Под влиянием франкского абсолютизма понтифики также не устояли перед соблазном неограниченной власти. На пути к верховенству они использовали две стратегии: усиление влияния на мирские дела и установление окончательного господства над Вселенской церковью. Для достижения поставленных целей и обоснования своих притязаний папы использовали так называемый Константинов дар — фальшивый документ, сфабрикованный в IX веке. Он состоял из двух частей.
В первой части (confessio), подложно датированной четвертым консульством Константина в 315 году, излагаются постулаты веры, которые передал Константину папа Сильвестр I, и рассказывается история исцеления Константина от проказы папой Сильвестром перед крещением императора.
Вторая часть (donatio) содержит перечень территорий и привилегий, дарованных Константином понтифику. Среди них высшая духовная власть над Восточными церквями; Латеранская базилика, базилика Святого Петра и базилика Святого Павла за городскими стенами; имущество в различных провинциях империи; Латеранский дворец; императорские знаки отличия для папы и сенаторские — для его окружения; Рим, Италия и Запад в целом. В заключение император якобы заявляет, что он удаляется на восток, а западную часть империи оставляет под единоличным управлением папы[125].
Правда о происхождении документа была раскрыта лишь в 1430 году. На протяжении пяти веков он считался подлинным и в полной мере оказал нужное влияние. Сегодня о нем практически забыли, однако Константинов дар сыграл важнейшую роль в истории Церкви и формировании Запада. Он позволил оттеснить Византийскую империю от участия в управлении этими территориями, выставив ее узурпатором наследия Римской империи. Он также послужил обоснованием высшей духовной власти понтификов над другими патриархами, в особенности византийским.
С этого момента раскол стал неизбежен, поскольку германские императоры и понтифики отныне стремились к общей цели — полной мирской и духовной власти над Западом. Они не собирались считаться с императором Восточной Римской империи и греко-византийской христианской церковью в лице басилевсов и патриархов Константинополя. Согласно принятой на Западе трактовке, раскол завершился в 1054 году, и две ветви христианства, как и две империи, впоследствии развивались отдельно друг от друга.
В действительности раскол происходил постепенно, и отношения между греческой и латинской цивилизациями долгое время оставались тесными несмотря ни на что. Как отмечает Стивен Рансимен, люди в начале второго тысячелетия могли даже не знать о расколе. Незадолго до падения Константинополя в XV веке последние византийские императоры подчинились власти папы[126]. К 1439 году Византия потеряла все свои территории. Опустевший город осаждали османы, и церковный собор во Флоренции с одобрения византийского императора утвердил подчиненное положение Восточной церкви по отношению к Риму. Последняя запоздалая попытка сближения оказалась бесплодной. Разногласия и взаимная враждебность были настолько сильны, что их не удалось стереть даже под угрозой гибели от рук османов.
Западное христианство пересматривает догмат о Святой Троице
Вышеизложенное касалось политической стороны раскола. Остановимся теперь на сути собственно религиозных расхождений, поскольку они оказали определенное влияние на то, что сегодня разделяет Запад и Россию.
Спор вокруг филиокве, «каким бы непомерно раздутым и странным он ни казался сегодня»[127], прекрасно иллюстрирует суть глубоких разногласий, которые легли в основу раскола и продолжают разделять романо-германский католический Запад и греко-русский православный Восток. С теологической точки зрения восточные богословы, столкнувшиеся с несторианской и монофизитской ересью, защищали концепцию Троицы как трех сущностей, обладающих различными функциями, но объединенных в одну ипостась.
В то время как католики в ответ на признанное ересью арианство предпочитали рассматривать Троицу как единую ипостась — Отца, Сына или Святого Духа в зависимости от обстоятельств, — в Восточной церкви важное место отводилось Святому Духу, наполняющему все собрания верующих и действия Церкви. Для западного христианства «единство Господа абсолютно, а Лики Троицы существуют внутри него, в то время как для Восточной церкви каждый из трех Ликов имеет свои собственные функции, но все они объединены в одной ипостаси»[128].
Обе эти концепции были в равной степени справедливы с теологической точки зрения. Спор разгорелся, когда Западная церковь ввела упоминание филиокве в «Символе веры». С точки зрения Восточной церкви оно «разрушало хрупкое равновесие функций внутри Троицы» и ставило Святой Дух в подчиненное положение по отношению к Сыну, тем самым создавая иерархию божественных Ликов. Некоторые папы предлагали говорить, что Святой Дух исходит от Отца через Сына, а не от Отца и Сына. Франки отвергли это предложение, как и предложение не читать вовсе «Символ веры» во время богослужения.
Необходимо отметить, что с религиозной точки зрения споры вызывали и многие другие постулаты, например целибат священников (Восточная церковь разрешала рукоположение женатых мужчин) или использование пресного хлеба в обряде причащения Западной церкви. Именно такой обряд был навязан с IX века жителям Сицилии, придерживавшимся византийского обряда. Для византийцев замена традиционного квасного хлеба на пресный (гостию) — это нонсенс, поскольку тело Христово может «вознести нас к небу, как закваска поднимает и нагревает хлеб». К тому же оно выступает символом радости, а не «страданий и печали, как этот пресный хлеб, похожий на камень или обожженную глину»[129]! Такое эмоциональное обоснование сегодня вызывает улыбку, но служит прекрасной иллюстрацией культурной пропасти между восточными и западными христианами.
Эти вопросы порождали бесконечные яростные споры во время многочисленных синодов и соборов. Дискуссии длились много веков — до тех пор, пока франкам, а затем германским императорам не удалось навязать свою точку зрения понтификам. Последние, как мы видели, постепенно оказались под влиянием императоров в результате давления, которое политики оказывали на кардиналов. Латиняне оставались близки к традициям Греции и Средиземноморья, потому что Византия в течение многих столетий имела владения в Италии, и связь с Восточными церквями не разрывалась. С 1014 года «Символ веры» и литургия по германскому обряду были распространены на всю Западную церковь, и византийский обряд постепенно исчез. В 1054 году, спустя 40 лет, раскол завершился.
Восточная демократия против западного абсолютизма
Наибольшее возмущение византийцев вызывали не теологические противоречия, а расхождения по вопросам структуры Церкви. Привычные к идейным спорам, гораздо более гибкие в интеллектуальном плане и более терпимые в отношении малозначимых отклонений от нормы, византийцы готовы были приспосабливаться к религиозным различиям, но только до тех пор, пока те не ставили под сомнение догмы, утвержденные на Вселенских соборах. Текст «Символа веры» без филиокве как раз был одобрен Вселенскими соборами в Никее в 325 году и в Константинополе в 381 году.
Представители Восточных церквей признавали законным только решение, обсужденное в соответствии с принципами демократии и подсказанное Святым Духом во время Вселенского собора, который объединял все христианские церкви. Такое решение ни в коем случае не могло быть изменено какой-либо отдельно взятой церковью без его предварительного утверждения на новом Вселенском соборе. Решение добавить филиокве, принятое втихую на поместном соборе в Толедо в 589 году, а затем насильственно включить эту формулировку в «Символ веры», который и сам был «обманным путем» введен в обряд богослужения, было сочтено недопустимой вольностью и попыткой не просто обвести Восточные церкви вокруг пальца, но и подчинить их Западной церкви.
Конфликт из богословского превращался в политический. Причиной крупнейшего раздора между двумя ветвями христианства, очевидно, стало желание франкских, а потом и германских правителей возродить Западную Римскую империю, подчинив Восточную Римскую империю посредством давления на римских понтификов, которые должны были сделать то же самое на уровне религии. Вначале понтифики оказывали сопротивление германскому давлению. Но привлекательность власти и их собственное желание установить верховенство престола святого Петра над другими патриархатами, естественно, оказались сильнее, особенно после того, как титул Папы Римского перешел в руки германцев.