Прием был обставлен по протоколу «вне протокола». То есть удостоенный аудиенции должен был явиться в строевой форме одежды, при орденах и холодном оружии. Число участников — на усмотрение Его Императорского Высочества, роль церемониймейстера исполняет дежурный генерал при ставке.
Ляхов в сопровождении флигель–адъютанта поднялся по парадной лестнице резиденции Великого князя, помещавшейся в бывшем здании городской Думы, по левую сторону от Иверских ворот Красной площади.
Часовые у высоких резных дверей взяли карабины «на караул по–ефрейторски», двери распахнулись как бы сами собой.
Одновременно с Ляховым, только с другой стороны, в зал вступил Местоблюститель в сопровождении свиты из трех человек. Из скрытых в стенах динамиков не слишком громко зазвучал Преображенский марш.
Чувствуя себя несколько глуповато (в придворных церемониях он раньше участия не принимал и находил их странным пережитком давно ушедшего мира) и одновременно взволнованным, Ляхов, стараясь не потерять равновесия и не уклониться с середины ковровой дорожки, строевым шагом, левой рукой придерживая шашку, пересек гостиную, украшенную картинами батального содержания, остановился в четырех шагах от Великого князя, достаточно четко отдал честь и негромко, но разборчиво представился.
Пожал протянутую руку князя, двух генералов и одного человека в неброском, но крайне элегантном штатском костюме, после чего замер, не зная, что делать дальше в предложенных обстоятельствах.
Просто смотрел в интеллигентное и одновременно мужественное лицо Олега Константиновича, украшенное небольшой каштановой бородкой, и думал, что сильны романовские гены, через сто с лишним лет после смерти прототипа сумевшие воспроизвести почти точную копию Александра Второго, царя–освободителя. Великий князь только несколько уступал ростом своему августейшему прапрадеду.
На Местоблюстителе был простого покроя китель светло–болотного цвета, синие галифе с лампасами, высокие кавалерийские сапоги со шпорами. У левого бедра офицерская шашка позапрошлого века с позолоченным, а скорее всего, золотым эфесом и наградным аннинским темляком.
Генеральские погоны с вензелями Николая Второго, неброские аксельбанты в три шнура, шейный крест ордена Андрея Первозванного.
Весьма представительный и внушающий уважение человек. Вадим раньше нередко видел его на экранах, но в жизни князь выглядел куда более впечатляюще.
Магнетизм титула или действительно сильная личность с высокой энергетикой?
— Прошу, капитан. — Олег Константинович указал рукой в белой лайковой перчатке на стол в углу. Ляхов мог бы поклясться, что никакого стола на этом месте только что не было. Или же он был так поглощен придворными процедурами, что напрочь потерял наблюдательность?
Хитрая все–таки штука — должным образом организованный церемониал. Вот он, Вадим Ляхов, свободомыслящая личность, крайне далекая от монархических иллюзий и верноподданнических чувств, а столкнулся со всей этой архаикой непосредственно и тут же попал под ее скромное, но навязчивое обаяние.
Наверное, по аналогичной причине отцы–основатели новой, демократической России и не сумели или не сочли возможным избавиться раз и навсегда от пережитков многовекового самодержавия. И, возможно, поступили очень правильно.
Бесшумно возникшие из складок драпировки лакеи наполнили широкие хрустальные бокалы шампанским.
— За славу русского оружия! — провозгласил Великий князь и мелкими глотками осушил до дна бокал по–настоящему ледяного вина.
«Как это у него ловко получается», — подумал Вадим. Сам он допил брют с большим трудом, от слишком холодных напитков у него всегда и мгновенно начинало болеть горло. До судорожных спазмов. Но он все же пересилил себя.
— Теперь давайте немного побеседуем. О случившемся, и не только о нем.
Тут Вадим получил еще один урок — владения искусством настоящей светской беседы.
Князь неуловимо легко вел разговор, задавал интересующие его вопросы, позволял собеседнику ответить ровно столько, сколько требовалось, вроде бы не перебивая, изящно менял тему, когда находил это нужным, элегантно шутил к месту, и в итоге получилось, что Ляхов сообщил князю все, что тому хотелось узнать, сам не получив в ответ никакой значащей информации.
Потребовалось сделать значительное усилие, чтобы вырваться из словесных кружев, сплетаемых князем, и в довольно категорическом тоне, здесь, видимо, не принятом, заявить, что он, Ляхов, весьма благодарен за оказанную ему честь, но все же главным героем случившегося является капитан Тарханов, организатор и руководитель боя, он же лишь выполнял указания в меру сил и возможностей. И если бы Тарханов был ранен хоть на полчаса раньше…
— Простите, капитан, но вы рассуждаете совершенно неверно, — с любезной улыбкой, но достаточно жестким тоном возразил князь, — военное дело еще в большей степени, чем история, не терпит сослагательного наклонения.
Есть только то, что есть в настоящее время, а то, что могло бы быть в том или в другом случае, — не суть важно. Желаю вам впредь руководствоваться именно этой максимой.
В то же время очевидная случайность моего, а также и вашего существования отнюдь не умаляет совершенных нами в жизни дел и не лишает юридической силы тот Рескрипт, который сейчас же и огласит мой флигель–адъютант генерал Берсенев.
Генерал, сидевший вторым по правую руку Олега Константиновича, встал и хорошо поставленным голосом зачитал Высочайший Рескрипт, отданный сего, пятнадцатого числа января месяца две тысячи пятого года в городе Москве.
В короткой преамбуле излагались суть и содержание подвига, совершенного капитаном Отдельного экспедиционного корпуса Тархановым и военврачом третьего ранга того же корпуса Ляховым первого января текущего года при исполнении Присяги и воинского долга.
Далее шла суть.
«На основании вышеизложенного, правом, данным мне Конституцией Государства Российского, я, Местоблюститель Российского Императорского Престола Великий князь Олег, повелеваю: произвести военврача третьего ранга Ляхова В. П. в чин полковника Российской гвардии с причислением к ней пожизненно со всеми вытекающими правами и привилегиями. Удостоить также означенного офицера ордена Святого Георгия четвертой степени. Кроме того, по поручению Правительства Государства Российского сообщаю, что Правительство своим постановлением № 0226–п от 18 января 2005 года по нашему же представлению полковнику Ляхову присуждает почетное звание Герой России с вручением соответствующих знаков и документов».
Вадим чувствовал себя не столько обрадованным, сколько ошеломленным. Наград и почестей было слишком много.
Во–первых, из категории военных врачей, чей чин лишь формально приравнивался к капитанскому, он, по гвардейской табели о рангах, где отсутствовал чин подполковника, сразу получил погоны, которых в ином случае пришлось бы ждать минимум лет десять или не дождаться вообще никогда.
Во–вторых, старинный орден Святого Георгия хотя и не входил в реестр государственных наград, а вручался как бы от имени несуществующего монарха, на практике ценился куда выше любого официального. И, наконец, звание Герой России являлось не только высшей степенью признания заслуг, но и влекло за собой массу преимуществ по службе, а также и солидное денежное вознаграждение.
Охваченный этими мыслями и эмоциями, Вадим чуть не пропустил последний пункт: «Настоящий Рескрипт по Высочайшему благоволению является секретным, до особого распоряжения публикации не подлежит».
Дочитав, генерал вручил Вадиму папку с Рескриптом и обтянутые золотистым муаром коробочки с орденскими знаками.
Ляхов осипшим голосом едва сумел ответить «Служу Отечеству!».
После чего свитские генералы строевым шагом покинули зал, а Ляхова Великий князь движением руки пригласил пройти в скрытую за драпировками невысокую дверь. Следом вошел неназванный господин в штатском.
— Садитесь, полковник. Понимаю, что некоторые принятые у нас процедуры кажутся вам архаическими, а сами мы — невозможными ретроградами, но тут уж ничего не поделаешь. В обществе должно быть хоть что–то незыблемое, олицетворяющее традиции и высший смысл. Как подъем флага на корабле или «вечерняя зоря с церемонией» в армии. В идеале каждый военнослужащий должен быть уверен, что если флаг не поднят в восемь ноль–ноль, то в восемь ноль–одна наступит конец света.
— Я все понимаю, Ваше Императорское Высочество.
— Значит, считаем тему закрытой. А теперь нам следует уточнить кое–какие важные для вас детали.
Вот господин Лисафьев, Кирилл Антонович, начальник собственной нашей Тайной канцелярии, проинформировал меня о работе, которую провел с вами подполковник Чекменев. Я ее одобряю. Следовательно, только что оглашенный Рескрипт к господину Половцеву не имеет ровно никакого отношения. Более того, господин Половцев до настоящего времени является как бы «персоной, фигуры не имеющей», поскольку, кроме офицерского удостоверения на это имя, ничего иного в природе не существует. Поэтому следует легализовать господина Половцева в полной мере.