в ямах выдерживалась, в нее лили яйца и прокисшее молоко. И долбили ломами, а взрывать рядом с жилыми зданиями опасались: оконные стекла лопались бы.

Тогда поэт П. Григорьев (Горнштейн) написал стишки, а композитор Самуил Покрасс сочинил на них музыку. В песенке, о которой в довоенном справочнике говорится, что она является одной из любимых советской молодежью, были такие строки:

Мы раздуваем пожар мировой,

Церкви и тюрьмы сровняем с землей...

Как показала история, сие пророчество исполнилось лишь на одну треть: храмы разрушали, мировой пожар вовсе потух, а число тюрем умножилось во много раз.

В тех же стишках были и еще строки:

От тайги до британских морей

Красная армия всех сильней...

И тут поэт также оказался плохим пророком...

Храмы XIX века разрушались "легче", отдельные кирпичи очищали, складывали столбиками. Это называлось "производство кирпича по рецепту Ильича", хотя сам Ленин к разрушению храмов не вмел никакого отношения.

Зачастую храмы не столь выдающейся архитектуры, как Богоявление в Елохове, как Иоанна Богослова, что Под вязами, где ныне помещается Музей истории и реконструкции Москвы, уцелели, а рядом стоявшие гибли. Назову запечатленные в пятитомнике И. Грабаря: Никола Большой Крест в Китайгороде, Успенье на Покровке, Никола Явленный на Арбате, Гребневской Божьей Матери и часовню Владимирской Божьей Матери на Лубянской площади. Когда сносили,строили дома или устраивали чахлые скверы. На Мясницкой стояла церковь святого Евпла, единственная, в которой не прерывалось богослужение во время пребывания в Москве Наполеона; назову еще храм XVII века на Остоженке. Теперь на месте той церкви пустота, а в углу Красной площади, где был древний собор Казанской Божьей Матери, устроили общественную уборную. Такую же уборную разместили совсем рядом с уцелевшим храмом Климента папы римского в Замоскворечье - архитектор Растрелли; впрочем, недавно эту уборную снесли.

Иные люди высокой культуры, казалось бы, должны были любить и ценить русские древности, а на самом деле высказывали совсем иные мысли.

Мой брат Владимир, приезжая в Москву, иногда оставался ночевать у кого-либо из своих знакомых. Одним из них был писатель Леонид Леонов, живший тогда на Девичьем поле вдвоем с женой. Однажды он сказал брату, что сперва возмущался гибелью храмов, а потом осознал: грядет новая эпоха...

Вдохновителем и идеологом того вандализма являлся член Политбюро, секретарь Московского комитета партии Лазарь Моисеевич Каганович, хотя постановления о разрушениях печатались в газетах под другими фамилиями. А главным исполнителем, помещавшим в газетах пылавшие ненавистью ко всей русской истории статейки, занимавший различные высокие должности, был Миней Израилевич Губельман, более известный под псевдонимом на русский лад Емельян Ярославский. В своей книге о колымской каторге - "Крутой маршрут" Евгения Гинзбург на вечные времена пригвоздила к позорному столбу этого самого Емельяна...

Сейчас меня время от времени спрашивают, особенно молодые:

- Неужели не находились люди, любящие Москву и московскую старину, кто бы протестовал?

Да, сперва протестовали. Когда собирались сносить Красные ворота, в газетах завязались настоящие споры. Одни доказывали - сносить! Другие говорили: "Смотрите, как они красивы!"

Когда собрались сносить Симонов монастырь, в газетах припугнули его защитников, обозвали вредителями.

Существовало в Москве общество "Старая Москва", председателем был профессор Петр Николаевич Миллер. Его окружало десятка два юношей и девушек. Члены общества узнавали, что такой-то храм собираются сносить, и молодежь спешила его фотографировать, зарисовывать, обмерять. И большую часть энтузиастов, и самого Миллера посадили**. Я знал семнадцатилетнюю девушку, которая после ареста попала в ссылку. Теперь она, одинокая старушка, живет в Москве; вся ее жизнь разбита.

______________ ** Миллер был выпущен. В 1934 году вместе с А. М. Васнецовым он принимал участие в археологических раскопках на строительстве Московского метро.

Вечная память тем радетелям старины, чьи кости лежат в сырой земле Печоры, Урала, Колымы и других подобных мест скорби.

После разгрома в 1930 году общества "Старая Москва" кто же осмелился бы протестовать? Проходили москвичи мимо гибнущих храмов, ужасались и молчали. И я проходил опустив голову.

3.

Нынешнее поколение не представляет, как был грандиозен и величествен Храм Христа Спасителя. Исаакиевский собор в Питере поражает своей огромностью и тонкостью отделки деталей. Храм Христа был еще огромнее. Он строился более сорока лет, площадь занимал около гектара, высотою был в двести метров, фундамент его был из темно-красного гранита, на стены пошло 45 миллионов штук кирпича, облицованного белым мрамором, заложен он был в 1838 году, освящен в 1883 году, строился по проекту архитектора Тона, которому в Москве очень не повезло: все построенные им здания, в том числе и колокольня Симонова монастыря, погибли. Виден был Храм Христа отовсюду, его пять золотых куполов сияли на солнце, с Киевской железной дороги за двадцать километров различался.

Впрочем, москвичам были милее и ближе малые церковки, ютившиеся в Замоскворечье и на всем пространстве между Остоженкой и Тверской, вроде той XVII века Божьей Матери Утоли моя печали, изящной, с белокаменными резными наличниками вокруг окон, с гульбищем, окруженным белокаменной, с фигурными балясинками оградой, которая стояла невдалеке от Храма Христа Спасителя, ближе к Кремлю.

Помню, как мой дед, бабушка и отец говорили, что слишком храм огромен и не подходит к облику старой Москвы.

Окружал храм обширный сквер с клумбами, сплошь в цветах, с колючим кустарником; деревьев не было. Сбоку высился постамент из темно-красного гранита от поверженного в первые годы революции памятника Александру III. По дорожкам размещались скамеечки - любимые места для отдыха стариков, для гулянья бабушек и няней с детками, для свиданий влюбленных. А вид с высокой горы на все Замоскворечье со множеством островерхих колоколен расстилался широчайший.

По наружным стенам храма размещалось 48 изваянных выдающимися скульпторами мраморных статуй. Они изображали отдельных святых, высились целые скульптурные композиции из библейской жизни, из русской истории, такие, как Ярослав Мудрый передает своим сыновьям законы "Русской Правды", как святой Сергий Радонежский благословляет князя Дмитрия в поход на татар.

А войдешь внутрь храма сквозь массивные бронзовые литые узорчатые двери и вступишь в просторный притвор, увидишь справа и слева исполненные лучшими русскими художниками фрески, изображавшие битвы славного двенадцатого года. Сражается храброе русское воинство с полками французов - Смоленск, Бородино, Тарутино, Березина. А войдешь в самый храм, оглянешь стены, всмотришься вперед на иконостас, поднимешь голову вверх... Приходится напрягать зрение так далеко и до стен, и до иконостаса с царскими вратами, и до свода...

Боже мой! Боже мой! Какая везде царила красота, сколько усердия и сколько искусства вложили резчики по дереву, литейщики по бронзе в золоченые кружевные обрамления икон! Вьются золоченые стебли с листьями, спускаются виноградные кисти с шариками ягод. И на каждом из пяти рядов иконостаса резьба разная, разной затейливости, с листьями то дубовыми и кленовыми, то растения из стран заморских.

А иконы, как положено издревле по чину,- справа от царских врат Христос, слева Богоматерь, правее и левее Иоанн Креститель, двунадесятые праздники. А выше святые и пророки, изображения из библейской жизни. Сами иконы никак не схожи со старинными, где лики изможденны и темны. Здесь иконы необыкновенно светлы, написаны сияющими, радужными красками, они похожи на светские картины. Оттого-то иные москвичи не любили храм, не находили в нем благодати...

А закинешь голову кверху - и там в недосягаемой выси парит на облаках Бог Саваоф.

И горят электрические лампочки в грандиозных, напоминающих ветвистые деревья многопудовых люстрах! И горит множество свечей в бронзовых мощных подсвечниках. До десяти тысяч молящихся вмещал храм. Я бывал под его сводами на церковных службах; когда из невидимых хор доносилось пение, и когда службы не было и только отдельные любопытные вроде меня ходили, дивились и преклонялись перед многообразием всего того великолепия, что создавали известные художники - В. В. Верещагин, Г. И. Семирадский, молодой В. И. Суриков, другие мастера, а также кузнецы, каменщики, литейщики, резчики по дереву - обладатели тонкого вкуса, верной руки, зорких глаз...