Читать интересную книгу Последняя реликвия - Эдуард Борнхёэ

Андрее и другие оторопело стояли вокруг. Они чувствовали, что произошло тяжкое несчастье, и в их ожесточенных войной сердцах пробудилось сострадание. Душевные муки Гавриила были так очевидны, а белое как снег лицо девушки так несказанно прекрасно… Когда немца осмотрели и убедились, что он действительно мертв, оттащили его тело в сторону и бросили в кусты. О нем больше никто не вспоминал.

— Принесите мне из реки воды! Скорее, скорее!.. — велел Гавриил.

Какая удивительная сила заключалась в этом приказе, что он был так послушно и незамедлительно выполнен? Два человека тотчас же побежали вниз, к реке, и вскоре вернулись, неся воду в своих шляпах. Гавриил обрызгал водой лицо, грудь и руки Агнес. Спустя несколько минут легкий румянец выступил на щеках у девушки, она глубоко вздохнула и открыла глаза.

— Она жива! Она жива!.. — ликующе воскликнул Гавриил.

Но голос его тут оборвался и перешел во всхлипыванье.

Гавриил, склонившись над здоровой рукой Агнес, орошал ее слезами.

— Чертов парень! — проворчал Андрее, отворачиваясь и, как все, явно сочувствуя.

Остальные негромко переговаривались между собой и винили во всем немца. Кабы не немец со своим прозорливым глазом, разъехались бы в разные стороны, все были бы живы и невредимы. Они, кажется, сами сейчас верили в то, что говорили.

— Габриэль!.. — прошептали бледные губы Агнес.

— Я здесь! Я здесь, милая, — ответил Гавриил, роняя слезы.

— Берегись, Габриэль… он целится в тебя из пистолета.

— Уж я его проучу! Не беспокойся.

Девушка пыталась приподняться на локте:

— Ты не ранен?

— Нет.

— Слава Богу! — вздохнула Агнес с облегчением, и луч радости блеснул у нее в глазах. — Не знаю, что со мной, мысли путаются.

— Больно тебе? — спросил Гавриил.

— Больно? Да, плечо горит, в теле какая-то тупая боль. Я упала?

— Да, милая, ты сильно упала.

— Я сама виновата, расшалилась… Но что это за люди? Они глядят, глядят.

В глазах у Агнес появилась внезапная тревога.

— Успокойся, это друзья.

Гавриил сказал это не без основания: бросив один лишь взгляд на людей, он убедился, что те, действительно, стали им друзьями. Как видно, не всю еще совесть они на войне растеряли, и осталось в них немного человеческого.

Глаза Агнес сомкнулись, и забытье — на этот раз благотворное, подкрепляющее силы — снова овладело ею.

Гавриил устроил ей из одежды мягкое изголовье и укрыл ее своим кафтаном. Потом он обратился к Андрее и его людям:

— Хотите почти без труда заработать много денег?

— А почему бы нам не хотеть денег? — приятно удивился Андрее. — Но кто ты, в конце концов, такой, парень, что вдруг предлагаешь нам деньги?..

Из-за спины Андрее сказали:

— Сперва назвался рыбаком…

Еще заметили:

— Потом из-под кафтана появился воин…

И сам Андрее досказал:

— А теперь ты вдруг стал богачом…

— Это все равно, кто я такой. Я прошу не за себя. Главное — спасти сейчас это несчастное дитя. Ее отец очень богат и может с лихвой отплатить вам за доброе дело. Хотите получить задаток? Возьмите все, что у меня есть с собой.

Гавриил сунул руку за пазуху, достал кожаный мешочек, высыпал из него на ладонь много золотых монет и раздал их людям Андрее: те не заставили себя упрашивать, и монеты не долго блестели на солнце.

— А теперь отвечайте на мои вопросы.

— Что ж, спрашивай, коли заплатил…

— Действительно ли Иво Шенкенберг, сын таллинского чеканщика, ваш начальник?

— Конечно, — не без гордости ответил Андрее, — Иво ныне известный и уважаемый человек.

— Далеко его лагерь?

— На берегу реки, примерно милях в двух отсюда, вниз по течению.

Гавриил с трудом мог скрыть свое волнение: ведь это была та местность, где он родился и провел свои детские годы. Все здесь было знакомо ему и мило.

— Сколько у него людей?

— Около четырехсот. Да и еще прибиваются каждый день. Точнее тебе и сам Иво не скажет.

— Кто они, эти люди?

Андрее покачал головой:

— Да откуда ты явился, парень, что не знаешь людей Иво Шенкенберга?

— Мы издалека идем, с юга, — Гавриил вогнал свой меч в ножны. — Я несколько лет не видал названых братьев Иво и Христофа. И никак не мог предположить, что Иво стал военачальником. Как это произошло?

— Это всякий ребенок знает. В Таллине собралось много голодных крестьян, оставшихся без крова. Городские власти не захотели их даром кормить, выдали им оружие, поставили над ними начальником Иво Шенкенберга и послали воевать с русскими… Сейчас отряд Шенкенберга прославился не только на всю Ливонию, но и на весь мир. И русские боятся нашего Иво больше, чем самого дьявола. Недавно мы разграбили и сожгли половину Вирумаа и Ярвамаа; те, что были там, у русских, добром нас не вспомнят.

Гавриил взглянул на Андрее с укором:

— Значит, вы, эстонцы, сражались против эстонцев?

— Кто во время войны об этом думает? У тебя у самого, эстонца, не эстонское ли золотишко в кошельке?.. Мы брали всюду, где могли, и по эту сторону границы, на берегу Ягала, накопилась такая груда добычи, что не хватило лошадей для обоза. Начальник и послал нас вчера поискать в округе. Мы вот нашли десятка полтора и сейчас едем с ними обратно в лагерь. А тут вы…

— Хорошо, тогда возьмите нас с собой и помогите нести мою раненую спутницу. Нужно соорудить для нее носилки.

Андрее с сомнением почесал в затылке и произнес, по-крестьянски растягивая слова:

— Это легко сказать — возьмите с собой… Но кто ответит за убитого немца? У Иво Шенкенберга нрав крутой и вспыльчивый.

— Я хорошо знаю, какой у него нрав, — заметил Гавриил, оглядывая росшие поблизости березки; из них он собирался смастерить носилки для Агнес. — И не волнуйся, я сам отвечу за все. Немец этот — глупый немец. И понес заслуженное наказание. Иво мой названый брат, этим все сказано. Ни ты, ни твои люди не пострадаете от его вспыльчивого нрава. Уверен, что знает Иво также и спутницу мою. И я буду сильно удивлен, если он встретит ее без больших почестей.

Андрее, правда, недоверчиво покачал головой, но горсть золота, а также серьезность и смелость Гавриила произвели на него такое впечатление, что он больше не противоречил. При помощи его людей Гавриил сделал из березовых стволов и веток носилки и положил на них Агнес, которая уже очнулась. Девушка, видя Гавриила подле себя, спокойно доверилась окружающим. Затем Гавриил попросил спутников, чтобы те по очереди помогли нести раненую; остальные вскочили на лошадей, и процессия двинулась к крестьянскому лагерю Шенкенберга.

IX. Названые братья

агерь Изо Шенкенберга находился на западном берегу реки Ягала, как раз в том месте, где сходятся дороги, идущие из Вирумаа и Ярвамаа, — ныне это Нарвское и Пийбеское шоссе. Общий вид лагеря мог поразить путника своей пестротой. Среди палаток самого различного вида и цвета, а также среди шалашей и просто навесов сновало множество людей, обликом своим более походивших на разбойников, чем на настоящих воинов. У некоторых сохранилась еще прежняя одежда эстонских крестьян, другие были одеты в шведскую и русскую военную форму, третьи — в некое тряпье, отнятое у людей разных национальностей и сословий. На иных красовались рыцарские стеганки, а также старинные ливонские и русские доспехи, весьма жалкого, правда, вида — поцарапанные и помятые. За несколько последних месяцев это «стадо голодных мужиков», ранее бывшее тяжелой обузой для таллинских немцев, образовало сильный военный отряд, который под умелым водительством немца Иво Шенкенберга и кормил сам себя, и, что было много важнее, совершал настоящие чудеса: он разбил отдельные группы русских, вторгся далеко в глубь Вирумаа, разгромил там и сжег бесчисленное количество мыз и деревень. Кучи всякого добра, стада скота и огромное количество пленных свидетельствовали о том, что и на этот раз крестьянские ополченцы не с пустыми руками вернулись из похода на своих же сородичей, находившихся под властью русских. Воинам Шенкенберга никто и не думал ставить грабеж в упрек (тем более, что они делились добычей с властями Таллина): они были не лучше и не хуже других военных отрядов, ибо в те времена всякое войско должно было само кормиться от войны; победы доставляли войску богатство и прочие блага жизни; обязанность воина сводилась к тому, чтобы нанести наибольший ущерб противнику. Иногда этот наибольший ущерб терпели свои же соплеменники, какие оказались под властью неприятеля; их разоряли свои же; но на это в шестнадцатом веке еще меньше обращали внимания, чем в наше время.

Если в первое время крестьяне роптали, что начальником над ними назначен сын немецкого таллинского бюргера, то теперь они были этим военачальником вполне довольны. Иво Шенкенберг показал себя как храбрый и опытный воин, хитрый и лукавый. Он был безобразен лицом, но отличался силой поистине медвежьей. Со своими подчиненными он был, смотря по обстоятельствам, милостив или суров, а по отношению к врагам — настоящий дьявол. Русские боялись его больше, чем иного шведского генерала. Его называли Ганнибалом Эстонии, ибо он бесстрашно вторгался со своим маленьким отрядом в неприятельские земли, подобно тому, как в древности великий карфагенянин Ганнибал вторгся в могущественное Римское государство. Вдобавок Иво Шенкенберг еще и тем походил на Ганнибала, что был слеп на один глаз.