Читать интересную книгу Макей и его хлопцы - Александр Кузнецов

На улице тихо, по небу плывут низкие, чёрные облака, с юга тянет влажный, холодный ветерок. Макей вздрогнул от ночной прохлады, повёл зябко плечами и вдруг, словно только сейчас до его сознания дошёл вопрос комиссара, подумал: «А что, если Ольса тронется?» Он быстро, громко топая, поднялся по ступенькам крыльца и, словно за ним кто гнался, вошёл в хату.

— Старик! — обратился он к хозяину, — Ольса ещё не тронулась?

Усы старика зашевелились, прикрывая беззубый рот.

— Днём стояла, а ночью может тронуться.

— Ну! — воскликнул Изох с тревогой. — Этак она нам всю обедню испортит.

— Не поднять ли хлопцев? — предложил Макей, устремив пристальный взгляд на Изоха.

К столу пододвинулся старик. Шевченковские усы его топорщились.

— Не советую, сынки, — сказал он. — Народ в темноте может перетонуть. Всего лучше на зорьке. И немцы будут спать крепко и разводья видно будет. А то как раз беда случится. Ложитесь‑ка, сынки, спать–почивать. Утро вечера мудренее — так што ли?

— Последуем совету старика, — сказал Сырцов, укладываясь на скамью и распуская ремень.

— Итак, в пять часов подъём, — сказал Изох, пожимая Макею и Сырцову руки. — Пока!

Макей ослабил поясной ремень, расстегнул воротник гимнастёрки и лёг на пол, на шуршащую свежую солому.

В это время по улице проскакали два всадника. Это были Ерин и Догмарёв. Осадив на всём скаку разгорячённых коней, они остановились перед штаб–квартирой.

— Разрешите, товарищ командир?

— Входи, входи, Ерин! Ну, садись. Вот, — заботливо говорил поднявшийся Макей, усаживая валившегося с ног командира группы разведки. Вошли Миценко и Догмарёв.

Ерин обстоятельно доложил о положении вражеских сил, об их численности, настроении. Гитлеровцы, не надеясь на фронте на войска своих союзников, бросили их на партизан, обольщая радужными перспективами быстрой и лёгкой победы. Но те не хотят воевать против партизан. Они восхищаются ими, их дерзкой смелостью, отвагой. Румын и итальянцев из Дзержинска перевели в Кличев. В Дзержинске теперь немцы.

— Добро! — улыбаясь сказал Макей. — Что же делают их союзники?

— Итальянцы продают оружие на масло, яйца и уходят на запад. Чехословаки переходят на сторону партизан. К Белоусову пришёл целый взвод.

«Везёт Белоусову!» — с завистью подумал Макей и вдруг устыдился, поймав себя на этой мысли.

— Обстановка ясна, — сказал, вставая со своей скамьи, Сырцов. — Ох, все бока перележал, — усмехнулся он, и лёг на пол, на солому.

— Часа через три выступим, — сказал Макей, — идите отдыхайте, — обратился он к разведчикам и лёг рядом с комиссаром на полу, Ерин и Догмарёв ушли. Миценко прикорнул, прямо сидя за столом.

Когда Макей и Сырцов утром вышли на улицу, там уже толкались все партизаны, разговаривали вполголоса. Командиры выстроили всех в одну шеренгу.

— Проверить оружие! — приказал Макей.

Изоховцы первыми выходили из деревни. Макей подал команду:

— Шагом, марш!

Партизаны шли на Дзержинск, стоявший на той стороне Ольсы. Там расположился большой карательный отряд, порядком разложившийся, если верить сообщению разведки. Противник, очевидно, теперь ещё крепко спит, уверенный в своей безопасности: на стороне, где стоит Дзержинск, разгромлены почти все партизанские отряды, а с другой стороны их защищает река, на которой вот–вот тронется лёд. В самом деле, лёд глухо потрескивал, коробился, кое–где его уже залило водой. На самой середине он взгорбился и дал глубокую трещину, из которой фонтаном била вода. Всюду — предательские полыньи и разводья.

Первым на колеблющийся лёд вступил Андрей Елозин. Сутуля и без того сутулую спину, он как‑то неуклюже прыгал через широкие разводья, каждый раз при этом смешно взмахивая левой рукой (в правой у него была винтовка). Издали он походил на танцующего медведя, ловко избегающего расставленные на его пути западни. За ним шёл Коля Захаров. Он прыгал с необыкновенной лёгкостью, как делал это раньше на арене цирка. Чуть позади пробирались Данька Ломовцев, Догмарёв, Гулеев, Тихонравов. Вот на лёд вступили Румянцев, Байко. Вскоре уже по всему ледяному полю запрыгали человеческие фигуры. Последними вступили на лёд Гарпун и Саша Прохоров.

— Вперёд! — скомандовал им Макей и, оставив своего коня на попечение деда Петро, смело побежал по льду.

Макей бежал по трещавшему льду, с каждой минутой ожидая, что тот тронется. Он легко перепрыгивал через широкие разводья.

— Давай скорее руку! — закричал кто‑то сзади с тревогой в голосе. — Эх, тюлень!

— Что там? — опросил Макей, оглядываясь.

— Кажись, кто‑то тонет, — сказал Миценко и бросился к месту происшествия.

— Гарпун утонул! — крикнул он Макею.

«Одним трусом меньше», — зло подумал Макей. Однако сам бросился туда с одной мыслью — спасти утопающего. Но Гарпуна, словно большого тюленя, уже вытягивал за руки Миценко. Ему помогал Свиягин. «Наш пострел везде поспел», — тепло подумал Макей о Свиягине и улыбнулся ему доброй улыбкой. Вид у Гарпуна был жалкий. Он виновато улыбался, для чего‑то разводя руками, словно говоря: «Что ты будешь делать». С его одежды ручьями бежала вода, лицо позеленело.

— На, глотни, а то простынешь, — сказал сердито Миценко, подавая Гарпуну флягу с горилкой.

Елозин был уже на том берегу и отчаянно махал руками, не то сообщая, что достиг «вражеского» берега, не то призывая кого‑то к себе. К нему выбегали на берег другие партизаны и тоже махали руками тем, кто ещё прыгал через разводья.

Недалеко переправлялся отряд Изоха. Пушка его осталась на этой стороне. Жерло её направлено на Дзержинск. Она примет участие в штурме города с дальней позиции.

Едва успели партизаны переправиться на тог берег, как лёд на реке громко треснул и с шумом двинулся, зашумел. Кто‑то пошутил:

— Под Гарпуном лёд продавился!

Гарпун, действительно, еле успел выскочить на берег, как начался ледоход. Со смешанным чувством радости и удивления смотрели партизаны, как, наползая друг на друга, с резким шумом двинулись льдины. Белая лавина медленно текла, тесно зажатая в крутых берегах. Все понимали, что путь к отступлению отрезан.

— Это печально, однако, — сказал Сырцов, подходя с озабоченным лицом к Макею, — нам некуда отойти: кругом немцы, а сзади разбушевавшаяся река.

Макей улыбнулся своей тонкой улыбкой:

— У нас есть выход. Это — бросок вперёд.

Наступление начали в пять часов утра. В абсолютной тишине с двух сторон подошли партизаны к городу. Когда в небо взвилась красная ракета, с того берега по Дзержинску ударила пушка. С нарастающим гулом над головами партизан пронесся снаряд. Он разорвался где‑то в центре города, взметнув в утреннее небо, подрумяненное зарею, султан чёрной обожжённой земли. По всем улицам к центру города двигались партизаны, крича и стреляя на ходу. Несколько полицаев выбежали в нижнем белье и заметались из стороны в сторону. Они упали, сражённые партизанами. Елозин, ругаясь, бежал дальше, по улице.

— Бей, гадов! — кричал он. Лицо его было бледным, в больших глазах, налившихся кровью, светилась злоба. Рядом с ним шумно бежали Данька Ломовцев, Коля Захаров, Петрок Лантух, Румянцев, Догмарёв. И они тоже что‑то кричали. Вдруг все, точно по команде, остановились. Улицы Дзержинска были пусты. Город словно вымер. Партизаны переглянулись.

— Нет ли тут подвоха, — сказал с тревогой Ломовцев и оглянулся по сторонам. Он посмотрел на чердаки, ожидая оттуда выстрелов. Но всюду было тихо. С того берега ударила пушка Изоха. Снаряд разорвтлся недалеко от партизан. Они попадали на землю. «Свои побьют — это обиднее всего», — думал Ломовцев. Уже лёжа на земле, забрызганный грязью разрыва, он решил послать Румянцева к Макею с донесением. «Город пустой—никого нет», — написал Ломовцев и передал записку подвернувшемуся Догмарёву.

— Саша, к Макею!

Догмарёв со всех ног бросился бежать. Прочитав донесение, Макей пожал плечами и передал его комиссару. Вскоре такие же донесения были присланы от других командиров групп.

— Надо быть осторожными, — сказал Макей, — нам могут устроить хорошую баню.

Просигнализировали, артиллеристам, чтоб прекратили огонь. Было решено приостановить наступление. На улицы вскоре вышли жители города. Они сказали, что немцы только этой ночью покинули Дзержинск, но куда ушли — неизвестно.

— Как это неизвестно?! — сказал кто‑то сердито из толпы. — На Кличев потянулись. Сожгли здесь всё, что могли, и пошли в другое место — там будут теперь палить. И защитить нас некому. Вот какая она, блокада‑то!

Макей и все его хлопцы почувствовали острый укор в этих словах неизвестного гражданина, словно устами этого человека говорил весь народ.

Макей решил идти под Кличев, в село Воевичи. Он тут же поделился своими соображениями с Сырцовым.