Читать интересную книгу Мертвые возвращаются?.. - Тана Френч

Меня поразило, насколько размеренной, если не сказать церемонной, была их жизнь. Мои собственные студенческие годы были нескончаемой вереницей спонтанных вечеринок, неожиданных полуночных приступов трудолюбия, вечных перекусов на бегу. Но эти! Девушки каждое утро в половине восьмого утра готовили завтрак. В десять, независимо от того, есть занятия или нет, они уже в колледже — у Дэниела с Джастином имелись машины, — а в половине седьмого снова дома, причем ужин готовили парни. По выходным все занимались домом. Иногда, если позволяла погода, отправлялись куда-нибудь на пикник. В свободное время каждый находил себе занятие — Раф играл на пианино, Дэниел вслух читал Данте, Эбби занималась реставрацией скамеечки для ног — восемнадцатый век, украшена вышивкой.

Телевизора у них не было, как, впрочем, и компьютера. Дэниел с Джастином на пару пользовались старой механической пишущей машинкой, остальные трое, если требовалось поработать на компьютере, делали это в колледже. Лично мне они напоминали шпионов, засланных на Землю с другой планеты, которых в их шпионской деятельности занесло не в том направлении, и теперь они запоем читали книжки Эдит Уортон и смотрели серии «Домика в прерии». Фрэнк даже откопал для меня в Интернете правила игры в пике и заставил учиться, чтобы набить руку.

Все это, разумеется, жутко его раздражало, отчего он только и делал, что отпускал язвительные комментарии. «Не иначе какая-то секта. Те, кто в ней состоит, считают технический прогресс происками Сатаны, а в полнолуние поклоняются комнатным растениям. Не переживай, если они вдруг затеют оргию, я тебя спасу. Судя по их виду, это занятие тебе вряд ли понравится. Скажи, ну какой нормальный человек обходится в наше время без телевизора?»

Я, конечно, ничего ему не сказала, однако чем дольше размышляла над их существованием, тем менее странным оно мне казалось. Более того, я сама начала подпадать под его очарование. В наши дни Дублин живет точно в лихорадке — толкотня, дорожные пробки, все куда-то спешат, словно боятся отстать от жизни, орут, громче и громче напоминая о себе, как будто стоит закрыть рот, и их не станет. После операции «Весталка» я жила так же, неслась куда-то сломя голову. Была готова делать все, что угодно, лишь бы не останавливаться, и поначалу неторопливая, размеренная жизнь наших подопечных — вышивание крестиком, в наши-то дни! — представлялась мне чем-то вроде пощечины. Я уже успела позабыть, что это такое — желать чего-то медленного и мягкого, чего-то свободного и просторного, с его неспешным, размеренным ритмом. Дом и протекавшая в нем жизнь показались мне сродни глотку свежей воды, подобию прохладной тени от старого дуба в жаркий летний полдень.

Днем я практиковалась: отрабатывала почерк Лекси, походку, акцент — к счастью для меня, почти незаметный старомодный дублинский, который она переняла от кого-нибудь из теле- или радиоведущих и который почти не отличался от моего собственного, — ее лексикон, манеру смеяться. Когда у меня в первый раз получился этот восторженный, естественный, как дыхание, смех — так смеются дети, если их пощекотать, — скажу честно, мне стало не по себе.

Надо сказать, опять-таки к счастью для меня, ее версия Лекси Мэдисон почти не отличалась от моей. Тогда, в Дублинском университете, в моем исполнении она была безбашенной хохотушкой, которая легко сходилась с людьми, обожала создавать вокруг себя кутерьму, — предсказуемая, никаких темных сторон, ничего такого, что бы могло насторожить наркоторговцев. По крайней мере в самом начале мы с Фрэнком воспринимали эту Лекси как своего рода высокоточный инструмент, созданный специально для наших с ним нужд, с помощью которого мы легко могли достичь своих целей.

Вторая Лекси — та, что появилась на свет по воле нашей загадочной героини, — была менее предсказуема, зато куда более капризна и взбалмошна. Первая Лекси поведением смахивала на сиамского котенка — игривая непоседа, любительница веселых проделок и розыгрышей по отношению к друзьям, холодная и настороженная по отношению к чужим. И это не давало мне покоя. Я не могла прокрутить жизнь второй Лекси назад. Не могла понять, какие цели она преследовала, зачем ей понадобилась эта личина, чего с ее помощью она хотела добиться.

Я отдавала себе отчет в том, что, возможно, все гораздо проще, чем мне представляется, — вполне вероятно, у Лекси вообще не было никаких целей, а что касается характера, то она всегда оставалась собой. Кому, как не мне, знать, как трудно на протяжении долгих месяцев кого-то изображать. И все же принять ее кривляние за чистую монету я не могла. Не знаю почему, но оно меня настораживало. Внутренний голос нашептывал мне: эту барышню не стоит недооценивать. Ошибка может дорого стоить.

Во вторник вечером мы с Фрэнком сидели на полу моей комнаты, поглощали китайскую еду, расставленную на допотопном сундуке, который служит мне кофейным столиком, рядом с картами и фотоснимками. Погода была жуткая. В окно, словно какой-то сумасшедший бандит, стучал ветер, и мы оба то и дело вздрагивали. Весь день до этого я зубрила наизусть список БЗ, и к тому моменту, когда ко мне наконец пожаловал Фрэнк, накопила в себе столько энергии, что делала стойку на руках, лишь бы только не взорваться и не пробить потолок.

Фрэнк стремительно шагнул через порог, убрал со стола все лишнее, разложил карту и, расставляя картонки с едой, докладывал, что удалось сделать. Меня так и подмывало спросить — хотя я и понимала, что лучше не стоит, — как там у них дела. Нет, не для официальной отчетности, а на невидимых глазу уровнях, которые он называет «серым веществом». Фрэнк явно что-то утаивал.

Комбинация географии и еды оказала на обоих успокаивающее воздействие. Наверное, именно поэтому он захватил с собой блюда китайской кухни. Когда желудок переваривает цыпленка в лимонном соусе, волей-неволей расслабляешься.

— А вот здесь, — произнес Фрэнк, пальцами одной руки подталкивая на вилку остатки риса, а другую используя в качестве указки, — на ратовенской дороге есть заправка. Открывается в семь утра, закрывается в два ночи. Здесь местные жители отовариваются сигаретами и бензином. Ты иногда по вечерам бегаешь туда за сигаретами. Еще подложить?

— Боже упаси, — ответила я.

Надо сказать, меня тревожил тот факт, что я начала морить себя голодом. Вообще-то я ем как лошадь. Помнится, Роб всегда удивлялся тому, какое огромное количество еды в меня влезало, но после операции «Весталка» аппетит отшибло начисто.

— Кофе?

На плите у меня уже стоял кофейник. У Фрэнка под глазами образовались такие мешки, что того и гляди от него в страхе начнут шарахаться малые дети.

— И побольше! Потому что работы нам предстоит уйма. Так что, киска, сидеть нам с тобой до самого утра.

— Ну кто бы мог подумать! — отделалась я шуткой. — Кстати, а как Оливия относится к тому, что ты последнее время ночами зависаешь у меня?

Наверное, я это зря сказала. Уже по тому, что Фрэнк ответил не сразу, а сначала оттолкнул тарелку, сразу стало ясно: на семейном фронте у него полный аут.

— Извини, я не хотела, — поспешила я загладить оплошность.

— Не отнекивайся. Оливия еще в прошлом году послала меня к чертям собачьим. С Холли я теперь общаюсь лишь раз в месяц да еще две недели летом. А как твой Сэмми относится к тому, что я сплю у тебя?

Взгляд его оставался спокоен; раздражения в голосе я тоже не заметила, а вот смысл сказанного был предельно ясен: «Не лезь не в свои дела».

— Никак, — ответила я и встала, чтобы проверить, как там поживает наш кофе. — Работа — дело святое.

— Ты думаешь? А мне в воскресенье показалось, что его мысли заняты чем-то другим.

Все-таки он зол на меня из-за Оливии. Извиняться не стоит, будет только хуже. Не успела я придумать, что бы такого сказать, как раздался звонок в дверь. Я даже подскочила (надеюсь, не слишком высоко) и направилась к двери, умудрившись по дороге больно удариться ногой об угол дивана. Фрэнк, не вставая с пола, проводил меня вопросительным взглядом.

Это был Сэм.

— А вот и ответ, — произнес Фрэнк с довольной ухмылкой и встал. — К тебе у него доверие полное, а вот что касается меня, это еще как сказать. Ладно, встречай гостя, кофе я беру на себя.

Сэм выглядел измученным. Его усталость я почувствовала сразу — он весь словно обмяк, когда целовал меня, и вздохнул, будто у него гора свалилась с плеч.

— Как я рад тебя видеть, — произнес он, однако в следующий миг заметил Фрэнка. Тот помахал ему рукой из кухни. — А… понятно.

— Добро пожаловать в лабораторию по созданию Лекси Мэдисон, — бодро отозвался Фрэнк. — Кофе будешь? Или свинину в кисло-сладком соусе? С хлебцами или без?

— Буду, — ответил Сэм и заморгал. — То есть нет. Только кофе. Если у вас работа, зачем вам мешать. Я лишь хотел… ты очень занята?