фактор в тот период, в отличие от процессов конца 1940-х – начала 1950-х, особой роли не играл. Вместе с тем выяснилось, что далеко не всех сотрудников ИЕПК с запятнанной политической биографией настиг «карающий меч советского правосудия» – невзирая на имевшиеся компрометирующие материалы, а порой и уже наклеенные ярлыки. К примеру, в деле Доры Штиф имеется запись, что «до последнего времени Штиф была связана с группой еврейских националистов: Добин, Лурье, Слуцкий и другими»[312]. Тем не менее двое из перечисленных – научные сотрудники филологической секции Шимон Яковлевич Добин (1869–1944) и Бер Айзикович Слуцкий (1877–1955) – оставались на свободе, хотя их местонахождение было известно следствию[313].
Что послужило причиной подобной «избирательности»? В своих воспоминаниях Евгения Гинзбург, сама прошедшая все круги ада в эпоху Большого террора, отмечала, что «нарушение логики» являлось «законом этого безумного мира»[314]. Но все-таки можно предположить: у исполнителей, перегруженных огромным количеством фабрикуемых дел, попросту не до всех доходили руки.
А кое-кому, например литературоведу и историку Абраму Юдицкому (1886–1943), работавшему в исторической секции ИЕПК, удалось спастись, вовремя скрывшись с глаз чекистов. Его сын свидетельствует:
С начала тридцатых годов началась настоящая охота на активных членов распущенных… социал-демократических партий – меньшевиков, эсеров, бундовцев. Конфиденциальный источник в киевском ОГПУ-НКВД сообщил отцу, что он как бывший бундовец тоже в списках и во избежание ареста должен немедленно «исчезнуть». И отец с матерью и со мною, годовалым, бросили все и отправились в Москву[315].
На Юдицкого действительно имелся компромат – как и на его начальника, руководителя исторической секции Ушера Маргулиса (Марголиса; 1891–1976)[316]. Из воспоминаний Саула Борового явствует: во время первой волны арестов Маргулис еще находился в Киеве и опасался, что придут и за ним[317]. Дожидаться этого он не стал, тоже перебравшись в Москву. Как мы уже знаем, туда же ранее переехал и Меер Винер. Все они уцелели. Судя по этим и другим примерам, иногда такая тактика срабатывала[318]. По-видимому, у киевских чекистов в обстановке, когда «врагов народа» приходилось арестовывать десятками и сотнями, недоставало ни времени, ни служебного рвения, чтобы искать улизнувших у них из-под носа «подозреваемых».
Всего, по нашим данным, возможно неполным, во второй половине 1930-х годов репрессиям подверглись двадцать человек, которые в разные годы работали в киевском Институте еврейской пролетарской культуры, восемь из них были расстреляны [319]. Это, конечно, лишь небольшая часть его сотрудников, но оттого последняя глава истории разгромленного научного учреждения не выглядит менее трагичной.
Приложение
№ 2.1
Докладная записка о состоянии Института еврейской пролетарской культуры[320]
[Не позднее 4 марта 1936 г.][321]
Проверкой, проведенной отделом науки ЦК КП(б)У, установлено:
1. Институт еврейской пролетарской культуры с первого дня своего существования установил связь с контрреволюционными организациями и элементами, находящимися в Польше. При открытии института были посланы в г. Варшаву приглашения: центральному органу Бунда; бывшему министру Центральной Рады Зильберфарбу[322]; известному еврейскому фашисту Дубнову[323].
2. На протяжении ряда лет работники института поддерживают связь с контрреволюционными элементами с заграницы. Нами установлено, что институт посещали и принимались работниками института следующие лица:
а) Бывший министр Центральной Рады Зильберфарб дважды приезжал в институт из Варшавы в 1930 году. Его сестра ШТИФ до сих пор работает в институте. Ее муж член ЦК сеймовцев, сама ШТИФ быв[ший] член партии сеймовцев. Недавно на ее имя в институт были присланы фашистские листовки из Германии[324].
б) В конце 1935 года под видом интуриста приезжал из Варшавы ПАТ – член ЦК и руководитель Варшавской организации Бунда[325]. В настоящее время ПАТ на страницах бундовской печати в Польше клевещет на Советский Союз. ПАТ был принят работниками института в стенах института и на квартире, в частности его принимал[и] ДОБИН и ДОБИНА. Сам ДОБИН с 1904 по 1919 г. состоял в партиях: Бунд, сионистов и еврейских социалистов и являлся одним из руководителей киевской организации Бунда. ДОБИНА – дочь раввина, быв[ший] член партии Бунда[326].
в) В конце 1935 года в институт приезжал из Польши член Бунда ГИЛИНСКИЙ[327]. Он был принят сотрудниками института, как в институте, так и на квартирах. ГИЛИНСКИЙ ближайший друг ЭРИКА по совместной работе в Польше. Сам ЭРИК приехал из Польши в 1929 году, окончил в Польше офицерскую школу, состоял в партии Поалей Цион, отец его крупный купец в г. Данциге. Настоящая фамилия Эрика – МЕРКИН, в институте руководит секцией литературы и языка[328].
г) Сотрудник института ЛЕЙБОВИЧ ведет переписку с сионистской организацией в Палестине[329].
д) Сотрудник института МИТЕЛЬМАН ведет переписку через Москву с сионистской организацией в Палестине[330].
3. Работники института (ЛИБЕРБЕРГ, ХИНЧИН) поддерживали тесную связь с ныне арестованным контрреволюционером, бывшим заведующим] евсекции ЦК ВКПб ЧЕМЕРИССКИМ[331].
Нами выявлено, что от него они получили секретный архив евсекции ЦК ВКПб, содержащий переписку с заграницей, и хранили у себя в институте, а затем сдали в обл[астной] архив, и лишь во время проверки института ХИНЧИН заявил об этих документах.
4. В институт проникли террористические элементы. В конце 1935 года органами НКВД арестован сотрудник института ЛЕХТМАН – член террористической группы[332].
Сотрудник института ГОЛЕНДЕР в конце 1935 года открыто заявил директору института, что он намерен бросить камень в окно квартиры т. КОСИОРА (здание института находится рядом с квартирой КОСИОРА)[333]. Несмотря на то, что до сих пор у него существуют такие настроения, ГОЛЕНДЕР продолжает работать в институте[334]. Сам ГОЛЕНДЕР был в Бунде с 1903–1917 гг., руководил варшавской организацией Бунда до 1915 года, член киевского комитета Бунда 1915–1919 гг., ездил в Польшу – 1920 г., исключен из партии за желание выехать в Польшу в 1922 году.
5. Институт является центром сосредоточения многочисленных представителей бывших буржуазных еврейских партий. На всех руководящих участках института сидят бывшие активные деятели еврейских контрреволюционных партий.
Директор института ГОРОХОВ состоял в малом Бунде 1908–1911 гг., в Бунде 1911–1919 гг., коммунистическом] Бунде в 1919 г.[335] Две книги «Ленин по вопросам педагогики и школьного строительства» и «Ленин о политехнизме» задержаны Главлитом в 1935 году за извращение Ленина и Сталина, что «систематически практикуется и в других работах ГОРОХОВА, изданных в предыдущие годы» (из приказа Главлита 22.IV-1935 года)[336].
Руководитель секции литературы, указанный выше ЭРИК (МЕРКИН). В его секции из 8 работников – 7 выходцев из Бунда и других буржуазных партий: ЛЕВИТАН – бывший