разъезды, которые должны противостоять этим казням[242].
В 1806 г. сообщений о грабежах стало меньше, но больше усилий французская пропаганда стала тратить на распространение представлений о разногласиях между союзниками. Moniteur информировала посредством бюллетеней об этих разладах. Так, сорок первый бюллетень от 14 декабря 1806 г. сообщал, что около деревни Брок дезертировал целый батальон, состоявший из поляков и пруссаков, сдавшиеся в плен солдаты якобы были возмущены отношением к ним со стороны союзников и считали, что король продал их русским[243]. При этом не уточнялось, в чем именно состояло это плохое отношение. Специальная ссылка на то, что в составе этого батальона были поляки, должна была свидетельствовать о поддержке французов со стороны этого народа. В декабре бюллетень № 44 утверждал, что у пруссаков дезертируют целые колонны, чтобы не быть в подчинении у русских[244]. Неопределенность используемого в данном случае термина «колонна» создает дополнительный эффект массовости подобных случаев, хотя по своей сути воинская колонна – временное формирование для перемещения по театру военных действий, которое могло состоять из одного, даже и неполного, батальона, а могла и из нескольких полков, и читатели вольны были самостоятельно интерпретировать этот термин. Идея о том, что русские были инициаторами войн Третьей и Четвертой коалиции, была повторена затем и в 1812 г. В так называемом «ответе немца» на листовку Барклая де Толли с призывом к немецким контингентам покинуть ряды Великой армии содержалось прямое обвинение России в том, что именно она втянула Пруссию в войну в 1806 г. и потому виновата во всех бедах, постигших королевство[245].
Зимой 1806–1807 гг. французская армия испытала все возможные трудности, связанные с ведением кампании в условиях зимы, и потому пресса старалась опровергнуть в своих сообщениях опасения родственников участников кампании, а также информацию о тяготах похода, которые могли доходить до Франции в частных письмах из армии. Так, в газетах публиковались сообщения о значительных запасах продовольствия, обнаруженных на оккупированной территории Пруссии, а все передвижения Великой армии в декабре-январе связывались с устройством зимних квартир[246].
Поскольку война против Четвертой коалиции затягивалась, то пресса освещала и внутреннее положение России в связи с этой войной. В частности, французы публиковали выдержки из указов императора Александра о проводимых в России рекрутских наборах. 7 января 1807 г. Moniteur со ссылкой на Journal de Paris сообщала о дополнительном наборе одного ратника с 500 мужских душ в дополнение к ранее объявленному набору 4 человек с 500. При этом уточнялось, что были ослаблены требования к призывникам, минимальный рост был снижен на полвершка (сколько это в понятных французам величинах – газета не уточняла), а возраст потенциального солдата повышен до 36 лет. Отмечалось, что указ можно будет выполнить только в европейской части империи и результаты скажутся не ранее, чем через три месяца[247]. С одной стороны, проведение дополнительного набора лишний раз подчеркивало размеры ресурсов России и, соответственно, ее опасность. С другой стороны, поспешность, с которой Александр издавал указ о дополнительном наборе, должна была показать, что русская армия находится не в лучшем состоянии, а тот факт, что армия получит подкрепление только через три месяца, вселял надежду, что французы сумеют закончить войну до этого момента. Кроме того, читатели, вероятно, понимали, что солдат без боевого опыта является менее опасным противником по сравнению с проверенными в боях ветеранами.
Moniteur демонстрировала потребность российской армии в живой силе, опубликовав рескрипт Александра I относительно набора в армию, в котором неслужившим дворянам обещалось, что их отправят на фронт в более высоком звании, если они сейчас захотят пройти службу, а если у них не будет хватать средств добраться до Петербурга, то им все будет оплачено правительством[248].
На протяжении войны против Четвертой коалиции и в том числе на ее исходе в прессе подчеркивалось неустойчивое положение в самой России в связи с ее участием в боевых действиях. Так, Moniteur сообщала о том, что российская торговля терпит бедственное положение, торговцы с трудом избегают банкротства[249], о принятии очень строгих мер, запрещающих любые политические дискуссии[250], о жестком законе против иностранцев в России и союзников Франции, которые должны были либо покинуть страну, либо поклясться в отсутствии связей с родиной[251].
Кроме того, в негативном для России ключе освещались ее кампании против Османской империи и Персии. Так, в № 21 Moniteur от 21 января 1807 г. в новости из Константинополя говорилось о том, что российские агенты распускают слух о якобы скором заключении мира между двумя державами. Однако, как говорилось в заметке, Порта не собирается мириться со своим заклятым врагом. В статье описывалось незавидное положении России, из-за своих амбиций вынужденной сражаться сразу с тремя державами – Османской империей, Персией и Францией, в то время как дружба между французами и османами, наоборот, подчеркивалась. Почти весь № 84 Moniteur от 25 марта 1807 г. посвящен русско-турецкой войне: был опубликован манифест Порты об объявлении войны России с приложением перехваченных писем министра иностранных А. Я. Будберга. В № 90 от 31 марта сообщалось о неудачах русской армии в борьбе против османов. Очевидно, что все это делалось в пику России для создания ее негативного образа в прессе как слабого противника французов[252].
Moniteur всячески подчеркивала роль заклятого врага французского императора и союзника России по Четвертой коалиции – Великобритании в ослаблении России. В довольно жестком тоне газета писала о негативном влиянии Англии на Россию. Отмечалось, что англичане преследуют всех, кто выступает против вовлечения России в «пагубную войну», а император Александр проявляет слабость и позволяет англичанам вести себя подобным образом [253]. Завершалась данная статья обличением Англии и демонстрацией слабости России, выбравшей такого союзника: «Дела в Польше идут плохо, и к тому же наши армии в Турции и Персии так ослаблены, что терпят поражения. И отчего все это? Из-за Англии». Что характерно, на следующей день эта заметка была перепечатана в Journal de l’Empire. Таким образом, французская пресса в очередной раз демонстрировала, что Россия действует не в своих интересах, и даже предрекала ей скорый разрыв с Англией – на смену их «казалось бы искренней дружбы», как писала Moniteur, придет жесткое соперничество[254].
Однако после того, как Россия действительно сменила союзника, заключив Тильзитский мир с Францией в конце июня – начале июля 1807 г., из французской прессы исчезли новости о неудачах российской армии в войнах с Османской империей и Персией, и в целом образ России стал скорее позитивным. О боевых действиях России на Востоке теперь сообщалось со ссылкой на российские газеты, в которых подробно