- Погоди, о Квотриус! Молю теперь уже я. Дыхание моё - ты, биение сердца моего - ты, помыслы разума моего - всё это ты! Душа моя - тоже ты! Основа основ моих - ты! Весь я - ты еси. Без тебя же и жизни представить не могу, однако… но…
-А о Гарри ты, зарвавшийся самец Северус Ориус Снейп часом не забыл? Что же ты лжёшь так самозабвенно и поэтично?! Под стиль Квотриуса подделываешься, гнида?!
- Опять «но»?!
- Хорошо-хорошо, ведай же, что братья её, приволокшие тебя избитого за честь дома Снепиусов, когда, по всей видимости, выступил ты, обличая самку брюхатую, уже видели, как я укладывал тебя на ложе своё, что означает лишь одно - знают эти пьянчуги и обжоры и о связи на…
- Ты совокуплялся со мною, безумным, при свидетелях?! Как же ты смеешь теперь смотреть в глазща мне и просить об одолжении, о изменчивый ветер мой, хладный, бесстрастный?!
- Прошу, только усмири гнев свой, и нет, конечно же, нет - и в мыслях у меня, только что аппарировавшего из леса, где искал я, весь промокший и продрогший под ледяным ливнем, ингредиент для Абортирующего зелья («Об Амортенции же умолчу. Снова.».) не было похабства и унижения такового, ибо и я стыдлив. Но не в стыдливости было дело, отнюдь. Уложил я тебя, обессилевшего после буйного припадка, избитого этими пьянчугами, вот и всё. Но они заставили меня признаться в… отношениях наших.
- Да, конечно, ведь уложил же ты меня к себе, а я свободный домочадец. Ты хоть знал об обычае сём, показывающем степень близости двух свободных людей? - уже спокойно ответствовал Квотриус.
Северус промолчал, а названный брат так же, молча, прочитал его мысли.
Весь гнев Квотриуса тут же как рукой сняло. Осталось только глухое раздражение на женщину, супругом которой сегодня станет не он, желавший зачать дитя с не-рабыней, а брат, который и вовсе не хочет иметь… здесь, не в «своём» времени детей. Ко всему прочему, женщина оказалась бесчестной и наглой, высокомерной до того, что показалась на очной помолвке с таким брюхом, будто яблок или капусты объелась да и то, много большим. Во всём ведь виновато упорство и гордыня этой шлюхи Адрианы, видите ли, какие мы гордые, не давшей согласия на Союз с полукровкой.
Даже шлюхой Квотриус бы принял жену, безжалостными побоями вызвав выкидыш и зачав… своё дитя - наследника дома Снепиусов. А пошёл бы он на избиение слабой, хоть и согрешившей, женщины, даже если противно было ему даже думать об этом, заради продолжения рода, чтобы сам Северус когда-то в отдалённом будущем смог бы родиться и… не помнить ничего ни о возлюбленном брате, ни об этом, таком родном для Квотриуса времени, предаваясь любви с… Гарольдусом, или, как сам брат называет свою новую любовь - Харри - мягко, по-кошачьи, словно мурлыкая.
Северус взглянул в чёрные глаза Квотриуса, словно бы затянутые пеленой неразрушимой обиды, сейчас мерцающие по-особому, слишком… тускло, чтобы казаться радостными от их взаимного объяснения, приведшего вновь, как это случалось не раз после похода, к миру и согласию между братьями - любовниками. Но тогда Квотриус постепенно проваливался, как утопающий в болото, в бездну безумия. Но и тогда слишком велико было плотское тяготение их друг к другу. От того и ссорились, от того же и мирились всегда почти полюбовно. Но сейчас нет времени для доказательств «настоящей», страстной любви, о которой мечтали сейчас оба. Снейп прочитал в глазах брата его двойственное отношение к недоступной Адриане - шлюхе и высокорожденной патрицианке - и внезапно рассмеялся.
- Да если ты… столь хочешь… сего, она будет твоею сегодня же ночью! Только обязательно реализуй свою фантазию насчёт избиения! И бей её каждую ночь, таскай за волосы, если они, конечно, ещё остались в её-то двадцать три под постоянно носимыми шиньонами али париками целыми, бей, пока она не усмирит свою подлую, ни на чём не основанную гордыню и не признает тебя, о Квотриус, единственным своим Господином и повелителем. Ничего с ней не станется, не бойся, ничего жизненно важного ты у этой толстухи не отобьёшь - всё тело её покрыто немереным слоем подкожного жира.
- Да весы-то не забудь взять в том сундуке, что стоит ближе всего к закрытым ставням. И применяй заклинание Очищения Воздуха - оно простое - Aerum nova - «Свежий воздух», как ты понимаешь, или призывай Стихию Воздуха, как тебе будет удобнее, только не выстуживай мне опочивальню, раскрывая ставни. - давал ЦУ профессор Зельеварения, вновь попавший в любимую, не меньше, чем ЗОТИ, а может, даже и больше, стихию родной, такой замечательной, мозголомной, сложной науки.
Вот, слушай, сколько скрупулусов спор мха нужно положить в полный котёл ышке бяха, чтобы жёнка нечестная, мною - и я горжусь сим! - от живота, позорящего наш великий род, избавленная, сонною стала и не распознала бы смены мужчины, но не спящею, ведь иначе ты не зач…
Не зачнёшь дитяти.
Северус, сам от себя не ожидавший такой многозначительной паузы, такого прокола, осёкся, вспомнив о зелье из Trebelium disanimae с лепестками роз, но, единожды глупо осёкшись, что, слава всем милостивым богам, прошло… кажется, незамеченным, долго не раздумывал, а просто предложил, то есть, фактически подложил будущую, ненужную ему, как один кнат, найденный на улице, жену под Квотриуса. Пускай его радуется, авось и зачнёт, с его-то стихийными возможностями можно и старуху заставить забеременеть, и вырастет вдруг новый стихийный маг… Сколько же возможностей приоткроется у отца и сына в таком случае! Да они горы Хайлэнда или Уэльса сделают равниной без какого-либо вреда для тамошних горцев… если захотят «пофулюганить». А вдруг? А если? А, может быть? Всё может случиться…
Но в дверь опочивальни Квотриуса, где и состоялась столь долгая но так и неоконченная беседа братьев, постучал камерный раб вышеозначенного Господина:
- Пара йти, блах`ароднэ хозаинэ дх`ому. Патэ ждётэ.
- Что, отец ждёт? Или подождать? Говори яснее, Рх`алнэ.
- Ждот, очинно, злитсэ уже, горит: «Ах, где сыне?»
- Что же он сам, зараза, брезгует прийти в комнату любимого сына? Боится нарваться на гомосексуальный акт? И это я, в тоге, овладеваю братцем… Эка фантазия больная! Вот ещё один белый чванливый павлин нашёлся на мою голову!
…Они с Папенькой во главе торжественной процессии, состоявшей сплошь из высокорожденных, все как один, понаехавших с половины Альбиона, гостей, в большинстве своём гордых воинов - всадников - с супругами, медленно и печально дошли под первым настоящим снегопадом до домов, которые занимала семья Сабиниусов. Северусу было дико холодно и не по себе. Дома представляли собой вполне ещё хорошие строения, правда, на боковых улочках, и ни одной черепицы или ставни на них пока не отвалилось.