устроилась в этом кресле. Что такое деньги для того, кто богат? Что такое власть для того, кто уже обладает властью? Если ты хотел пригласить меня на свидание, тебе следовало, по крайней мере, держать свой грязное белье в корзине, Бенджамин. Проститутки и взяточничество? Мог придумать что-то более оригинальное.
Он зажал рот рукой, просто уставившись на бумаги. Я должна отдать ему должное: если бы Мина не знала, где искать, он смог бы сохранить это в секрете.
— О нет. Я погрозила ему пальцем, когда он попытался сесть напротив меня. — У нас сейчас не получится цивилизованного разговора. Ты выставлял свой член напоказ, чтобы показать мне, какой ты мужчина. Продолжай. Докажи мне, почему ты мэр третьего по величине города в стране. Я жду.
Он стоял там, уставившись на меня в ответ, мгновение, прежде чем медленно опустился на колени. Это было жалкое зрелище.
Его кулаки сжались. Челюсть сжалась.
— Что…чего вы хотите?
— Много чего… Ничего из этого ты не можешь мне дать, Бен.
— Моя жена… Мои дети… если вы…
— Я забочусь о твоей жене и детях так же сильно, как ты заботился о них, трахая ту хорошенькую девятнадцатилетнюю девушку с упругой грудью.
— Губернатор…
— Убирайся нахуй из моего офиса, Бенджамин.
Поднявшись на ноги, он плюнул перед моим столом.
— Однажды все дерьмо, которое ты заталкиваешь людям в глотки, все кровавые сделки, которые ты заключаешь, вернутся к тебе в десятикратном размере. Тогда ты встанешь на колени. Меня там не будет, чтобы увидеть это, но я буду дышать спокойно, зная, что справедливость восторжествовала.
— Бенджамин, даже если бы мир был в огне, а моя кожа горела на теле, я бы никогда не встала на колени. Не путай меня с такой сучкой, как ты.
Когда он выходил, Брюс снова просунул голову внутрь. Когда он увидел мое лицо, он ничего не сказал, просто закрыл дверь.
Он сказал правосудие? Чего он не понимал, так это того, что семья Каллахан была олицетворением правосудия.
ГЛАВА 8
«В бизнесе безжалостность — это праведность».
— Джастин К. МакФарлейн Бо
ЛИАМ
Он сел напротив меня, его лицо ничего не выражало, пока я наливал ирландский виски в свой кофе.
— Сэр…
В тот момент, когда я поднял руку, он замолчал, позволив мне насладиться послеобеденным кофе в тишине. Как всегда, я окунул в него мизинец, размешивая, прежде чем слизать кофе с пальца. Вдыхая аромат, я поднес чашку к губам, и у кофе был вкус огненной жидкости, стекающей по моему горлу, и все же я не мог остановиться, пока не выпил все до последней капли.
Облизнув губы, я отставил чашку в сторону, рядом с солонками и перечницами на обеденном столе, расслабился, снова сосредоточившись на мужчине передо мной.
— Повторить то, что ты только что сказал, еще раз.
Он сглотнул, облизывая губы.
— Нас обокрали, сэр…
— Но ты знаешь, кто это сделал, верно, Фланнери?
— Они всего лишь кучка тупоголовых детей. Парни Вионы. Я собирался встретиться…
Я снова поднял руку, и снова он заткнулся. Почесав шею сбоку, я выглянул в окно; облака над головой медленно превращались из белых в серые, а из серых — в черные.
— Итак, ты хочешь сказать, что меня не просто ограбили, а ограбила кучка детей, верно?
— Сэр…
— Верно?
Он кивнул, поправляя на голове коричневую кепку таксиста.
— Хорошо. — Я рассмеялся, вставая.
— Хорошо?
— Ты сказал, что собираешься навестить этих детей, так что пошли. Это всего в двух кварталах отсюда, верно? — Я сунул руку в карман пиджака и вытащил стодолларовую купюру, поворачиваясь к моей любимой старой официантке за стойкой, и протянул ей купюру через стойку.
— Сколько раз я должна повторять тебе, что кофе стоит всего двадцать? — Она усмехнулась.
— Сколько раз я должен повторять тебе, что эта сумма даже не перекрывает красоту твоего лица? — Ответил я.
Она попыталась состроить мне гримасу, но не смогла сдержать улыбку, появившуюся на ее щеках, морщины на ее лице стали заметнее, чем когда-либо.
— Всегда обаятельный. Как твоя жена мирится с твоим ртом?
— Я мог бы рассказать тебе, но из-за тебя у меня теперь будут неприятности, Беатрис. — Я подмигнул ей, хватая зубочистку, прежде чем направился к двери.
Беатрис работала в «Истсайд динер» уже почти тридцать лет. Я приходил каждый понедельник сначала с Декланом, а теперь и с Нилом, и всегда заказывал одно и то же. Она знала это, но все равно спрашивала. Пять лет назад я купил ей закусочную, чтобы бедная женщина могла наконец уйти на пенсию, но она была так чертовски увлечена тем, что стала владелицей, что теперь приходила каждый чертов день, работая усерднее, чем раньше.
Выйдя на улицу, я увидел, что Федель направился к машине, но я покачал головой, направляясь к Фланнери. Он ничего не сказал, просто засунул свои большие, покрытые шрамами руки в карманы брюк и опустил голову, очевидно, слишком напряженно думая.
— Здравствуйте, мистер Каллахан. — Две юные леди, года на три-четыре старше Доны, помахали мне, как только мы подошли ближе к району.
— Дамы. — Я кивнул им, отходя, чтобы дать им место на тротуаре. Они хихикали, перешептываясь друг с другом, пока шли рука об руку.
— Мистер Каллахан! — Группа подростков, на этот раз четверо мальчиков, бросились через улицу. Федель напрягся, но беспокоиться было не о чем.
— Мой папа сказал, если я захочу работать, обратиться к вам, — сказал первый, его передний зуб был обломан.
— Если, Берти. Если кто и будет работать на Каллаханов, так это я. — Второй — и самый низкорослый — из четверых выпятил грудь. Они все просто смеялись над ним.
— В твоих мечтах, Эйрнин!
— Джентльмены, — сказал я, и они все заткнулись, оглядываясь на меня, как будто на секунду забыли, что я здесь. — Если вы хотите работать с моей семьей, тогда ты должен