наклонившись, рассмотрел повнимательнее и разглядел свою старенькую шиховскую. Настроение у меня было благодушное, поэтому, слегка попеняв им: мол, мало того, в обещанный срок не принесли, так ещё мозги парите, ответил: «Ладно, давайте инструмент». Но, к нашему удивлению, пара из троих сидящих на траве козлов поднялись и в весьма жёсткой форме посоветовали нам следовать обратным маршрутом, причём без инструмента. Попытка взять их на голос, на слабо не удалась, пацаны были явно дошлые, рубиться против них было без толку, вдвоём не справились бы, и я тихонько шепнул Витьке: дуй за нашими. Витёк нырнул в темноту и пропал. Я держал базар, настроение моё незлобивое поменялось, парни оборзели, но ударить первым никто не решался, хотя этот момент назревал, но из темноты вдруг выросли фигуры наших ребят, они спокойно окружили нас, стояли молча, наблюдали, готовые действовать моментально. Оппоненты наши с ходу не увидели их, да и не сразу поняли, что им придётся иметь дело не с двумя, а с семью, а может, и с большим количеством противников, но когда поняли это, то смекнули, что сейчас их будут бить, и весьма больно. Тон их и разговор сразу поменялись, парни явно обгадились, извинялись до унижения. Стало противно, я взял гитару, сказал нашим: «Пошли», мы повернулись и пошли в лагерь.
По приходу выпили, чтобы снять нервак, сели у костра, что-то пели, разговаривали. Ко мне подошёл Тяй, предложил отойти в сторонку, поговорить. Отошли недалеко, встали между деревьев, метрах в семи от костра. Юрка спросил: «Чего ты этому козлу не засадил по харе, когда мы подошли. Наваляли бы уродам, а так что, ушли, и всё, а надо было наказать». Ну, вроде прав, с другой стороны, как вспомню, как они замандражили, стояли с трясущимися от страха губами, и плюнул на всё. Пытался это объяснить, но он не принимал моих объяснений, поняв, что не убедим друг друга, я решил прекратить разговор и идти к костру. Взглянув себе под ноги, увидел топор, наверняка кто-то из наших метал в дерево, а как жрать позвали, про всё забыл. Сказал: «Кто-то топор потерял», нагнулся, взял топор, распрямился, собираясь идти к костру но в этот момент Юрка ухватился руками за толстый сук, росший параллельно земле, повис на нём и двумя ногами ударил меня в грудь, после чего меня, катившегося кубарем, приняли кусты. Выдравшись из них, я бросился на Тяя, но тут меня приняла вся наша братва, уже стоявшая возле Тяя, который, потрясая в воздухе топором, кричал, что я напал с ним на него. Пытался объясниться, но поверили Тяю, потащили меня к костру, поили, говорили, да ладно, выпил, психанул, с кем не бывает, всё забыли. Ну забыли так забыли.
Долго не мог понять, зачем он это сделал тогда, потом понял – так он решил наказать меня за то, что я не начал драку с теми отсосами, которые пытались отжать у нас гитару. Очень уж ему хотелось разукрасить им рожи, сам начать первым не мог, только вышел из тюрьмы, в случае чего пострадал бы первым. Ну и сказал мне напрямую, дал бы в рожу, подрались бы. Ясное дело, что он мне бы навалял, он был и старше, и просто сильнее, но это не важно, было бы всё ясно. А так всё как-то получилось не так, как надо, хотя зла на Юрку не держал, парень был свой.
Наступила зима, на работе всё шло своим чередом, но в один из дней Славка Штыкин не появился на работе, пришёл в конце дня пьяный в хлам, дело запахло горючей смесью жидких углеводородов, это ж прогул. Мужики попытались уговорить его уйти, пока не увидел начальник, потом что-нибудь придумаешь, а увидит пьяным, всё, увольнение по статье, но Славка только крутил головой, вытирая кулаком слёзы, катившие по щекам. Подошёл Макарыч, спросил: «Слав, что случилось-то?» Славка покачал головой и ответил: «Мама умерла». – «Как, где, когда?» – всё это глупые вопросы. Чем помочь? А чем тут поможешь? Цех загудел, все столпились около Славки, кто-то из мужиков постарше стал собирать деньги, давали не скупясь, такое горе. Парню двадцати нет, и вот, мать умерла. Подошёл начальник цеха, выслушал сначала мужиков, потом подошёл к Славке, обнял его, сказал: «Слав, давай домой. Я с тобой Василь Макарыча отправлю, он мужик опытный, всё поможет организовать. Гроб, венок и автобус цех предоставит за счёт завода». Славка, уже чуть протрезвев, ответил: «Не надо, там уже тётка хлопочет». Начальник повернулся ко мне: «Алек, проводи его до проходной, можешь не возвращаться». Да, собственно, до конца дня оставалось минут пятнадцать. Я слетал в раздевалку, помыл ручонки, переоделся и через пять-семь минут был внизу. Славка отбивался от работяг, запихивающих ему собранные деньги в карман: «Да не надо, мужики, родня деньги дала уже». Его не слушали, знали, что в такой ситуации деньги всегда пригодятся, засунули в карман насильно. Мы пошли к проходной, выходя из дверей корпуса, я встретил поджидающую меня маму, она сказала: «Алек, ну куда он такой один пойдёт? Проводи его до дома». Я, собственно, и собирался это сделать, кивнул головой, и мы пошли. За проходной меня ждал Мокушка, о котором я совсем забыл, мы договаривались встретиться, сходить попить пивка, Славку тоже ждал друг, здоровый облом, такой же ширины, как он, но на голову выше. Познакомились, после чего Славка сказал: «Пошли, за маму мою выпьем», и мы двинули в столовую, располагавшуюся в 81 доме. Днём прошёл снег, тротуар на 3-й Мытищинской чистили плохо, мы шли цепочкой по узкой тропинке: впереди Славка с другом, потом Мокушка, последним я. По дороге я растолковал Витьке ситуацию. Славка пришёл в себя, был практически трезв, разговаривал спокойно, не плакал, иногда, переговариваясь с другом, смеялся. В очереди в столовой Славкин друган сказал: «Чего тут вчетвером толкаться, давайте кто-нибудь сгоняет за водкой». Мысль была разумная, Славка достал из кармана деньги и протянул мне. Я взял деньги, передал Мокушке и сказал: «Витёк. Давай по-скорому». Но его притормозил Славкин кореш, положив ему руку на плечо, он, повернувшись ко мне, сказал: «У нас так не делается». Я понял его, он говорил об уважении. Но мы с Витькой были друзьями, и Витёк знал, что в моих словах не было неуважения. Мокушка был настолько коммуникабелен, что мог уговорить кого угодно на что угодно. В магазине был час пик, три окрестных завода закончили работу, простоишь час, а Витюха подойдёт ко второму-третьему в очереди, уболтает его, иными