жить и жить. Они с неделю пропали из дома. Родители искали, переживали, не могли найти себе места, а в итоге вот! Нашли!
Это был пятый случай передозировки с момента первого описания трагической гибели мальчика. Все те же открытые ворота. Мать, разрывающая ногтями лицо. Мужчины, плачущие в сторонке. Женщины, кричащие во все горло. Братья, бьющие руками по голове. Друзья, отказывающиеся верить. И жизни, так нелепо оборвавшиеся. Все было идентично, но никого и ничему так и не научило.
Очередное похоронное мероприятия из-за наркотиков. Никого не устраивал такой ход событий. Однако кроме эмоциональных высказываний и недоуменных пожиманий плечами, конкретных решений не было. К вечеру поставили столы, для поминания ушедших подали вино и фасоль. И полилось спиртное в землю, и понеслись скорбные речи в воздух. Вспоминали ребят только хорошим словом, желая им царствия небесного. Вспомнили и других ушедших, недавно умерших друзей, погибших во время войны и задолго до ее начала. Завершать плохой стол следует словами о доме, желая, чтобы в нем больше не было горя, только радостные события, а оставшимся членам семьи — здоровья и благополучия. Но ни у кого не получилось выговорить четко и ясно тост. Каждый невнятно бормотал что-то себе под нос, путая слова и повторяясь. Все прекрасно осознавали одну простую истину: после такого горя счастья в доме, по крайней мере, для родителя — дело невозможное.
Алиас, Инал и Эрик, пройдя обряд соболезнований, сели во дворе на лавочке, откуда наблюдали за происходящим.
— Алиас, а мы черствеем!
— Ты прав, Инал. Помню, как были потрясены в первый раз. А сейчас воспринимаем трагедию, как нечто должное. Как будто по-другому и быть не могло.
— Братья, это свойственно людям. У каждого своя жизнь, не вините себя ни в чем, — вставил Эрик.
— И что ты предлагаешь? Мириться? И ждать, пока судьба ударит больнее? — возмутился Алиас.
— Есть выход? Посмотри на них! На их бледные, иссушенные лица. Как будто гипсом заделали. И все в них искусственно. Недавно вместе употребляли, а сегодня отцу сочувствуют! — Инал указал на горстку людей.
— Больные люди, что с них взять? Ты посмотри, у них один глаз плачет, а другой уже ищет, где деньги на наркотики найти!
— Кайф в жизни имеет цену. Выпиваешь весь вечер — на утро плохо. Платишь за веселье похмельем. Чем больше ты употребишь, тем тяжелее будет. Хлебнешь алкоголя разок или другой — не страшно. Переусердствуешь — погубишь себя. Происходит это постепенно на протяжении жизни. С наркотиками весы жизни куда чувствительнее. Каждый раз, принимая их, человек рассчитывает на неземное блаженство, но не догадывается, что толкает колесо фортуны, где ячейки смерти вращаются с другими исходами на закрученном барабане.
— Да, бессмысленны затеи бороться с этой проблемой. Пока сам человек не захочет, его не переубедишь. Даже все эти клиники — чушь. Лечение носит временный характер.
— Давайте сделаем все, что в наших силах. Соберемся и поговорим! Речь касается жизней наших братьев. Не знаю как вы, но смириться я лично не могу, хоть идея и мне кажется безнадежной. Надо попробовать. Если мы сбережем одну жизнь, значит, уже не зря старались.
— Что ты предлагаешь, Алиас?
— Я предлагаю собрать всех здравомыслящих и поговорить. Если гангрену невозможно вылечить, попробуем её остановить.
***
На окраине Мухуса, на горе, именуемой местными жителями Фуникулером, собрались юноши от пятнадцати до тридцати лет. Алиас, как один из организаторов данного мероприятия, в узких кругах обозначенного, как молодежная сходка, обращался ко всем, кому небезразлично будущее, посетить встречу. Трудно сказать, на какое количество людей изначально рассчитывали инициаторы, но по большому скоплению парней, беседующих каждый в своем кутке, оценивалось, что результаты оправдали ожидания.
Пришли даже не попадающие под возрастной ценз представители средней школы. Они считали, что послушать имеют полное право. Ближе, чем за двести метров, подойти они, конечно, не решались. Там, где они расположились, ничего слышно не было. Но всякий раз кто-то по тем или иным причинам подходил к центру собрания — кого за сигаретами отправят, кого за водой. Исключительно по канону традиций “старший-младший”. Так им удавалось поймать хоть какой-то отрывок информации. Даже незаконченное предложение, попав к ним в круг, стремительно разрасталось в определенные предположения, подлежащие эмоциональному обсуждению. Подобно Верхней палате лордов Англии шестнадцатого века, где перлы-наследники еще не вступившие в права в силу возрастных или других ограничений, без возможности голоса сидели на скамье при решении вопросов монархии. Так и наши недоросли старались хотя бы активно обсуждать, всем своим видом показывая, что каждого из них уже можно принять в высшие слои иерархии.
От каждого города и почти от каждого села Страны души явились представители: Аргагские Кузя, Илло; Атуадугские Джерга, Ашо; Аднуципский Ахрик, Радик; Арычмачонские Чуху, Гуру; Лачрауктсие Бжик, Косой; Лагские Петро, Джонни. А за Мухус слово держали Алиас, Кеша и Бека. Инал, перетасовывая карточную колоду, разговаривал громче всех. Он всем своим видом напоминал, что уже дорос до уровня старших и способен выражать свое мнение на общее. В крайнем случае, если слово не дают, то запретить говорить не могут. Попутно Инал искал людей, желающих поиграть в карты. Слава о нем, как об удачливом картежнике, за пределы Мухуса пока не распространилась, и многие кивали головой на его предложения.
Эрик бегал между Алиасом и Иналом, опасаясь, что им может понадобиться помощь боксера. Справедливо заметить, что Алиас был самым младшим организатором, а учитывая, что в Стране души возраст имел значение, любой разговор с помощью уличной интерпретации могли перевести в традиционную плоскость, где младший выглядел бы в не выгодном положении. От Инала и Эрика могла потребоваться поддержка. Но затронутое самолюбие Инала считало иначе, оттого он ходил от Илло до Ахрика и от Чуху до Петро, будучи моложе на лет десять, но стараясь беседовать на равных, чтобы на следующей сходке быть удостоенным их круга. Эрик хоть и стоял рядом с Алиасом, глазами и ушами следил за Иналом.
— Приветствую, люд достойный! Беда нагрянула на нас. Только мы, жертвы войны, вытащили головы из-под бомбёжки, как нас стали убивать наркотиками, — кричал во всеуслышание Алиас. — За что воевали некоторые из вас? За что воевали наши отцы, братья и дяди? Чтобы мы вот так просто умирали?