=37
Теперь была ее очередь метаться у меня по кровати, тут уж я себя не сдерживал, возвращая ей долг.
— Слав, — со стоном выдохнула она, — попробуй руками…
— Что? — улыбнулся.
— Пожалуйста, хочу твои пальцы… Говорят, это кру-уто…
— Правда? — дразнил, хотя внутри все сжалось — моей девочки никто не касался руками?
— Говорят…
Когда коснулся ее пальцами, она вздрогнула. Вот и красный проводок… Погрузить в нее большой стоило адского терпения, но с губ все равно сорвался глухой стон. Только она вряд ли услышала за собственным.
— М-м-м… — подалась бедрами вперед, впиваясь пальчиками в одеяло.
И я пустился в чувственные исследования, уже ничем не сдерживаемый. Бомба, кажется, рванула и вынесла остатки страха, превращая нас в почти нормальных голодных любовников. Почти… Я все еще не касался ничего, кроме ее сердцевины, ну а что еще нужно? Да, хотелось схватить и трахнуть до звезд перед глазами и ее криков, но и происходящее меня устраивало… почти. Потому что ее дрожь, стоны и тяжелое дыхание окупали ограниченность с лихвой. Кристина была голодной… доводить себя ласками и позволить довести себя мужчине — совсем не одно и то же. Она взорвалась в моих руках с такой силой, что я едва не последовал за ней, настолько «подключился» к ней, слился с ее эмоциями и впустил себе под кожу.
— Слав… — прошептала она на вдохе и зажмурилась, сдерживая слезы, — ты — лучший…
— Свяжешь?
Надеялся, что нет, но она только судорожно вздохнула и потянулась к платку. Ладно, не так быстро… Я ловил ее подбородок губами, празднуя последние минуты свободы, пока она вязала мне руки. И она попалась в ловушку и повелась на поцелуй — не могла перестать целовать, смешиваясь с ее собственным вкусом на моих губах.
Болезненное удовольствие разлилось в венах, руки напряглись, впиваясь пальцами в ткань в предвкушении. Снова привычный клубок страхов вспорол грудь, и я задержал дыхание. Сердце шарахало в висках молотком, воздуха резко стало не хватать — я ведь знал, что меня ждет, и даже сразу не заметил, что Кристина не связывает мне ноги. Вместо возни со вторым платком она принялась возиться трясущимися руками с презервативом, потом обхватила член и медленно на него опустилась. Я согнул ноги в коленях, стараясь оказаться как можно глубже, и Кристина вскрикнула. Ее мокрое тело, возбужденная грудь и открытый рот хорошо отвлекали от собственной агонии. В кои-то веки не для себя, да, Багратов? Для нее… Не испугать, не навредить, сделать все, чтобы осталась…
Как же меня трясло от невозможности потрогать, вцепиться, прижать к себе! От этой потребности, казалось, порвет на части, и я двигался все быстрее, диссонируя с ней, сжимая ее коленями, чтобы никуда не делась. И даже вожделенный оргазм на фоне всей этой прелюдии померк — я захлебывался ощущениями. Губы беспощадно тянуло в улыбке, дыхание сбивалось, и мокрая обессилившая Кристина, распластавшаяся сверху, не облегчала мне задачу надышаться.
В голову лезли грязные маты — только они могли выжать из мозга передоз эмоций, чтобы тот не лопнул. А еще хотелось смеяться…
— Слав, тебе плохо? — встрепенулась Кристина и завозилась с платком.
— Не знаю, — хохотал я.
— Слушай, если тебе не нравится, давай не будем…
Я сцапал ее, едва почувствовал свободу, и рванул к своим губам:
— С ума сошла? Ты как?
— Хорошо, — теперь и она улыбалась.
— Ну вот и прекрасно — мы нашли друг друга. Два больных идиота…
Моя фея рассмеялась, и все черные предчувствия лопнули. Я глубоко вздохнул, стянул резинку и бросил на тумбочку. Больше моих сил сегодня ни на что не хватило.
* * *
Я проснулась от поцелуев.
Когда бы с утра меня так радовало общество Багратова? Кто бы сказал неделю назад, что я буду урчать от его прикосновений — покрутила бы у виска. Теперь едва сдерживалась, чтобы не покрутить попой, подставляясь под его губы. Он не трогал руками, но с ним я чувствовала себя полноценной.
— Малыш, на спинку ляжешь?
Ну как тут было не лечь?
Слава коснулся губами выпирающей косточки на бедре, и я задержала дыхание. Прохладный ветерок скользнул по коже, унося уютное тепло одеяла, накопленное за ночь, но я готова была обменять его на горячий выдох мужчины в самом сокровенном месте, который обещал, что я не замерзну.
Невинный поцелуй сразу же сменился порочным проникновением, и я вздрогнула, выгибаясь. Закусила губы до боли и зажмурилась, зачем-то пытаясь сдержать выдох. Солнечный луч бесновался на лице, как губы и язык мужчины — внутри. Слава был хорош… нет, он был лучший! Первый, кто принял меня такой, какая есть, и мои правила, и это само по себе уже создало какую-то новую эрогенную зону на всей поверхности кожи. Ему не надо было трогать ее — она вибрировала даже от мыслей о нем. А уж от ласки…
— Ммм… — подалась дрожащими бедрами вперед и вцепилась пальцами в простынь, — Слав, пальцы… Да… да… ммм…
Конечно, так меня никто не трогал, и я решила рискнуть, но за всеми этими ощущениями не могла разобрать — хорошо мне или уже плохо. Было все равно. Слава вел — я велась, и было плевать, куда. Я доверилась, и он не подвел… Уже через несколько вдохов я дрожала, сжимала ноги и его пальцы внутри и пошло постанывала, а он все высекал новые и новые искры моего оргазма, выкручивая меня до последнего вздоха...
=38
Когда он навис надо мной, я уже справилась с порывом зарыдать — это был бы перебор для него. Наедине с собой — да, нужно, но это подождет.
— Может, мы попробуем? — заглянул мне в глаза. — Я… здесь… сейчас…
Я растерянно моргнула, и страх, что мгновенное затопил меня по уши, скрыть от него не удалось.
— Быстро… — выдохнула одними губами.
— «Холодно», — нахмурился он.
— Я согрею, — улыбнулась. Не хотелось портить утро, а благодарить мне его было, за что. — На спинку ляжешь?
Он капитулировал с безумно соблазнительной усмешкой, но задержалась она на его губах ненадолго. Теперь была его очередь шипеть сквозь зубы и впиваться пальцами в простынь, а я ловила себя на ощущениях, что впервые удовольствие сделать мужчине хорошо вытесняет болезненную потребность причинить боль...
* * *
После столь насыщенного пробуждения завтрак на террасе меня добил, и я растеклась в кресле, смущенно наблюдая за Славой. Он сидел напротив и с серьезным и внушительным видом намазывал мне тост вареньем.
Погода была хорошая, в воздухе стоял густой запах сосен, морилки и кофе, а в животе порхали бабочки, подскакивая временами к солнечному сплетению и сбивая дыхание. Главной задачей теперь было не обольщаться… Что бы он ни говорил. Дети у «двух больных идиотов» вряд ли могут быть в планах, до этого слишком далеко по витиеватой нелегкой дороге.
Только казалось, Слава для нее создан, для этой дороги. Он, мать его, избранный, как в сказке, преодолеет всех чудищ, сносит три пары железных сапог… хотя, я не готова столько ждать!
— Слав, а можно тебя попросить сесть ко мне?
Он посмотрел на меня таким взглядом, в котором с равной степенью вероятности можно было прочитать «Блин, я могу хоть позавтракать без пороха и фитилька?!» или «А давай бахнем! И весь мир вдребезги!»
— Можно, — улыбнулся, поднялся и направился ко мне с бутербродом. — Кристин, мне нравится твой настрой.
— Спасибо, — поднялась я, чтобы дать ему сесть. — Не привыкла отступать.
— В этом я даже не сомневаюсь, — поднял он руки, давая мне осторожно усесться у него на коленях. — Подашь кофе?
— Ох, рискованную конструкцию мы соорудили. Ты, я, горячее кофе… — улыбалась я, протягивая руку к столику.
— Кофе здесь самое безобидное… Но смотри, чтобы не опасаться понапрасну, надо строить реальные планы на случай непредвиденных ситуаций. К примеру, в случае чего, я выбрасываю кофе с балкона…
— А если не успеешь?
— Выливаю на себя.