а… Ой, – запнулся дракончик, осененный внезапной догадкой, – а посох не ваш случайно, Тибо?
– Глупый! – упрекнул его шарик, – мне-то зачем посох – я шарообразный.
– Ох, и правда, – согласился Зигфрид, и дальше два путешественника следовали молча, один в угрюмых размышлениях, а второй – раздираем тревогой и сомнением.
Отголоски минувших веков
Ветви над головою стали понемногу редеть, и Зигфрид, бросив ненароком взгляд-другой на показавшееся посреди темных хитросплетений небо, вдруг кое-что понял и застыл как вкопанный.
– Чего встал? – поинтересовался Тибо.
– Солнце! – только и смог проговорить дракончик.
– Чего с ним не так?
И тут все сделалось совсем сложно и непонятно. Во-первых, Зигфрид так и не сказал Тибо об истинной цели своего путешествия и до сих пор не мог решить – а стоило ли? Шарик явно знал больше, чем могло показаться на первый взгляд, да и все истории с таинственной патронессой явно добавляли ему веса в глазах Зигфрида. Не может ли так оказаться, что покровительница Тибо также заметила исчезновение Солнышка и его последующую подмену? С другой стороны, было неизвестно, а в какой мере осведомлен о случившемся сам Тибо. Более того (и это только сейчас пришло Зигфриду в голову), а не могло ли выйти так, что жители столицы и прочий народец (иными словами, те, кто не попрятался по своим домам в день пропажи, то есть все, кроме жителей Плаксингтона) заприметили затмение и переполошились еще до Зигфридова прихода? Это было бы как нельзя кстати для дракончика, ведь взбудораженный и сведущий король охотней поверит в его престранную историю.
Во-вторых, сейчас наш герой, бросив наверх несколько случайных взглядов, был не на шутку ошеломлен следующим наблюдением: солнце, показавшееся ему непривычно тусклым еще в тот самый судьбоносный день дома, сейчас самым вопиющим образом побледнело еще сильнее. Зигфрид был в этом уверен, убежден со всей полнотой своей драконьей правды.
И так вышло, что от всех этих мыслей, разом нахлынувших на его несчастную голову, оная сильно разболелась и отказалась думать дальше. Дракончик чуть не заплакал.
– Нужно спешить, – только и смог выдавить из себя вконец обескураженный Зигфрид.
Удивительно, но этого хватило. Тибо нахмурил брови еще глубже и тоже посмотрел на небо.
– Мы сейчас опишем немаленькую петлю, чтобы выйти на дорогу, – только и сказал он, – больно уж мы углубились в южные дебри, а сейчас совершенно не продвигаемся вперед, а только лишь топаем обратно к Мохнатому тракту. Нужно срезать!
– Давайте, давайте срежем! – завопил Зигфрид, удивленный и не на шутку воодушевленный таким доверием со стороны своего спутника. Ему сделалось троекратно стыдно за все его недавние домыслы и теории. – Все очень-очень плохо, нам нужно во что бы то ни стало спешить, сломя голову! Вперед!
И Зигфрид подпрыгнул, взмахнув крыльями.
– Обожди! Голову сломать мы всегда успеем! – приструнил его Тибо. – Дай-ка я подумаю. Хм.
После нескольких минут напряженного планирования и прикидок, Тибо наконец молвил:
– Есть одна тропинка – там, где чаща не совсем густая. Можно по ней дерзко рвануть на северо-восток и добраться до самой окраины леса. Только вот есть одна беда…
– Что за беда! Не томите! – воскликнул измученный Зигфрид, голова которого совершенно перестала справляться с атакой тревог и терзаний, и уже несколько мгновений как отдалась в объятия естественной и всеобъемлющей паники.
– Беда в том, – снисходительно пояснял шарик, – что тропинка эта ныряет прямиком в заброшенную деревню – ту самую, что была на твоей карте. Вот туда мне особенно не хотелось бы соваться.
– А почему нельзя пуститься прямо через трущобы? – чуть не рыдал Зигфрид. – Мы же сейчас именно так и идем!
– Уважаемый, – спокойно отвечал Тибо с плохо скрываемым чувством собственного превосходства и бывалой искушенности, – мы идем по самой что ни на есть настоящей тропинке. Пусть неопытному путешественнику она и покажется необычайно заросшей, случайным образом выбранной между стволов, заброшенной – иными словами, непригодной для осознанного использования… Пусть так! Я все равно заверю тебя, мой драконий недотепа, что любое отклонение от этого неброского пути приведет к погружению в непроходимую, мутную, вяжущую глушь, выбраться из которой – задача не из простых даже для такого матерого следопыта как я. Так что, Зигфрид, изволь не путать трущобы и труднопроходимую местность. Ты еще не бывал в настоящих трущобах!
– Хорошо, хорошо, – Зигфрид был готов согласиться с чем угодно. – Так что же нам делать, если через деревню идти нельзя?
– Хм! – опять призадумался Тибо. – Хм! Ежели мы поспеем к деревне до заката, быть может, все обойдется! Нечисть обычно спокойнее себя вдет днем… Хм! Так, сколько у нас времени, хотелось бы знать? – и он, как и Зифгрид минутами ранее, посмотрел наверх, сквозь ветки, чтобы оценить положение солнца на небосводе.
Зигфрид еле удержался от того, чтобы спросить, а не показалось ли Тибо, что солнце нынче не в меру тусклое. Но он не решился разоблачить свои мысли, а сам Тибо оставил яркость светила без комментария. Зато он отметил другое:
– Сейчас, наверное, часа два после полудня. Если поспешим, можем успеть до семи пересечь деревню. Я думаю, можно рискнуть.
Зигфрид недолго думая согласился, и они тут же пустились в путь. Вначале они немного вернулись назад до памятного пенька (то был необычный пень, так как из него уже начал пробиваться новый росток, который в эту осеннюю пору был больше похож на палку), где Тибо вновь глубоко задумался, а затем, шурша опавшими листьями и обгоняя солнце, они устремились на северо-восток. Вскоре деревья вновь обступили их непреодолимой грядой, и небеса пропали из виду. Стало решительно невозможно определить, как долго осталось до заката, и Тибо, стараясь не показывать охватившую его тревогу, упрыгал вперед. Зигфрид едва поспевал за ним. Силы оставляли дракончика, который, должно быть, впервые в жизни умудрился пропустить не только обед, но также и ланч, и завтрак. Голод, что ранее скромно держался в тени беспокойных мыслей, теперь, когда от дракончика требовалось лишь одно – бежать и ни о чем не думать, предательски выдвинулся на первый план. Ох, как хотелось кушать! Как-то раз Зигфрид попытался вытащить сухарь на бегу, но из этой затеи не вышло ничего путного – он лишь ударился коленкой о посох и чуть не упал.
Тибо неумолимо сверкал между деревьями впереди, а Зигфрид не решался окликнуть его и попросить о привале. Они перемахнули через тщедушную лесную речку – почти ручеек, – миновали неглубокий овражек, устланный желтовато-зелеными и еще не совсем пожухшими листьями, а потом так же стремительно вынырнули на полянку, похожую на