Читать интересную книгу Алёша Карпов - Николай Павлов

Петчер долго и внимательно выслушивал всех, кто пожелал высказаться.

— Как ни тяжело сейчас моральное состояние каждого из нас, — выслушав доклады, сказал Петчер, — никто не имеет права терять присутствие духа. Спокойствие и выдержка — вот главные условия, которые должны привести нас к наилучшему выходу из свалившегося на нас несчастья.

Он обвел взглядом присутствующих и с кислым выражением лица продолжал:

— Каждый малейший необдуманный шаг с нашей стороны может привести к гибели более семидесяти человек рабочих. Это было бы тяжким преступлением каждого из нас перед судом и перед собственной совестью. Поэтому я склонен принять предложение мистера Геверса. Нам, действительно, нужен хорошо продуманный план спасательных работ. Этот план должен помочь максимально сократить сроки их окончания. Я полагаю, что мы поручим составление плана самому мистеру Геверсу и будем просить представить его еще сегодня до вечера, а чтобы не терять напрасно дорогого времени, давайте сейчас же приступим к заготовке материалов и расчистке двора. Повторяю, господа, — повышая тон, продолжал Петчер, — мы все должны работать самыми ускоренными темпами. Каждый из нас должен помнить, что от этого будет зависеть судьба заваленных в шахте людей.

— А не пора ли все-таки прекратить эту болтовню и перейти к делу, — заикаясь от волнения, вспылил Папахин. — Там люди скоро задыхаться будут, а мы болтовней занимаемся. Это, в конце концов, возмутительное безобразие! Предупреждаю вас, господин управляющий, — вскакивая с места, заявил Папахин, — что я как начальник шахты вынужден начать работы без вашего разрешения.

Папахин был разъярен, глаза его горели. Петчер тоже вскочил с кресла.

— Извините, господа, — сказал он, схватив трясущейся рукой какую-то бумажку. — Я должен был еще раньше объявить вам свой приказ об отстранении от должности начальника шахты инженера Папахина. Теперь я обязан сообщить вам, что он будет привлечен к суду по обвинению в происшедшей катастрофе. Больше я вас не задерживаю, господа. Идите и каждый занимайтесь своим делом. Всеми работами по спасению будет руководить главный инженер. Приказ об этом мною подписан. Вы можете, господин Калашников, сейчас же приступить к его выполнению.

Через два часа Геверс докладывал управляющему о своем плане спасательных работ.

— Значит, вы планируете закончить вес работы за двое суток? — повторяя слова Геверса, переспросил Петчер.

— Да, но плану это так, — подтвердил Геверс. — Но я уверен, что фактически работы продлятся не менее четырех суток, ибо здесь не учтены дополнительные работы. В забое начнутся обвалы, они вызовут много не предусмотренных планом работ по креплению и уборке породы.

— Так, — согласился Петчер. — А воздуха им хватит на пятьдесят шесть часов? Шесть часов уже прошло?

— Да, кислород иссякнет значительно раньше, чем закончатся спасательные работы, — подтвердил Геверс.

— А не думаете ли вы, мистер Геверс, что эти дикари выкинут какой-нибудь номер? — спросил Петчер.

— Нет, у меня все рассчитано. Другой исход здесь совершенно исключен. Могила надежная.

— Значит, в нашем плане предусмотрено окончание спасательных работ на два часа раньше, чем у них закончится кислород… Так… А если план сорвется? Отвечать будет Калашников? Здорово придумано. Здорово! — сдавленно рассмеялся Петчер.

Получив план спасательных работ, Калашников пришел к Петчеру и заявил, что он с таким планом согласиться не может.

— Чем он вам не нравится? — надменно спросил присутствующий при разговоре Геверс. — Здесь все рассчитано точно, лучшего не придумаешь.

— Да! Но вы не учли, что взорваны самые крестцы, будут обвалы, а размера их мы не знаем. Это может коренным образом изменить объем работы, а нам дорог каждый час.

— А что вы предлагаете взамен, — спросил Петчер и с иронией добавил, — может быть будем бить шурф сверху?

— Зачем шурф, — спокойно возразил Калашников. — Я предлагаю пробиваться из восточного штрека, вот отсюда, — и он показал пальцем на схеме. — Это несколько труднее, но надежнее.

Петчер растерянно посмотрел на Геверса. Это было неожиданно и меняло расчеты.

В первую минуту Геверс тоже растерялся, но потом взял себя в руки.

— Господин главный инженер! Вы подумали над тем, что предлагаете. Это же верх неграмотности. За такой план посадят в тюрьму и правильно сделают. Только безответственный человек или злоумышленник может предложить такое решение. Разве вы не знаете, что левая сторона восточного штрека состоит из крепчайшего слоя камня, толщину которого мы точно не знаем.

Теперь смутился Калашников. Действительно, он не учел этого обстоятельства.

— Вот видите, господин Калашников, — оправившись от внезапной растерянности, с нескрываемым ехидством сказал Петчер. — Видите, в какую ошибку можно попасть не разобравшись. Хорошо, что мистер Геверс отлично знает условия в Смирновской шахте. Иначе и он ведь мог предложить нечто несуразное. Значит, нам ничего не остается делать, как выразить ему благодарность и настойчиво продолжать работать по его великолепному плану.

Калашников был обезоружен, но тем не менее он сделал еще одну попытку.

— Нет, господин Петчер, я не могу согласиться с планом мистера Геверса, обвалы неизбежны, и они сведут на нет всю нашу работу. Я прошу поручить выполнение этого плана самому мистеру Геверсу.

Петчер покраснел от негодования, на щеках заиграли желваки, но он сдержался. Нельзя доводить дело до полного разрыва с главным инженером после того, когда был изгнан начальник шахты и не было больше ни одного русского специалиста, кому можно было бы поручить руководство спасательными работами; он сказал примирительно:

— Время идет, господин Калашников, а нам дорог не только каждый час, но и каждая минута. Вы видите, что ваше предложение оказалось ошибочным. Значит, другого плана нет и не будет. Это обязывает меня приказать вам в категорической форме производить работы по плану Геверса. Учтите, что уклонение от него будет вполне справедливо расцениваться как преступная трусость. Да и чего вы боитесь, у вас достаточно рабочих, в избытке крепежный материал, а главное, благородная задача. — Он встал, протянул руку. — Не смею вас больше задерживать. Время не ждет.

Глава двадцать первая

В больнице создалась очень напряженная обстановка. Алешу Карпова положили на большой белый стол. Только многолетняя практика позволила Феклистову решиться на такую операцию.

«Пусть лучше умрет на операционном столе, чем останется дегенератом», — успокаивал себя Феклистов, подготавливая операцию, в благополучный исход которой он мало верил.

Операция длилась свыше двух часов. Когда она была закончена, Феклистов в изнеможении упал в кресло и тяжело, громко застонал. Его утомила не только операция, потребовавшая крайнего напряжения сил, но и страшные догадки и сомнения. Доктор, не отдохнув, поднялся с кресла и начал еще раз промывать и рассматривать вынутые из раны посторонние частицы.

— Да, это, несомненно, дубовая кора… Взрывом, конечно, могло отбросить и крепь, — хмуря лоб, рассуждал доктор, — но почему удар нанесен сверху?

После всех этих сомнений доктор стал особенно внимательно относиться к своему маленькому пациенту. И все же, несмотря на тщательный уход, Алеша находился в тяжелом состоянии. Все попытки привести его в сознание оставались безуспешными. Поэтому на вопрос Петчера, приехавшего навестить Жульбертона, будет ли мальчик жив, доктор отрицательно покачал головой и нехотя ответил:

— Вряд ли…

В глазах Петчера промелькнуло странное выражение. Доктор так и не понял, что могло оно означать. Петчер перешел к расспросам о состоянии здоровья англичанина.

— У мистера Жульбертона все обстоит хорошо, — думая о чем-то своем, ответил доктор. — Разрез, правда, глубокий, но совершенно безопасный. Я уверен, что через недельку мы его выпишем из больницы, а еще через недельку он будет совсем здоров.

— Как понимать ваше определение «разрез»? — с заметным беспокойством спросил управляющий. — Мне кажется, правильнее было бы сказать — повреждение или удар.

— Рана нанесена острорежущим предметом. Такие раны называются разрезами, — раздраженно ответил доктор. — Впрочем название дела не меняет. Нас в конце концов интересует не название, а состояние здоровья больного. Оно не вызывает никакой тревоги.

Такой ответ, по-видимому, не удовлетворил Петчера, и он уехал недовольный и обеспокоенный.

Помещенный в отдельную палату Жульбертон не переставая стонал и жаловался на сильную боль в руке. Феклистова это удивляло. Он снова и снова осматривал рану и наконец не стерпел.

— Перестаньте, мистер Жульбертон, внушать себе то, чего у вас нет. Простой рабочий с вашей раной еще сегодня ушел бы на работу. Вам, конечно, делать это нет надобности, но и расстраиваться по мелочам, мне кажется, тоже незачем.