Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №10 за 1974 год - Вокруг Света

Увы, действительность оказалась совсем не похожей на мечты. Прежде всего доктора разочаровал сам Папеэте, вовсе не похожий на райское место: душная, липкая жара, как в бане, обильно сдобренная всюду проникающими москитами. Самое же ужасное — с его деньгами нечего было и думать о покупке пусть даже крошечного острова: ко времени его приезда, в 1902 году, цены на атоллы здорово подскочили. Уильямсу не оставалось ничего другого, как опять заняться проклятыми зубами. Разница по сравнению с Сент-Томасом состояла лишь в том, что он был единственным дантистом на Таити, и ему приходилось лечить и живших на острове французов, и местных туземцев, и даже самого короля Помаре V и его двор. Французы расплачивались франками, полинезийцы — цыплятами, бананами, манго, рыбой, папайей и даже — к сожалению, слишком редко — жареными поросятами. Помаре V и его принцы и принцессы не платили ничего, считая, видимо, что честь поставить пломбу или коронку в королевском рту сама по себе служит достаточной наградой.

Несмотря на это, доктор Уильямс, или, как его запросто называли в городе, «док Вилли», подружился с «его полинезийским величеством». Помаре V был неистощим на всевозможные выдумки и шутки, что само по себе являлось редкостью в сонном, разомлевшем под тропическим солнцем Папеэте, а всем напиткам предпочитал абсент (1 Абсент — крепкий спиртной напиток, настоянный на мяте и полыни.) и следил, чтобы и придворный дантист не испытывал в нем недостатка. (Кстати, после смерти Помаре V безутешные родственники вместо традиционного монумента воздвигли на его мавзолее огромную мраморную бутылку абсента.) Однажды сей король прибыл к доктору Уильямсу с необычным вопросом:

— Почему ты никогда не присылаешь ни мне, ни моим родственникам счета за лечение? Ведь ты всем нам поставил золотые пломбы, — при этом Помаре V чуть улыбнулся, обнажив два сверкающих ряда золотых коронок — последние были исключительной привилегией его величества, вызывавшей жгучую зависть принцев и принцесс, — а это стоит немалых денег, не так ли?

— Ваше величество, — позволил себе улыбнуться в ответ «док Вилли», — во-первых, я считаю большой честью сверлить королевские зубы. Во-вторых, как-то не принято посылать счета монархам. А в-третьих, я льщу себя надеждой, что со временем смогу добавить на своей вывеске слова «Придворный дантист Его величества короля Помаре V».

— Все это так, но я полагаю, что это слишком ничтожное вознаграждение за твои труды. К тому же любой честный король должен честно платить свои долги. Увы, — вздохнул Помаре V, — в казне таитянских королей никогда не водилась звонкая наличность... Насколько мне помнится, ты когда-то собирался приобрести остров. Так вот, я дарю тебе целый архипелаг Тетиароа...

Тетиароа лишь с большой натяжкой можно было назвать архипелагом. Он состоял из кораллового атолла площадью в 160 акров (1 Акр — 4047 квадратных метров.) да дюжины крохотных островков. Когда-то в лагуне Тетиароа добывали жемчуг, но все раковины на дне давно подобрали подчистую, и несколько туземцев, обитавших на нем, кое-как перебивались рыбной ловлей да сбором кокосовых орехов. И все же доктор Уильямс несказанно обрадовался поистине королевскому по щедрости подарку. Его мечты все-таки сбылись!

К сожалению, доктор куда лучше разбирался в зубах, чем в характерах людей. Он упустил из виду маленькую деталь: то, что Помаре V был большой шутник.

...Семидесятитонную шхуну «Флёр» никак нельзя было назвать красавицей. Когда-то она была окрашена белой краской, которая давно облезла, уступив место грязным пятнам разнообразных размеров. Но Уильямс ни за что бы не променял эту пропахшую керосином и копрой посудину даже на шикарную океанскую яхту: ведь «Флёр» «мчала» его к собственным владениям со скоростью 4 узла (1 Узел — мера скорости, равная 1 морской миле в час (1,852 км/ч).). Канадец не отрывал глаз от приближавшегося острова. Вон та белая пена прибоя обозначает риф, окружающий лагуну. Сейчас шхуна войдет в проход, и он наконец-то ступит на собственную землю!

Но «Флёр» понадобилось целых два часа, чтобы одолеть оставшиеся несколько миль, осторожно проскользнуть извилистым каналом в рифах и бросить якорь у берега. И тут взору Уильямса открылась та самая идиллическая картина, которую так красочно рисовала рекламная брошюра. В безоблачном небе ярко сияло солнце, но в воздухе еще чувствовалась утренняя прохлада. На поверхности воды не было ни малейшей ряби, а глубоко внизу, между кораллами, сновали разноцветные рыбки.

Не дожидаясь, пока матросы-канаки закрепят трап, доктор Уильямя сбежал на берег и пошел по едва заметной в густой траве извилистой тропинке, петлявшей между спускавшимися к самой воде стройными кокосовыми пальмами. Вскоре тропинка вывела его к круглой туземной хижине с островерхой крышей. Она стояла под раскидистым деревом с большими красными цветами, окруженная, как изгородью, кротоновыми кустами с золотистыми листьями. У входа в хижину его ждал невысокий полный туземец в одной лишь парео — ярко-желтой набедренной повязке. Он уже издали начал приветливо улыбаться доктору, но в последний момент вдруг резко нагнулся, схватил с земли толстый сук и что есть силы запустил его в траву рядом с тропинкой.

От изумления Уильямс застыл на месте.

— Простите, господин, крысы совсем одолели, — радостно сообщил туземец, показывая в улыбке два ряда ослепительно белых зубов. — Эти бестии здесь прямо-таки кишмя кишат. Шагу ступить нельзя. Раньше хоть те орехи, что падают, прогрызали, а теперь по пальмам лазить научились. Чуть запоздаешь, раньше тебя все орехи снимут. Из-за них в этом году копры и на полшхуны не наберется...

Он радушным жестом повел вокруг себя рукой, как бы приглашая нового владельца Тетиароа полюбоваться исцарапанной корой пальм, из крон которых торчали лишь жалкие перегрызенные черенки кокосовых орехов. На следующее утро Уильямс и сам убедился, насколько прожорливы хвостатые твари. Когда он спустился к берегу лагуны, где накануне со шхуны выгрузили кадки с саженцами пальм, то с отчаянием обнаружил, что крысы успели управиться и с ними. Они прогрызли кору на стволах и выели нежную сердцевину. В течение последующих нескольких дней крысы словно бы издевались над хозяином острова. Они сновали у него чуть ли не под ногами, нагло карабкались на его собственные — подумать только! — пальмы, устраивали на песчаном берегу целые сражения из-за выброшенной волнами рыбы. Его присутствие крысы просто игнорировали. Если же он подходил с палкой слишком близко, то они моментально ныряли в ближайшую нору, которыми, словно сыр, был продырявлен весь остров.

— Мне не оставалось ничего другого, как объявить крысам войну не на жизнь, а на смерть.. — рассказывал доктор Уильямс Сомерсету Моэму, когда тот в 1917 году приехал на Таити собирать материалы для книги о Гогене и, естественно, в первые же дни познакомился с владельцем необычного острова: дантист к этому времени стал британским консулом в Папеэте. — Я пообещал туземцам прислать яд и к тому же установил премию за каждый десяток уничтоженных мародеров. Расчет мы договорились произвести по представленным мне хвостам.

— Но откуда крысы вообще взялись на Тетиароа? — удивился Моэм. — Насколько мне известно, на других атоллах их нет.

— Увы, вы задали мне трудный вопрос. Я и сам пытался докопаться до корней этой печальной истории, но окончательного объяснения так и не нашел. Лично я полагаю, что тут сыграли роль два момента. Во-первых, часть крыс перебралась на остров с заходивших туда шхун. Во-вторых, древние полинезийские мореплаватели брали их с собой во время длительных путешествий в качестве живого провианта. Мои же крысы на Тетиароа унаследовали худшие черты обоих предков: живучесть коренных полинезийских и дьявольскую хитрость корабельных.

Но дело не в этом. Когда через пару месяцев я вернулся на остров, то сразу понял, что потерпел поражение. Крысы по-прежнему кишели повсюду. Туземцы объяснили мне, что после нескольких смертных случаев они извлекли урок и обходили стороной аппетитные лепешки со стрихнином, разбросанные по всему острову. От камней, которыми пробовали обстреливать их островитяне, крысы ловко увертывались. Когда же те шли на хвостатых бестий в атаку с палками, то встречали отпор. Крысы вскоре перестали спасаться бегством и вместо этого моментально собирались в ударные отряды и с яростным писком бросались на преследователей. Вот тогда-то я по достоинству оценил чувство юмора его величества Помаре V, сделавшего мне неповторимый подарок. Да, сейчас вот вы смеетесь, а мне тогда было не до смеха. Я часами сидел у себя на веранде, тщетно стараясь найти выход. И знаете, кто мне его подсказал? Мой Ша. Был у меня такой наглый сиамский котище, который имел обыкновение прыгать на колени и демонстрировать остроту своих когтей, если я забывал принести его любимое лакомство — консервы из тунца. Так вот, когда я в очередной раз смазывал йодом оставленные им царапины, меня осенило: ведь кошки — смертельные враги крыс и мышей. Значит, нужно только собрать их в достаточном количестве и отвезти на Тетиароа.