Читать интересную книгу Ангел из Галилеи - Лаура Рестрепо

Воцарилась напряженная, даже слегка враждебная тишина. Выдержав приличную ситуации паузу, Офелия попыталась сгладить неловкость, спросив меня, почему я принимаю это дело так близко к сердцу.

— Так уж получилось, что я влюблена в этого умственно отсталого парня, аутиста и шизофреника, — зло выпалила я.

— Очень похоже на тебя. Я должна была догадаться. Постой, — сказала она смущенно. — Я плесну тебе немного хереса в это консоме.

Мы помолчали еще немного. Потом Офелия вновь заговорила:

— Слушай, давай начнем с начала. С того прошлого, которое ты пытаешься восстановить.

Я не хотела больше разговаривать. Внезапно вся эта история показалась мне поразительно абсурдной, я ощущала стыд и раскаяние из-за того, что рассказала Офелии правду. Хорошо, я еще не призналась ей, что и любовью с ним занималась. Она бы просто в обморок упала.

— До сих пор, — она продолжила развивать тему, стараясь растопить лед, — у тебя есть только гипотезы и не все они последовательные. Жестокий пьяница дед, который избавляется от внука, женщина, которая воспитывает его как животное, усыновление, которое оборачивается кошмаром, так как юноша становится наркоманом. И как следствие, центр реабилитации, который, вероятнее всего, стал еще одним кошмаром в его жизни, и далее, наверное, он совершил какое-то преступление, мы не знаем какое, или в тюрьму его привела чудовищная несправедливость. Так как он был эпилептиком и наркоманом и уж точно имел проблемы с головой, его заперли в сумасшедший дом, где он окончательно сошел с ума и откуда ему непостижимым образом удалось выбраться. Тут опять пробел… Затем юноша, который никогда не был в своем доме и не видел мать, не считая момента рождения, возвращается к ней. Жителям квартала кажется, что он упал с неба, а раз он, кроме всего прочего, еще и красивый, странный, говорит на разных языках и бьется в конвульсиях, они принимают его за ангела и начинают ему поклоняться. Я верно излагаю?

— Да, исключая одну деталь. Юноше был знаком его родной дом, дед приводил его туда, чтобы бабушка вымыла мальчика и приодела, перед тем как передать иностранцам, и хотя он провел там всего несколько дней, возможно, это было единственное место в нашей стране, где с ним обращались хорошо, единственное, о котором у него сохранились хорошие воспоминания. Так что, выбравшись из сумасшедшего дома, он сумел-таки его отыскать. Это возможно.

— Возможно, но маловероятно.

— Короче говоря, если его жизнь не была в точности такой, в любом случае она была довольно похожей. Какая разница.

— Знаешь, что обычно случается с ангелами, у которых подобное прошлое? Когда они наконец узнают правду, изнутри у них вырывается ненависть. Ненависть, тоска и жажда мести такой чудовищной силы, что им приходится отключать сознание, чтобы сдержать все это. Таких ангелов лечение вновь превращает в демонов. Социопатов. Именно по этому признаку можно определить, что они на пути к выздоровлению.

— Хватит пророчить несчастья. Каркаешь, как ворона.

— Лучше даже не упоминай эту тварь! Ладно, продолжим. Мы дошли до момента, когда в жизни ангела появляешься ты, ты в него влюбляешься и привозишь ко мне в приют, чтобы я его вылечила. Что отсюда следует?

— Это ты скажи мне, что отсюда следует. Как ты считаешь: можно что-то сделать? Есть шанс найти какой-то способ лечения, который не превратит его в дьявола?

— Ну, если быть откровенной, я думаю, что тут вообще мало шансов на благополучный исход. Мы ведь говорим о существе, которое не разговаривает, никаким другим способом не общается с внешним миром, не смотрит на людей, не выражает ни к кому привязанности. Это безнадежный случай, если хочешь знать мое мнение…

— Нет, Офелия! Это не так! — Я выпалила это с такой горячностью, словно участвовала в демонстрации левых сил. — Я уверяю тебя, что это не так. Ты не все знаешь. Ты не представляешь себе, какие глубокие чувства он внушает. И не только мне — тысячам людей, которые приходят издалека только ради того, чтобы увидеть его. Только не говори мне, как мой шеф, что это предрассудки бедноты. Я толкую тебе о вещах, которые невозможно объяснить рациональным путем. Он излучает свет, Офелия, и меня удивляет, что именно ты не заметила этого. Он излучает безграничную любовь. Такого я ни у кого раньше не видела. Это его способ устанавливать контакт…

— Постой-постой, ты ударилась в поэзию. Прежде всего давай придерживаться фактов. Мы не знаем точно, о ком говорим, но предполагаем, что речь идет о существе, которое жило в экстремальных условиях, претерпело физические лишения и социальную изоляцию, что нанесло ему непоправимый вред. Эпилепсия, протекавшая бесконтрольно в течение долгого времени, также способствовала ухудшению его состояния. Я не хотела говорить тебе, но речь идет о человеческом существе, сознание которого не смогло достигнуть даже уровня животного…

— В том-то и вся проблема, Офелия, ведь, возможно, речь идет не о человеческом существе. Для Ары, для Орландо, для людей из квартала он ангел. Ангел из Галилеи. Ты что, не можешь понять разницы?

— Нет, не могу. Честно говоря, я ничего не понимаю. Знаешь, чего бы мне хотелось? Мне бы хотелось знать, что на самом деле значит для тебя этот юноша.

Я на некоторое время задумалась.

— В нем слились две любви, Офелия, человеческая и божественная, раньше они приходили ко мне по отдельности.

— Возможно, так было куда лучше, естественнее, я хочу сказать, что одно и другое, две эти вещи не должны смешиваться. А если не естественнее, то, во всяком случае, терпимее, не так давило… Дело в том, что я беспокоюсь, видя, что ты погрязла в этом чудовищном болоте… Не знаю, все слишком запутанно и в конечном итоге не имеет ничего общего с психологией. Тебе лучше было бы посоветоваться со священником…

— Ни за что. Я не знаю ни одного священника, которого бы интересовало то, что происходит в голове у женщины. Они лишь следят, как бы их прихожанки не совершили плотский грех.

— Но бывают же умные священники или те, что придерживаются передовых взглядов…

— В этом вопросе все они одинаковы.

— Тогда поищи священника, который хорошо разбирается в ангелах.

— Например? Как монсеньор Окендо, архиепископ Боготы? Знаешь, что делают архиепископы с ангелами, которые спускаются на землю, чтобы внушить любовь женщинам? Они их ощипывают и варят в горшке для санкочо[24]. Вот что они делают.

— Не знаю, как бы сказать тебе, чтобы не обидеть. Мне кажется, твой ангел… его слишком много, и в то же время его как бы и нет вовсе.

— Все мужчины тоже отчасти такие. Что ты мне скажешь о твоем умном французе, о том, который если не мчался куда-нибудь в самолете, то разговаривал по телефону? Или о Рамиресе, по которому я сходила с ума два года и который всегда так уставал от работы, что я его видела исключительно спящим? Да и любой другой, кого ни возьми. Вспомни замечательного Хуанку — он приходил ко мне, чтобы сказать, как меня обожает, а потом отправлялся к тебе, чтобы сказать то же самое! Посмотрим, кто еще. Вот Энрике, маленький мальчик, возомнивший себя не меньше как спасителем мира. Или, чтобы далеко не ходить, твой Сантьяго, такой хороший человек, у него много денег и много служащих в подчинении, поэтому он живет с уверенностью, будто все, что он делает, — абсолютно непогрешимо… Неужели кто-то из них кажется тебе более надежным, чем мой ангел?

— Это скорее плохо говорит о них, чем хорошо о твоем ангеле. Слушай, давай упростим ситуацию, — сказала она, чтобы положить конец спору. — Не будем пытаться до времени делать выводы. Я понаблюдаю его еще несколько дней. Возможно, смена обстановки или разлука с привычными людьми погрузили его в еще более глубокий кризис, чем раньше, и это не позволяет мне…

Неспособность Офелии догадаться, о чем идет речь, доконала меня. Она поняла это и оборвала последнюю фразу на середине. Мы опять помолчали.

— Знаешь, что я сделаю? — сказала я наконец, и мой голос прозвучал несколько мстительно. — Отвезу его обратно в тот квартал. Там, наверху, он ангел, тогда как здесь, внизу, не более чем бедный сумасшедший.

Этот разговор произошел в пятницу вечером. На следующий день, в субботу, Офелия поняла.

Я провела утро в спортзале, где заглушала свои размышления, крутя педали велотренажера и ожесточенно размахивая руками и ногами на аэробике. Около шести вечера, закончив проклятую статью про диету, я уселась смотреть национальные новости по телевизору: футбольный болельщик нанес смертельный удар ножом продажному арбитру, прокурор пристрелил из ружья двух своих деверей за то, что их мотоцикл слишком шумел, несколько партизан устроили побоище в поселке, обвинив его жителей в пособничестве военным, солдаты устроили побоище в поселке, обвинив его жителей в пособничестве партизанам, — одним словом, все как обычно, все та же карусель смертей, к которой мы привыкли. Я собиралась выключить телевизор, когда без предупреждения явилась Офелия. Быстро открыв ей дверь, я поняла: что-то случилось.