соль и ртуть в алхимии и т. д. Явной целью подобного рода поисков было желание доказать (посредством выявления аналогических законов) субстанциональное единство науки, искусства и религиозности как дифференцированных выражений одного-единственного устремления в направлении Божества[122].
Но возвратимся к Эшмолу (тем более что нам предстоит еще поговорить о розенкрейцерах в главе, посвященной Древнему шотландскому обряду)[123]. Эшмол — первый «созерцательный» масон, который был инициирован в Германии в братстве розенкрейцеров. Есть данные, имеющие отнюдь не второстепенное истори ческое значение, которые свидетельствуют в пользу этого тезиса. Одна из работ Майера (английское издание 1656 г.) содержит посвящение, обращенное к Элиасу Эшмолу. Согласно традиции, которую одни поддерживают, другие же отвергают, Эшмол составил первые собственно масонские ритуалы. Правда, не следует забывать, что в дневнике эрудита и антиквара о масонах говорится дважды с перерывом в тридцать шесть лет. Первое упоминание относится к 1646 г. и связано с его принятием в масоны, второе — к 1682 г., в котором Эшмол сообщает о собрании в Масонском зале. Вряд ли можно считать возможным, авторитетно подчеркивает Б. Джонс[124], что такая огромная работа, как написание или пусть даже редактирование под углом зрения розенкрейцерского эзотеризма масонских ритуалов, не нашла никакого, хотя бы слабого отзвука в дневнике. Скорее всего роль Эшмола как соединительного звена между старым и новым масонством была преувеличена. Быть может, и его деятельность в качестве масона не была такой активной, как принято полагать. Правда, она носит продолжительный характер, на что указывают тридцать шесть лет масонского «стажа», который ему приписывают.
Говоря об Эшмоле, нельзя не упомянуть также таких первых масонов, как Рэндл Холм, тоже антиквар, сэр Кристофер Врен, профессор математики и астрономии, главный архитектор работ по возведению собора св. Павла, Джон Обри, автор фундаментальной «Натуральной истории Уилтшира», в которой он говорит о возникновении созерцательного масонства.
История «первых шагов» является одной из наиболее слабых сторон историографии масонства. Это — царство легенд и полулегенд, тайна громоздится на тайну, неясности следуют одна за другой, то и дело возникают историографические пустоты. Об опасности полагаться на кое-как сделанную историографию масонства предупреждают и сами масоны. Так, Джордано Гамберини писал: «Нам следует иметь четкое представление о своей истории, а не заниматься опровержениями своих собственных теоретиков»[125]. Представляется, что автор этих слов прав. Историки то и дело меняют свою точку зрения. То они говорят о том, что масонство сформировалось под влиянием такой-то эзотерической или инициационной доктрины, то вдруг начинают толковать о каком-либо другом учении или ереси. Перебрали, кажется, всех: и поэтов- эзотеристов группы «Верных Любви», куда, как утверждают, входил Данте Алигьери, и рыцарей- тамплиеров, спасавшихся от преследований и принятых, согласно традиции, в оперативную масонскую ложу Килвиннинга в Шотландии. Аналогичная ошибка «теоретической идентификации» была совершена и в том, что касается связей масонства с итальянским Рисорджименто и по целому ряду других исторических периодов.
Не розенкрейцеры, а тем более не тамплиеры создали масонство. Исторический подход к масонству показывает, что скорее всего верна та гипотеза, согласно которой созерцательное масонство является ответвлением оперативного средневекового масонства, отпочковавшимся от исторического ствола благодаря процессу интеллектуальной масонской работы, этапы которой нам неизвестны. Вероятнее всего, это происходило под воздействием и благодаря вкладу отдельных личностей, связанных с масонским движением, людей эрудированных и чуждых самоуспокоению, которых можно, пожалуй, отнести к направлению «английского розенкрейцерства».
Большего при нынешнем состоянии историографии масонства нельзя и не должно сказать[126].
В завершение этой главы нам хотелось бы кратко порассуждать о происхождении определения «вольный», как правило сопровождающего понятие «каменщик» (масон). Получила распространение гипотеза, по которой масон именуется «вольным» только потому, что он не был «закрепощен» разного рода ограничениями и запретами (например, на свободу передвижения), так как являлся членом мощной корпорации. Действительно, в Англии члены других корпораций также пользовались определением «вольный». Однако в этих случаях слово, указывающее на профессию, и определение «вольный» неизменно писались отдельно — в два слова, например Free Sewers (вольные ткачи) или Free Fishers (вольные рыбаки). Масоны всегда и неизменно в одно слово — Freemasons. Наличие в лексиконе того времени сложного слова свидетельствует о его специфическом значении.
С филологической точки зрения маловероятно утверждение, согласно которому „free" (вольный) является, мол, английской деформацией французского слова „frere" (брат). Остается, правда, еще одна гипотеза. В одном из документов 1350 г. говорится о „mestre mason de frenche pere" (на французском языке XIV в.: мастер-масон вольного камня). Дело в том, что наиболее квалифицированные масоны-каменщики обрабатывали „freestone то есть песчаник или известняк, который легко, «вольно» ведет себя при обработке. Можно предположить, что от выражения „freestone mason" и произошло по закону элизии и ассимиляции слово „freemason" — вольный каменщик.
V. ИЗ ИСТОРИИ МАСОНСТВА
24 июня 1717 г. в Лондоне в таверне «Гусь и вертел» появилась первая в мире Великая ложа. Четыре ложи, которые прежде собирались в других лондонских тавернах, наконец объединились, создав тем самым первую масонскую организацию нового времени. На этот день приходился праздник ев. Иоанна Крестителя. Об этом событии до нас дошел краткий отчет Джеймса Андерсона, опубликованный во втором издании его «Книги уставов» по прошествии многих лет после памятного дня. Судя по всему, сам Андерсон в тот день не присутствовал в таверне. Однако его свидетельство, составленное со слов очевидцев, можно считать достаточно корректным. Тем более что другой отчет об основании Великой ложи, принадлежащий перу неизвестного автора, мало чем может дополнить сообщение Андерсона[127].
Собранию, состоявшемуся 24 июня 1717 г., предшествовала встреча, имевшая место за год до этого в таверне «Под яблоней» в Ковент-Гардене. Именно тогда лондонские ложи приняли решение, «согласно велению времени», учредить Великую ложу и поставить во главе ее Благородного брата. Итак, на собрании, состоявшемся в день св. Иоанна Крестителя, накануне торжественной трапезы старейший Мастер- каменщик огласил список кандидатов в руководители Великой ложи. Были избраны: дворянин Энтони Сэйер на должность Великого Мастера, капитан Джозеф Эллиотт и плотник Джекоб Лэмболл на должность Великого Смотрителя.
Четыре ложи, ставшие основателями Великой ложи, были заняты не только «умозрительной» деятельностью. По меньшей мере три из них активно работали также в сфере «практической деятельности». По сути дела, речь идет об обществах товарищеской взаимопомощи и взаимовыручки, действовавших на основе старинных установлений, выражением которых была система символических обрядов[128].
1723 и 1730 гг. — узловые даты в истории масонства. В 1730 г. орден принял решение усилить эзотерическую сторону своей деятельности, включив в состав своей символики легенду о Хираме. В 1723 г. были изданы «Книги уставов», написанные в основном Джеймсом