правительства, так и частные лица. Поскольку ничего подобного раньше не происходило, королевские казначейства были не готовы справиться с кризисом, так как до идеи скоординированного вмешательства центральных банков и государственных инвестиций было еще шестьсот лет.
Вся экономика Западной Европы пострадала, но нигде ущерб не был столь серьезным, как в Неаполе, где на протяжении десятилетий суперкомпании эффективно функционировали как финансисты королевского правительства. Все богатство королевства основывалось на закупке этими компаниями огромного количества зерна, которое в хороший год достигало 45.000 тонн. Доходы, связанные с суперкомпаниями, шли на оплату всех готовых товаров, которые наводняли неаполитанский рынок, включая предметы роскоши — шелка, драгоценности, разноцветные ткани расшитые золотыми нитями с Дальнего Востока, экзотические продукты питания, специи, ароматное мыло. Компании финансировали строительство впечатляющих замков и церквей по заказу Карла Хромого, Роберта Мудрого и его королевы и оплачивали их украшение лучшими художниками Франции и Италии. Великая торговля зерном предоставляла средства, которые позволяли череде анжуйских королей год за годом покрывать огромные военные расходы, связанные с бесплодными кампаниями по завоеванию Сицилии, и собирать 7.000 унций золота (а возможно, и белого коня) в качестве ежегодной дани, которую каждый анжуйский монарх, будь то мужчина или женщина, обязан был беспрекословно выплачивать папству.
Конечно, никто из живших в 1343 году не мог предположить, насколько долгим и глубоким окажется экономический спад, и каковы с течением времени будут его последствия для Неаполя. Двор, должно быть, рассчитывал, что в будущем суперкомпании будут рекапитализированы и королевство вернется к прежнему состоянию изобилия. Но на самом деле процветание, во время царствования Роберта Мудрого, было результатом удачи и неустойчивых экономических реалий, а не хорошего управления. Анжуйская династия по-прежнему зависела от купцов, поскольку активно тратила деньги, отстраивая Неаполь и предаваясь показной роскоши. "Таким образом, прибыльная торговля зерном… превратилась для них [суперкомпаний] в долгосрочную квазимонополию в результате расточительности правителей"[89]. По идее, реорганизация торговли зерном должна была произойти в предыдущее десятилетие и только исключительная компетентность управляющих семейств Барди, Перуцци и Аччаюоли отложила крах до начала правления Иоанны. Но в то время никто этого не понимал, и вину за это возложили на новую королеву.
Однако эта "вина" была наименьшей из проблем Иоанны. Хотя Роберт Мудрый оставил в королевской казне значительный излишек, он также обременил свое наследство рядом условий, которые Иоанна, как его наследница, должна была по закону соблюдать. В основном они касались выделения средств на еще одну попытку захвата Сицилии, а также выплаты пенсий и продвижения по службе многих фаворитов старого короля, включая его внебрачного сына, Карла д'Артуа, и некоторых членов семьи Филиппы ди Катанья. Однако, к сожалению, выплата этих пенсий привела к тому, что ресурсы королевства стали истощаться ускоренными темпами. Иоанна уже не могла, как ее дед, обратиться за кредитом, когда эти деньги закончились; банкиры, даже те, кому удалось избежать долговой тюрьмы, больше не работали. Времена неограниченных трат Анжуйской династии закончились.
Даже погода обернулась против королевства. В течение следующих двух лет среднее количество осадков резко возросло, затопив поля, снизив урожайность и усугубив общую атмосферу тревоги и предчувствия большой беды.
* * *
Пока Иоанна и ее советники, в условиях финансового кризиса, пытались ограничить потери королевства, двор был отвлечен от насущных проблем приездом еще одного высокопоставленного гостя. 11 октября 1343 года в Неаполь прибыл поэт-лауреат, Франческо Петрарка. Это был не светский визит. Великий литератор официально выступал в качестве личного эмиссара своего хорошего друга кардинала Джованни Колонна, члена могущественной римской семьи Колонна. Кардинал был набирающей силу фигурой при папском дворе в Авиньоне и, как следствие, соперником кардинала Талейрана Перигорского. Колонна поручил Петрарке добиться освобождения заключенных в тюрьму братьев из семьи Пипини.
Трое братьев Пипини во главе со старшим из них Джованни, графом Минервино, были заключены в тюрьму Робертом Мудрым за участие в беспорядках 1338 года. Братья не считаясь ни с чем, так рьяно преследовали своих врагов, что их прозвали "бичом Апулии"[90]. Чтобы заставить их капитулировать, потребовалась небольшая армия, но в итоге в 1341 году они предстали перед судом и были осуждены за убийства, изнасилования, грабежи, поджоги, измену, "разжигание гражданской войны"[91] и другие тяжкие преступления. Изначально они были приговорены к казни, но их мать добилась от Санции замены приговора пожизненным заключением, и теперь трое молодых людей проводили свои дни в кандалах в темнице одного из королевских замков. После смерти Роберта у их матери родилась внезапная идея послать кардиналу Колонне, дальнему родственнику семьи, искреннее обращение, дополненное солидной взяткой, чтобы добиться освобождения сыновей. В конце концов, это сработало, как и с заговором Агнессы Перигорской.
Кардинал согласился похлопотать за узников и привлек Петрарку, который, как предполагалось, имел влияние при королевском дворе благодаря своему предыдущему визиту в Неаполь. Петрарка был известным поэтом и почитаемым ученым, но он был весьма неопытным дипломатом, а его отношение к политике было одновременно наивным и корыстным. Иоанна и ее двор отнеслись к его миссии с явной неприязнью, а его мольбы о помиловании братьев Пипини не встретили понимания. Имущество заключенных, конфискованное Робертом после их осуждения и впоследствии переданное своим фаворитам, в том числе Раймунду дель Бальцо, родственнику графа Уго, должно было быть возвращено, если бы братья Пипини были помилованы. Раймунд, был членом правящего Совета и естественно, этого не желал. Но еще, королевский двор откровенно боялся братьев Пипини. Они были высокомерными, не раскаявшимися убийцами, и их освобождение наверняка принесло быт королевству новые беды.
Не желая обидеть столь уважаемого и авторитетного эмиссара и его покровителя, Иоанна, Санция и правящий Совет не стали просто отказывать Петрарке в его просьбе, а тянули время и заняли двусмысленную позицию. Иоанна дала поэту несколько частных аудиенций, на которых она, очевидно, обсуждала с Петраркой не освобождение братьев Пипини, а литературные произведения. 25 ноября королева подписала указ о назначении его своим домашним капелланом, предоставив поэту ту же самую престижную должность, которую он занимал при ее деде. Санция (сама получившая долю из конфискованного имущества братьев Пипини, некоторые из самых ценных лошадей братьев попали в ее конюшню) также дала аудиенцию Петрарке, на которой выразила ему соболезнования по поводу бедственного положения его подзащитных. "Старшая королева, в прошлом супруга короля Роберта, а теперь самая несчастная из вдов, сострадает, но как она говорит, больше ничего не может сделать, — сообщает Петрарка кардиналу Колонне в письме, отосланном из Неаполя вскоре после его прибытия. — Клеопатра [под которой он подразумевает Иоанну] со своим Птолемеем [Андреем] тоже могла бы проявить сострадание, если бы Фотин [монах Роберт] и Ахилл [Раймунд дель Бальцо] позволили это сделать"[92]. Сочувствие двух королев в данном случае было откровенно притворным. Позже Иоанна объяснила свою позицию в письме к Папе, которое она попросила передать Петрарке. "Отпуская Пипини на свободу, мы