слежки оторваться. Из-за чего и на встречу опоздал. Мне бы простили. Если бы не эта подстава!
Он со злобой лягнул колесо своей тачки, вовремя передумав лягать Пастухова. Надо полагать, потому он целился по Сашиной ноге, что тот держал в руках «подставу».
Пастухов снова замахнулся на него кулаком. Шабельников быстро загородил лицо локтем. Марианна издала успокаивающее: «Ш-ш-ш, Саша, ш-ш-ш…», словно капитан был капризным ребенком. Пастухов с сожалением опустил руку.
Марианна спросила у Шабельникова:
– Обиженные родственники бумажку заказали?
– Ну а кто же еще?! – удивился он тупости полицейской дамочки. – И заказали, и аванс выдали, что редкость по нынешнему времени. А щенок настучал! И тогда Бобр подстраховался, сволочь изворотливая! Я, такой довольный, приезжаю к заказчикам, у них на столе коньячок и все что полагается. Вручаю. Они фен берут, который тоже наготове, греют пластик на бумажонке, извлекают и натурально бьют мне в рыло. Безо всякого промежутка лупят, без объяснений. А потом опять же в рыло это самое фуфло мне суют. С вопросом, кого это сявка, то есть я, решил кинуть? У покойного Вити Прошина братья имеются, Коля и Сережа. Им оченно обидно стало, что мамаша свое богатствие вдове младшего сыночка, любимого, оставила. И оттого она это сделала, грымза, что внуков они ей подарили, а старшие сынки, раздолбаи, только по подпольным казино шастают и по девкам. Пацаны судиться с невесткой овдовевшей хотят, а дарственная поперек горла. Не будь дарственной, а лишь завещание, все бы выгорело без лишних хлопот. Катя Прошина, как узнала диагноз и прогноз, сразу в нашу контору обратилась, но не ко мне, а жаль. Ее дела Бобр с самого начала вел, кое-что про ее ситуацию знал. Он и дарственную оформить помог, и нотариуса ей в клинику доставил. Катя ушлая баба была, земля ей пухом. В завещании указала, чтобы дарственную вручили невестке после ее, Кати то есть, кончины. Самое гадство, что документ он из офиса увез. Я все сейфы в конторе прошерстил, когда пацаны ко мне обратились. Значит, думаю, дома держит, жучара. Нужно у него шманать. Хорошо, что экономка ихняя ко мне неровно дышит. Для нее, дуры старой, главное, чтобы Атношеньку расхваливали. Я быстро это прочухал, а уж расхваливать умею, не будь я адвокат. Со второго визита документ нашел, но изъять помешал щенок бобровский. Пришлось снова рисковать, и тут дело не в авансе, вы ж понимаете. Аванс вернуть можно, он на банковской карте лежит целехонький. Дело в клиентах. Не уголовники, но борзые.
Он осторожно потрогал пальцами распухшее лицо и жалобно проговорил, скосив глаз на недопитую бутылку:
– Можно глоточек? Нервы в порядок привести. Разволновался я что-то с вами.
Саша взял с тумбы пластиковый стакан, налил на два пальца водки. Подумал, часть выплеснул на пол под протестующее вяканье Шабельникова.
– Бери, сколько дают, – проговорил сурово. – Нам еще с тобой говорить и говорить, а ты возьмешь и отключишься.
Подождав, пока тот потребит дозу, спросил:
– Иными словами, позавчера после восемнадцати ноль-ноль ты мотался по Москве и пригороду, чтобы уйти от Боброва, который устроил за тобой слежку.
Неверным движением руки Шабельников поставил стакан на место, попутно смахнув на пол два других, моргнул, икнул и поинтересовался:
– То есть одиннадцатое позавчера было?
– Ну.
– Уходил. И ушел.
– После чего посетил граждан Прошиных, Николая и Сергея, и пробыл с ними… Сколько ты с ними пробыл? – уточнил Пастухов.
– Так до утра падлы продержали! В сарае с курями!..
До утра. С курями.
Дальнейшие вопросы были ни к чему.
Вывод, к которому пришла Марианна, ей не понравился.
Похоже, придется объясняться с Ереминым, а также с начальством Еремина, а также со своим начальством, с какого ляду она выдернула группу захвата на ничтожное мероприятие, не давшее результатов.
– Эй, эй, вы куда, господа хорошие?! – разволновался Шабельников, когда представители правопорядка, обменявшись взглядами, развернулись к выходу, чтобы покинуть его нору. Он даже попробовал выбраться из кресла, но ноги разъехались, и он плюхнулся обратно.
– Чего тебе? – устало спросила Путято.
– Мне охрана нужна! Эти Прошины, они же бандиты натуральные, хоть и не уголовники! Они на счетчик меня поставили! А где я им эту клятую дарственную возьму?
– Не грохнут они тебя, успокойся. Может, поколотят маленько для профилактики. Верни им аванс. Компенсацию пообещай. Не нам тебя учить, как это делается.
– А если они потребуют, чтобы я им недвижимость свою передал? Квартиру, дом загородный, тачку вот эту заодно уже? В качестве компенсации, как вы мне тут советуете.
Пастухов посмотрел на командира просительно:
– Марианна Вадимовна, можно я ему врежу все-таки? Разик один-единственный, а?
Путято никак не отреагировала, и Саша не решился. Обернувшись к Шабельникову, проговорил сквозь зубы:
– Если потребуют, значит, передашь. За все платить надо, чувачок. Ты ведь засучил рукава, чтобы вдову с детьми обчистить? Вот и жри теперь свое дерьмо. Бог – не Тимошка, видит немножко.
Устроившись на переднем пассажирском, Марьяна задумчиво проговорила:
– Выходит, алиби Боброва подтвердилось. Нужно отпускать.
– Частично подтвердилось, – поспешил поправить начальницу Саша Пастухов, бросив взгляд на ее смурной профиль. – Он мог специально все подстроить. Мы не знаем, сколько он проторчал в канаве. Может, и нисколько.
– Но выпускать придется. Аргументов нету дольше держать.
Лева, поворачивая ключ зажигания, бодрым тоном произнес:
– Все путем, камрады. Мы к нему наружку приставим, сам выведет нас к потерпевшему.
– Хоть наружку, хоть прослушку. Он затихарится теперь, – сквозь зубы проговорила Марианна. – А если наш потерпевший – труп, то Боброву вообще никаких действий предпринимать не понадобится.
– Ну почему… Может, он ентот труп фигнево спрятал. Захочет исправить, а мы его цап, – возразил Скоморохов.
– К тому же у нас сутки в запасе. Хорошенько его допросим. Сломается, – высказался Пастухов.
– Ты будешь допрашивать? – хмыкнула Марьяна.
– Почему я? Вместе навалимся.
– А если не сломается? Он потом такую знатную телегу на нас накатает, что мама не горюй. Утомишься объяснительные писать. Бобров – юрист, если ты забыл. Надо другие версии отрабатывать. Фонд благотворительный трясти, но аккуратно. Поняли, камрады?
– Яволь, натюрлих, – осклабился Левка.
– Так точно, понял, – сказал Александр.
Влада ножками кверху водрузила на письменный стол стулья и взялась за швабру.
Пол в библиотеке дощатый, покрашенный масляной краской травянисто-зеленого цвета. Две стены – желтые, две оранжевые, а оконная рама голубая.
Интересно, что было в помещении, пока клуб функционировал, по выходным крутили кино, а после сеанса устраивали танцы? Кружок «Умелые руки»? Или рисования? А может, здесь проводились занятия детской театральной студии, где попутно выправляли дикцию, натаскивая учеников на скороговорки?
Грустно видеть, как это капитальное строение медленно разрушается. Однако если неизвестный