Читать интересную книгу Век невинности - Эдит Уортон

Они вместе вышли из театра, и Винсет вдруг сказал:

«А, знаете ли, я, собственно, пришел сюда, чтобы узнать имя той темноволосой леди, которая сидела сегодня вместе с Бьюфортами в их роскошной ложе. Кажется, этот Лефертс к ней не равнодушен».

Ачер не мог понять, почему слова Винсета вызвали в нем такое раздражение. Ну, зачем Неду Винсету понадобилось знать, как зовут графиню Оленскую? И, спрашивается, какое отношение к ней может иметь старик-Лефертс? Впервые Винсет проявил такое откровенное любопытство. Но тут Ачер вспомнил, что его приятель — журналист.

«Надеюсь, это не для прессы?» — рассмеялся он.

«Нет, нет, я просто любопытствую, — ответил тот. — Она наша соседка. Странно, что такая красотка осела в нашем квартале! А, знаете, она нас очень выручила. На днях наш мальчишка загнал своего котенка в ее палисадник и обо что-то сильно порезался. Так она выбежала на улицу с непокрытой головой, подхватила его на руки и, умело забинтовав его кровоточащее колено, принесла домой. Моей жене эта молодая дама показалась такой ослепительной, что она даже забыла спросить, как ее зовут».

Сердце Ачера радостно забилось. Ничего необычного в этой истории, конечно, не было: любая на месте мадам Оленской сделала бы то же самое для соседского сына. Но само поведение было вполне в духе Элен: выскочила на мороз с непокрытой головой, понесла мальчишку на руках, ошарашила бедную мадам Винсет…

«Это графиня Оленская, внучка старой миссис Мингот,» — сказал он вслух.

«Надо же, графиня! — Нед Винсет даже присвистнул. — Не знал, что по соседству с нами селятся графини! Минготы, например, не стали бы».

«А может и стали, если бы им представилась такая возможность!»

«Ладно, брейк!» — сказал Винсет: так в их компании обрывали затянувшиеся разговоры, когда спорить было бессмысленно. Впрочем, оба и без того это прекрасно понимали.

«Интересно, — молвил Винсет, стараясь переменить тему разговора, — каким это ветром графиню занесло в наши трущобы?»

«Не иначе, как ветром перемен, Нед! Ее совершенно не волнует, в каком квартале она живет. А до наших социальных разграничений ей и вовсе нет никакого дела», — сказал Ачер, втайне гордясь образом графини, который он нарисовал своему приятелю.

«Гм, наверное, она всего насмотрелась на своем веку! — задумчиво произнес Винсет. — Ну, вот мы и за углом. Счастливо оставаться!»

Ачер долго стоял и смотрел, как он пересекает Бродвей. Молодой человек вспоминал последние слова, сказанные Винсетом о графине Оленской. Порой Нед удивлял всех своими озарениями: они составляли одну из интересных особенностей его натуры, и Ачер всегда недоумевал, почему он, в отличие от большинства своих сверстников, согнулся под тяжестью лет.

Ачер знал, что у Винсета — жена и ребенок, но он никогда их не видел. Приятели обычно встречались в Сенчери или в каком-нибудь злачном местечке, облюбованном журналистами и актерами, вроде того ресторана, куда он его приглашал. Винсет упоминал как-то в разговоре, что жена его не дееспособна; на образном языке журналиста это могло означать, что бедная женщина и в самом деле инвалид, либо, что она не может выезжать в свет из-за бедности своего гардероба. Что касается самого Винсета, то он терпеть не мог всякие условности.

Ачер предпочитал переодеваться по вечерам, перед светскими мероприятиями. Он считал это своеобразной данью чистоте и комфорту, — хотя удовольствие это опустошало и без того скромный семейный бюджет. Ачер не понимал нарочитого аскетизма Винсета, отказавшегося от прислуги в доме и модной одежды, — то есть от всего того, что считалось показателями достатка хозяев. Тем не менее, Ачер всегда с удовольствием общался с Винсетом. Стоило ему завидеть издали знакомое бородатое лицо с серьезными меланхолическими глазами, как он спешил журналисту навстречу и не отказывался посидеть в ресторанчике за углом и пофилософствовать за кружкой пива.

Нельзя сказать, чтобы Винсет питал особое пристрастие к журналистике. Из него мог бы получиться мастер эпистолярного жанра, если бы он соблаговолил родиться веком раньше, когда переписка была еще в моде. Винсет даже опубликовал сборник положительных рецензий, причем двадцать книг было сразу же распродано, а тридцать — роздано бесплатно: все оставшиеся книги издательство, в конце концов, уничтожило (что оговаривалось в договоре), чтобы освободить место для более ходовой печатной продукции. После этого Винсет охладел к эпистолярному жанру и устроился на работу помощником редактора в женский еженедельник. В этом нехитром журнале фотографии модной одежды и выкройки перемежались с рассказами о любви и рекламой безалкогольных напитков. Винсет втихомолку посмеивался над этим доморощенным журналом, который носил вполне подходящее название — «У камина». То была ирония с привкусом горечи, ибо еще не старый Винсет давно распрощался с иллюзиями молодых лет.

После разговора с Недом Ачер всегда был склонен подвергать жесткому анализу свою жизнь и всякий раз находил ее малосодержательной. Но по сравнению с ней жизнь Винсета и вовсе могла показаться пустой; и хотя у них были общие интересы, и на многие вещи они смотрели одинаково, — их веселые беседы обычно не выходили за рамки остроумного дилетантизма, и обсуждение строилось, в основном, вокруг житейских проблем.

«А знаете, дорогой Ньюлэнд, жизнь не всегда идет рука об руку с нами, — сказал однажды Винсет. — Я выжат, как лимон, и чувствую себя вне игры. Боюсь, что с этим уже ничего не поделаешь. Я наломал дров за свою жизнь и теперь никак не могу их сбыть! Скорее всего, мне это так и не удастся. Но вы свободны, мой друг и в вашем распоряжении — целое состояние. Почему бы вам не начать, наконец, действовать? Путь только один: заняться политикой».

Ачер тогда откинул голову назад и рассмеялся. Что и говорить, они с Винсетом были не одного поля ягоды. Все в американских аристократических кругах прекрасно понимали, что джентльмену нечего делать в большой политике. Но поскольку прямо заявить об этом Винсету он не мог, ему приходилось отвечать уклончиво.

«Да разве мы нужны тем, кто делает головокружительную карьеру в политике?» — с усмешкой спрашивал он.

«О ком это вы? Ах, об этих! Но почему вам самому не встать в их ряды?» — отвечал Винсет вопросом на вопрос.

Вместо того, чтобы рассмеяться, Ачер снисходительно улыбался. Продолжать дискуссию было бесполезно: кто не знал о незавидной судьбе горстки аристократов, отважившихся затесаться в муниципальные и правительственные структуры Нью-Йорка? Благоприятный момент был упущен: страной управляли деловые люди, эмигранты, а джентльменам ничего не оставалось, как всецело посвятить себя спорту и искусству.

«Искусство, культура! Можно подумать, они у нас есть! По-моему, от них остались одни лишь жалкие воспоминания. Согласитесь, что не хватает, так сказать, перекрестного опыления: с нами вместе умирают старые традиции, являющиеся, по сути своей, традициями ваших европейских предшественников. Вас здесь ничтожное меньшинство, к тому же вы децентрализованы, у вас нет ни конкурентов, ни последователей. Вы напоминаете галерею портретов в заброшенном доме: так сказать, „Последние джентльмены“… Вы никогда ничего не добьетесь до тех пор, пока не засучите рукава и не ступите прямо в навоз. Только так, или самому податься в эмиграцию! Почему, например, я не могу эмигрировать?»

Ачер мысленно пожимал плечами и переводил разговор на другую тему. Он начинал говорить о книгах, поскольку Винсет прослыл известным книголюбом. Эмигрировать! Разве джентльмен может покинуть родную страну? Он никогда не сделает этого, но и разгребать навоз тоже не станет. Джентльмен останется дома и найдет для себя достойное занятие. Но разве такой человек, как Винсет, в состоянии это понять? Хотя мир литературных клубов и экзотических ресторанов и казался на первый взгляд пестрым, как детский калейдоскоп, на самом деле жизнь в нем была более монотонной, чем в «светском муравейнике» на Пятой Авеню.

На следующее утро Ачер обошел весь город в поисках чайных роз, вследствие чего довольно поздно появился в офисе. Впрочем, никто не обратил на его поздний приход ни малейшего внимания, и, оставшись наедине с самим собой, он погрузился в безрадостные мысли о тщете собственных усилий и суетности жизни. Ну почему он не бродит сейчас по песчаным берегам Сан-Августина вместе со своей невестой? Всем и так ясно, что «деловая лихорадка» его не одолевает. Юридическая фирма, которую возглавлял мистер Леттерблеяр, почти ничем не отличалась от прочих компаний, основанных в незапамятные времена. В этих фирмах, занимавшихся, как правило, юридическими вопросами, связанными с охраной крупной недвижимости и землевладений, служило несколько молодых людей «из хороших семей», совершенно лишенных профессиональных амбиций. Ежедневно они отсиживали в офисе свои положенные часы, выполняя несложные поручения или просто читая газеты. И поскольку эти отпрыски состоятельных родителей должны были найти себе подходящее занятие в жизни, они предпочитали заниматься юриспруденцией и презирали бизнес, как род деятельности, ставящий «золотого тельца» во главу угла, и оттого не достойный джентльмена. Но, ни одному из этих молодых людей и в голову не приходило всерьез заняться своим профессиональным ростом. У них не было к этому никакого стремления; куда больше их занимали всевозможные увеселительные мероприятия на досуге.