Потом Бекингем посмотрел на меня и сразу понял, что произошло.
– Берегитесь! – сказал он, глядя на Джона и Сомерсета. – Королеве не понравится, что вы играете с ее собственностью. А теперь уходите. Скоро начнется заседание совета… А ты, Кокейн, предстанешь перед судьей.
По кивку герцога Хамфри свита расступилась и пропустила Джона и Сомерсета, между которыми шли люди Бекингема. Кокейна уволокли, обойдясь без соблюдения этикета. Джон, замешкался и провел рукой по волосам; казалось, он хотел что-то сказать, но вместо этого поднял меч, посмотрел на меня и молча ушел. Сомерсет одернул дублет и взял меч. Перед уходом он тоже посмотрел в мою сторону, но этот взгляд был полон гнева и ненависти. Когда Джои и Сомерсет исчезли, герцог Бекингем притронулся к своему бархатному берету и вместе со свитой быстро ушел из сада другой дорогой.
Я устремилась за Джоном и увидела в просвете между тисами Сомерсета. Он резко остановился у подножия каменной лестницы нижнего сада.
– Мы не закончили, Невилл! – крикнул он. – Встретимся вечером на городской площади и уладим это дело раз и навсегда!
Джон, поднявшийся до середины заснеженной лестницы, повернулся и посмотрел на него сверху вниз.
– Не бойся, мерзавец. Я приду, – ответил он и исчез, не заметив меня.
Когда я вернулась из города, выполнив поручение Королевы, Урсула рассказала, что она в панике прибежала во двор замка и позвала на помощь. На ее крики отозвался добрый герцог Хамфри, только что прибывший на совет. К моему возвращению от игрушечных дел мастера весь замок только и говорил, что к стычке в саду, происшедшей между Джоном и Сомерсетом.
Как я и боялась, королева уже все знала; меня ожидал ее вызов.
Я торопилась в ее покои, шепча молитвы и надеясь, что королева задержит меня не слишком долго, потому что дело осталось неоконченным и требовалось предупредить герцога Хамфри о дуэли, назначенной на вечер.
Маргарита Анжуйская расхаживала передо мной, кипя от гнева.
– Alors,[23] так вот как ты платишь мне за заботу? Значит, тебе действительно пора замуж. Наконец-то мы от тебя избавимся!
Я понурилась. Она остановилась, смерила меня злобным взглядом и начала расхаживать снова.
– Что, нечего сказать?
– Миледи королева, внимание герцога мне неприятно. Я так и сказала его светлости.
Маргарита круто повернулась:
– Он что, недостаточно хорош для тебя?
Я взяла себя в руки, подняла голову и посмотрела ей прямо в глаза.
– Моя королева, это я недостаточно хороша для него, и он это прекрасно знает, иначе не пытался бы меня обесчестить. Но даже будь по-другому, я никогда не отплатила бы злом за вашу доброту. Так я ему и сказала.
– В самом деле? – Взгляд королевы смягчился, и она подошла ко мне. – А он что?
– Он грозил мне изнасилованием.
Красивое лицо Маргариты исказилось от ярости.
– Sang Dieu![24] Ну, скоро он получит по заслугам! – Она упала в кресло и прижала ладонь к виску. На ее глазах блеснули слезы, а губы задрожали.
Значит, слухи не лгали. Она любила его. Любила ли она и его отца, убитого при Сент-Олбансе? Если так, то сердечная боль и чувство потери были верными друзьями Маргариты большую часть ее пребывания в Англии. Я опустилась перед ней на колени:
– Моя дорогая леди королева, мужчины – слабые создания, несмотря на всю их силу. По-настоящему сильны только мы, женщины… Посмотрите, что нам приходится терпеть.
Она опустила руку и посмотрела на меня. Мы с ней были всего лишь двумя представительницами женского пола, объединенными любовными терзаниями. Потом глаза Маргариты вспыхнули:
– Он за это заплатит! – сказала она.
Я опустила голову, чтобы королева не увидела мою довольную улыбку.
После разговора с королевой я побежала искать герцога Хамфри, чтобы сообщить ему о намерении Сомерсета вечером драться с Джоном в городе. К моему изумлению, покои Бекингема оказались пустыми.
– Где герцог? – спросила я слугу, выметавшего «илу из камина.
Он обернулся и посмотрел на меня. Лицо слуги было запачкано сажей.
– Уехал сегодня утром. Сразу после заседания совета.
– Куда уехал? – воскликнула я.
– Не знаю. Но не бойтесь, леди, вечером он вернется.
– Тогда будет слишком поздно! – лихорадочно выпалила я. – Кто-нибудь может сказать, куда он уехал?
– Наверно… не знаю… Все милорды из свиты герцога уехали с ним. Может быть, кто-нибудь из конюшни.
Но конюхи, которые могли что-то знать, разошлись по всему замку, выполняя свои обязанности. Я вернулась к Урсуле в панике.
– Урсула, что делать? Сомерсет убьет его! Он спит и видит, как бы это сделать!
Урсула заставила меня сесть на кровать.
– Мы сообщим мэру. Он не даст совершиться кровопролитию.
Я схватила плащ, но Урсула положила ладонь на мою руку:
– Не вы, дорогая леди. На сегодня с вас достаточно. Пойду я.
– Но мэр не станет с тобой разговаривать…
– Он – друг моего отца. Он примет меня, – решительно ответила она. – А вы помолитесь за сэра Джона. Он – доблестный рыцарь и еще не проиграл бой, но ваши молитвы и помощь Господа могут ему понадобиться. Я постараюсь вернуться как можно скорее.
Возражать не было сил. Я взяла руку Урсулы и, как послушный ребенок, пошла в маленькую часовню при замке. Оставив меня там, Урсула ушла. Я поста вила за Джона свечку. Потом опустилась на колени перед деревянным алтарем, убранным цветами и зеленью, устремила взгляд на украшенную драгоценными камнями статую Девы с Младенцем, стоящими в нише, и стала просить Небеса спасти Джона. Когда молитва заканчивалась, я начинала ее снова, не обращая внимания на убывавший день и посетителей, которые приходили в часовню просить Господа помочь им справиться с трудностями.
Урсула вернулась через несколько часов, когда уже стемнело. Я со страхом и надеждой поднялась на ноги. Моя компаньонка быстро осмотрелась по сторонам, улыбнулась и прошептала:
– Исобел, всемогущий Господь ответил на ваши молитвы!
Я чуть не заплакала от облегчения.
Схватив протянутую ею руку, как пьяница, умирающий от жажды, я заторопилась в самый тихий и темный угол двора, подальше от круга света, который отбрасывал торчавший в гнезде факел. Часовые на сторожевой башне обменивались грубыми шутка ми и зычно хохотали, но я их не слышала. Урсула дала мне полный отчет о том, что случилось днем.
– Господу было угодно, чтобы мэр и отцы города узнали о вызове Сомерсета, уже будучи готовыми к этому: когда Сомерсет и его люди явились на площадь, сотни вооруженных горожан прогнали их! – выпалила она. – Но Сомерсет так разозлился, что убил троих из них. Разъяренные горожане хотели его крови, и, если бы Сомерсета не спас прибывший герцог Бекингем, толпа наверняка убила бы его…