Родину, за свой дом. Милые и бесстрашные девочки!
Лес приблизился и как-то сразу оказался по бокам, вырос черной стеной справа и слева. Пронеслись гаснувшие костры, колеса коснулись земли, машина чуть подскочила и снова коснулась колесами земли. Самолет покатился по траве, и гул его мотора стал стихать. На фоне костров было видно, как к самолету спешили люди с винтовками и автоматами. Подняв на лоб летные очки, Шелестов невольно потянулся к пистолету в кобуре. Но Маша не проявила никакой тревоги. Она подняла руку в кожаной перчатке с крагами и помахала рукой. К самолету подошел только один парень в кепке и с маленьким букетиком ромашек. Молодые люди быстро обменялись теплыми улыбками, и Маша стала выбираться из кабины, бросив Шелестову: «Спускайтесь, все в порядке. Свои!»
Девушку тут хорошо знали, видимо, она летала в этот отряд не в первый раз. Быстро разгрузили брезентовые мешки с письмами и посылками, а к Шелестову подошел партизан и предложил следовать за ним к командиру отряда. Следовать за ним оказалось не просто пройти на край поля. Как раз на краю поля у затухающих костров стояли подводы. И Шелестов около часа трясся на телеге по лесной дороге, сожалея, что не успел попрощаться с пилотом Машенькой и поблагодарить ее за лихой полет. Сейчас девушка была уже в воздухе, увозя двух раненых партизан, которых еле втиснули в заднюю кабину, и пакет с какими-то важными документами, добытыми у немцев.
В лесу было удивительно тихо. Ни огонек самокрутки, ни свечка или лучина не выдавали расположения землянок. Светомаскировка соблюдалась строго. Партизаны, доставившие Шелестова в лагерь, несмотря на почти полную темноту, хорошо ориентировались. Разговаривая вполголоса, они распрягали лошадей, а один из них повел по тропинке гостя в командирскую землянку. И только когда он доложил и откинулся край брезента, Шелестов увидел свет и ступил в теплую землянку, пропахшую табаком и еловой хвоей. Навстречу шагнул невысокий молодой человек с заметной проседью на висках. Одет он был в гимнастерку с портупеей и кирзовые начищенные сапоги.
– Командир партизанского отряда старший лейтенант госбезопасности Окунев, – представился командир и протянул руку.
– Командир специальной оперативной группы НКВД подполковник Шелестов, – пожимая руку, ответил Максим Андреевич.
Звание и подчиненность непосредственно Москве Окунева не особенно поразили. Наверняка он видал и не таких гостей. Шелестову это было на руку. Не хватало еще, чтобы здесь перед тобой расшаркивались и угадывали твои желания.
Окунев пригласил за стол, где появился скромный ужин и горячий чай. Пока они ужинали, хотя это скорее был очень ранний завтрак, чем поздний ужин, Окунев коротко рассказал о себе – по-деловому и без лишней бравады. Затем перешли непосредственно к деловой части разговора.
– Таким образом, товарищ подполковник, мне приказано оказывать вам любую помощь, которая только понадобится, – сообщил Окунев. – О цели вашего задания не спрашиваю. Посчитаете нужным – расскажете сами. Мне необходимо только уяснить свою задачу.
– Ваша задача – пока воздерживаться от серьезных операций. Наблюдать за дорогами, следить за перемещением войск и отдельных команд немцев, собирать данные. Людьми не рисковать. Возможно, для решающего боя понадобится весь отряд, когда и где, я сообщу вам сам. А пока расскажите, не показалось ли вам, что немцы и не только немцы стали вести себя в этом районе как-то странно. Не зарегистрировали ли вы каких-то странных действий врага?
– Стали вести себя странно? – Окунев пригладил короткие волосы на темени, задумчиво посмотрел на свечу, освещавшую землянку. – Как-то так сразу и не скажешь. Суетятся, раздражаем мы их, пытаются с нами бороться, но как-то лихорадочно у них это получается. Сказывается положение на фронте, нехватка тыловых частей и карательных отрядов. Стали чаще привлекать для борьбы с партизанами полицаев, националистов. Есть у меня такое подозрение, что и поляков пытаются настраивать против нас. Стравить нас с ними хотят в преддверии наступления Красной армии в Белоруссии и Прибалтике.
– Сами немцы неохотно в леса входят?
– Да, только если крупными частями не менее батальона да при поддержке артиллерии или минометов. А националисты в этом смысле решительнее, хотя тоже понимают, что им пощады не будет. Пытаемся мы и с поляками наладить диалог, но их движение сопротивления очень неоднородное. Женщины у меня в отряде, прибавились они недавно. Соседний отряд разгромили как раз поляки. Ребята успели увести к нам через болота женщин и детей. Командир чудом остался жив. Отправили мы Матвея Захаровича на «большую землю» самолетом.
– А почему поляки напали на тот отряд? – задумчиво спросил Шелестов. – Вроде бы здесь не польские земли, хотя если вспомнить историю, то когда-то были. Но если ее вспоминать, то многие земли в исторические времена принадлежали то одним монархам, то другим. И все же? Вы поляков не трогали, делить вам с ними в этих местах нечего.
– А вы поговорите с Иваном Боткевичем. Он в том отряде командовал разведвзводом. И женщин с детьми как раз он к нам вывел. Он хорошо знает эту местность. Только Иван сейчас на задании.
– А есть еще кто-то из партизан, кто участвовал в том бою?
– Ну, может, Павло. Он как раз командира своего и спас, вытащил потом к нам.
Молодой партизан в опрятной чистой рубахе и кубанке вошел в землянку и четко представился, поднеся руку к головному убору. Он спокойно смотрел на командира и на его гостя. Бородка у партизана была аккуратно подстрижена, и она как раз делала его старше. Трудно понять по этому человеку, сколько ему лет. Может, и двадцать пять, а может, и тридцать пять. И взгляд спокойный, не горит огнем, не полыхает от решительности. А вон видишь, командира в бою спас, вытащил к своим. Вот и суди о человеке по его внешности. И когда Павло заговорил, начал отвечать на вопросы, Шелестов снова с усмешкой оценил спокойствие, вдумчивость молодого мужчины, неспешную рассудительность. Словами разбрасываться не спешил, а поступки сами за себя говорят.
– А машине они обрадовались, это я заметил, – стал рассказывать Павло.
– Машине? Какой машине? – насторожился Шелестов.
– Так незадолго до этого нападения Боткевич со своим взводом на разведку ходил и натолкнулся на разбитую советской авиацией немецкую колонну. Там машина была целая. «Мерседес», кажется, офицерская. Так вот Иван ее пригнал в лагерь и форму немецкую офицерскую привез. Чтобы была возможность переодеваться в немцев и использовать машину как прикрытие во время операций.
– Почему вы решили, что машина офицерская?
– Ну, не солдат же в ней возили. Хотя документов никаких в машине не было, наверное, офицер сбежал вместе с ними.
– Я разбирался