— Данил, а почему вы здесь живете? — задала она интересующий ее с самого начала вечера вопрос.
— Я не такой смелый, как ты, Кристина, — пожал он плечами. — У меня тоже гаптофобия.
Она удивленно вскинула брови и притягательно закусила губу, а я думал, что уже хочу повторить вчерашнюю ночь. Она только распаляла аппетит, такая контрастная этому месту, нежная, робкая… Ей шла эта уязвимость. И меня распирало от осознания, что раскрывается она благодаря мне. Тут даже объяснения Дана не нужны, я и сам все понимал.
— Я совсем не смелая, — глухо прошелестел ее голос, и она прижалась ко мне.
— Смелая, Кристин, — возразил Дан, — и болезнь твоя не безнадежна. Она такая же актриса — вся в тебя. Видишь, как играет? Там, где интересно реально, дает тебе жить — игра в кино, выброс накопившегося напряжения с теми, кто допускает такое поведение… — Она глянула на меня, но Дан покачал головой: — Нет-нет, Слава не говорил. Он сказал мне про вашу ночь, а дальше я сам додумал… Кристина?
— Вы так неожиданно поменяли декорации вечера, — насторожилась она, отстраняясь от меня, но Дану я доверял, хотя ее стремление отодвинуться не нравилось.
— Я это делаю для того, чтобы ты не считала эту тему какой-то особенной. Ты же знала, зачем Слава везет тебя ко мне? — Она кивнула. — Ну и отлично. Я специалист, более того — такой же, как ты. Ничего отсюда никуда не выйдет — это я гарантирую. А Славе ты уже доверяешь достаточно. Больше, чем кому-либо. Поэтому все складывается как нельзя лучше. Я, честно, хотел начать завтра, но вы не хотите ждать. Я это вижу. — Мы со Славой переглянулись, как дети, которых уличили в том, что они целовались в туалете. — То, что у вас сейчас происходит, случай не такой уж редкий, просто ты готова к контакту. А Слава, вероятно, что-то такое сделал, что на него у тебя не сработали привычные ловушки. Да?
«Слава много чего сделал. Наворотил, я бы даже сказал». Кристина ехидно усмехнулась, но придвинулась ближе:
— Это точно.
— Привычные ловушки — это твои убеждения, которые запускают один и тот же сценарий. Это твой защитный механизм. Слава, как вирус, который обманул систему оповещения…
— Лишь бы система не проснулась и не угробила бедный вирус, — вставил я.
— Тут от «вируса» многое зависит, — подхватил Данил. — Если не поведешь себя, как привычный вирус, на который система заточена… Но ты уже не поведешь. Вы уже касаетесь друг друга, но ничего не происходит. Это здорово, это доверие… И у меня будет для вас задание. — Он сделал весомую паузу. — Вы повторите вашу первую ночь, — и он улыбнулся. — Но, Кристин, просто почувствуй, насколько ты хочешь связать Славу… По рукам и ногам? Или оставишь одну ногу…
Пиздец мне. Я понял, к чему он.
=36
Кристина станет для меня самым изматывающим призом. И самым адским наказанием. А Дан, вероятно, поможет это все выдержать. Потому что это двойная терапия. Нам обоим нужно развить доверие друг к другу, только ей для этого нужно развязать меня, а мне — не связать ее.
Кристина задумчиво грызла нижнюю губу, а я любовался ее румянцем. Хотелось схватить ее, перекинуть через плечо и утащить на терапию прямо сейчас. Мне хотелось всего и сразу, и это тоже станет проблемой — я потерял много времени, мне даже не тридцать… Странно, что только сейчас вдруг качественный багаж вызвал озабоченность. Что я ей могу дать, кроме возможности быть потроганной? Да, может, для нее это немало, но не все. Кажется, нужно искать какие-то резервные паруса, расправлять их срочно и выбирать новый курс… лишь бы не обнаружить, что я на подводной лодке.
— Данил, спасибо, — сжала мою руку Кристина, — мне немного непривычно быть под таким пристальным вниманием…
— Мы даже не на съемочной площадке, Кристин, — покачал головой Дан. — Никакого внимания. Мое задание — просто ответить на ваш запрос. Зачем нам тратить время на его проговаривание, если вы с ним приехали? А дальше — только по мере вашего обращения. Можете хоть вообще ко мне больше не приезжать…
— Что? — встрепенулся я.
— Я снял вам домик в трех километрах, — победно улыбнулся Данил. — Но это не потому, что хочу от вас отделаться, нет. Буду благодарен, если вы все же будете приезжать, но чтобы Кристина не чувствовала себя под микроскопом и не ухудшить ваши собственные достижения, я обязан снять с вас пристальное наблюдение. Вы и так справляетесь. Мое дело вам просто подсказать и направить. Ко всему остальному вы придете сами.
Вот теперь глаза моей девочки заблестели, улыбка стала расслабленной, будто вино, наконец, догнало ее.
— Спасибо, — выдохнула она с облегчением.
С Даном мы попрощались, когда стемнело. Такси доставило до места за пять минут, и вскоре я завел ее в наш домик. Похожее шале, только меньше —одна гостиная с камином, шикарная лаконичная спальня с раздвигающимися дверьми и огромная ванная. Ну просто терапевтическая арена в каждом углу! Аппетит разыгрался зверский, но впервые я не мог определять развитие событий. Мне нужно было чувствовать свою женщину на все сто. Она еще не предложила, а я уже чувствовал себя связанным. Буду расплачиваться за всех мужиков, причинивших девочке боль. Мда…
— Слав, — вернулась она с обхода владений. Глаза отражали блики от зажженного камина, на губах улыбка — достойный приз за все мои переживания.
— М? — затаился. Пальцы аж покалывало в нетерпении ее сцапать, а я только улыбался…
— Я хочу честно — я не готова сегодня снова тебя связывать, — и она опустилась рядом на диван. — Начинаю переживать, мне страшно, что не выйдет, что я…
— Откатишься, — подсказал холодный терапевтический термин.
— Именно.
И тут меня развернуло на сто восемьдесят:
— Кристин, я же говорил, что не буду тебя жалеть. — Она раскрыла ротик, хлопая глазами, но в меня будто бес вселился: — Ты сейчас будешь бояться до второго пришествия, а я детей, между прочим, хочу.
И я не врал. Просто взял все, что лезло изнутри, и вытащил перед ней. Потом сгреб в руки и понес в спальню.
Да, все это напоминало больше разминирование опасной бомбы, когда ни черта в этом не смыслишь и дергаешь за все провода разом, но оно того стоило. Кристина позволила ее раздеть и отнести в ванну. Розовая пена с блестками пришлась как нельзя кстати — ну чем не антураж для всего происходящего? И главное — ни тени сомнения внутри, как и всегда.
— Знаешь, после того как я вышел из тюрьмы, не могу остановиться — не торможу, не откладываю, если вижу цель…
— Сколько ты там был? — тихо спросила она, лежа на моей груди в пене, так похожая на фею.
— Три года, потом амнистия… И ничего никогда не уходит в прошлое, оно стоит в шаге за спиной и при любой возможности похлопывает по плечу.
— Это точно. Но теперь мне кажется, это не так уж и плохо… Даже совершенно точно — хорошо. Это как с брекетами…
— Никогда не носил брекетов, — я улыбнулся, рисуя в воображении улыбку Кристины с пластинкой.
— А я, представляешь, надела их, когда Рамиль только удочерил меня — до этого не было возможности. — Упоминание имени Куваева уже значительно менее болезненно скребло по душе, но все еще доставляло дискомфорт. Интересно, она вознамерилась вынудить меня притерпеться? — Как я мучалась — не представляешь! А когда сняла… ммм… я говорила днем и ночью!
— Да, что-то типа того, — потерся носом о ее шею.
Потом молча поднялся и потянул свою фею из пены.
Кристина лежала посредине большой кровати, утопая в мягком одеяле, и снова вызывала у меня оргазм мозга. Я осторожно обтирал ее полотенцем, пожирая взглядом маленькую грудь и сглатывал слюну, как псих. Следующим по плану было вытащить ее платочки из чемодана, но мне пришла в голову другая идея. Я склонился к ее животу и коснулся губами чуть ниже пупка.
— Не «холодно»?
— «Жарко», — охрип ее голос.
— Такого стоп-слова мы не обсуждали, — улыбнулся.
— Оно не «стоп»…
Я усмехнулся и вернулся к задуманному. Не касался ее руками, даже убрал их за спину, а вот губами и языком позволил все.