Читать интересную книгу Мужчины без женщин (сборник) - Харуки Мураками

Шахразаде исполнилось тридцать пять. Она была на четыре года старше Хабары, по сути – домохозяйка, но с дипломом медсестры: иногда при необходимости ее вызывали на работу. У нее было двое детей, учились в младших классах. Муж работал в какой-то обычной компании. Их дом находился в двадцати минутах езды на машине. По меньшей мере, так объяснила сама Шахразада. Вот и (почти) все, что известно о ней. Проверить ее слова Хабара, конечно, не мог. Хотя не видел даже причины для сомнений. Имени своего она не назвала, лишь уклончиво сказала: «Зачем тебе знать, как меня зовут?» И была права. Для него она была Шахразадой, и это его вполне устраивало. Женщина, в свою очередь, ни разу не назвала Хабару по имени, хотя знала его наверняка, но старательно уклонялась, чтобы не произносить, – словно боялась совершить неверный поступок, способный навлечь беду.

Облик Шахразады ничем не напоминал Хабаре дочь визиря из «Тысячи и одной ночи», как он ни старался. Все тело провинциальной домохозяйки было в жировых складках (будто щели шпателем замазали) – молодость этой женщины необратимо осталась в прошлом. Слегка отвис подбородок, уголки глаз испещрены усталыми морщинками. Прическа, одежда, макияж – все это выглядело старательным, но особого восхищения не вызывало. Лицо вполне приятное, однако без изюминки и могло показаться невыразительным. Оказавшись с нею в одном лифте, встретившись где-нибудь, многие даже не остановили бы на ней взгляд. Хотя кто знает, может, лет десять назад она была симпатичной, бойкой девушкой. И кто знает, сколько парней оборачивалось ей вслед. Но даже если и так, те времена давно позади: занавес ее молодости уже опущен, и подняться вновь ему вряд ли суждено.

Шахразада посещала «жилище» Хабары дважды в неделю. Дни недели никто не определял, но на выходных она, как правило, не появлялась – вероятно, проводила время с семьей. За час до прихода непременно звонила и что-то покупала в ближнем супермаркете. Ездила она на голубой малолитражке «Мазда» старой модели, с вмятинами на заднем бампере и затертыми до черноты колпаками. Она ставила машину на парковку при «жилище», открывала крышку багажника и доставала оттуда пакеты. Не выпуская их из рук, нажимала кнопку дверного звонка. Хабара, глядя в глазок, проверял, кто пришел, поворачивал ручку замка, снимал цепочку и отворял дверь. Женщина сразу шла на кухню, разбирала и укладывала в холодильник принесенные продукты. После составляла список покупок на следующий раз. Было заметно, что она опытная домохозяйка – выполняет работу споро, без лишних движений. Пока занималась делами – почти не говорила, и лицо у нее оставалось сосредоточенным.

Но едва она заканчивала с делами, они оба, словно сговорившись, переходили в спальню, будто их несло туда невидимым течением. Шахразада молча и быстро раздевалась и ложилась к Хабаре в постель. Там они, не тратя лишних слов и словно бы следуя установленному порядку, как будто помогая друг другу справиться с поставленной задачей, совокуплялись. Если у нее были месячные, она действовала рукой. Приятные, хотя и отчасти шаблонные движения руки напоминали Хабаре, что у нее диплом медсестры.

После соития они беседовали, не вставая с постели. Хотя говорила, по большей части, она. Хабара только успевал к месту поддакивать да изредка задавал короткие вопросы. Стоило стрелкам часов перевалить половину пятого, Шахразада обрывала рассказ в любом – и, как назло, часто самом захватывающем – месте, вставала с кровати, одевалась, подобрав разбросанную по полу одежду, и под предлогом того, что должна успеть приготовить ужин, уходила. Хабара провожал ее до порога, закрывал двери на цепочку и в просвет меж занавесок смотрел, как удаляется ее грязная голубая малолитражка. В шесть вечера доставал из холодильника продукты, готовил себе скромный ужин и в одиночестве ел. Какое-то время он работал поваром, поэтому приготовить еду не составляло ему труда. За ужином пил «Перье» (алкоголь он не употреблял вовсе), затем за чашкой кофе ставил видео или читал книги (выбирая, как правило, такие, что можно неспешно перечитывать по многу раз). Больше заняться ему было нечем. Позвонить некому. Компьютера нет – в Интернет не зайдешь. Газет он не выписывал. Телевизор не смотрел (и на то была своя причина). Разумеется, и на улицу выходить он не мог. Если Шахразада почему-то не сможет впредь его навещать, прервется связь с внешним миром и он буквально останется один на далеком островке суши.

Однако такая вероятность его нисколько не смущала. Хабара считал, что должен разрубить этот узел своими силами. «Да, задача не из легких, но я постараюсь справиться. Я ведь не в одиночестве на изолированном острове. Я сам – изолированный остров». К одиночеству ему не привыкать. И нервы бы не сдали, останься он один как перст. Смущало лишь то, что в таком случае он не сможет больше разговаривать в постели с Шахразадой и, если совсем начистоту, не узнает, что было дальше в ее истории.

Освоившись в «жилище», Хабара начал отращивать бороду. Это с его весьма густой щетиной оказалось несложно. Разумеется, ему захотелось сменить имидж, но не только. Главная причина заключалась в том, что ему нечем было заняться. Когда есть борода, можно в любое время массировать подбородок снизу вверх или наслаждаться прикосновением собственной руки, поглаживая себе усы. Также можно было попросту убивать время, постригая и подбривая бороду. Прежде он не обращал внимания, но, отращивая бороду, он на удивление забывал о скуке.

– В прошлой жизни я была миногой, – в какой-то из дней заявила в постели Шахразада. Весьма обыденно, словно сообщила, что Северный полюс находится где-то далеко на севере.

Хабара совершенно не знал, что это за существо и как оно выглядит. Поэтому ничего не ответил.

– Знаешь, как минога поедает горбушу? – спросила она.

– Нет, не знаю, – ответил Хабара. Он впервые слышал, что минога может съесть горбушу.

– У миног нет челюсти. И этим они сильно отличаются от угрей.

– А что, обычные угри – с челюстью?

– Ты когда-нибудь видел угрей? – изумленно спросила она.

– Иногда я их ем. А вот разглядывать челюсти…

– Ну так в следующий раз присмотрись. Сходи, например, в океанариум. У обычных угрей есть и челюсть, и зубы. А вот миноги, представь себе, бесчелюстные. Зато у них есть присоска. Этой присоской они цепляются за камень на дне речки или озера и прямо так – вверх тормашками – колышутся. Будто водоросли.

Хабара попытался представить, как на дне стайка миног колышется наподобие водорослей. Картина вышла лишенной правдоподобия, хотя он прекрасно знал, что и само бытие иногда бывает неправдоподобным.

– Миноги на самом деле живут в водорослях. Точнее, прячутся в них. И когда над головой проплывает горбуша, быстро поднимаются и цепляются к ее брюшку. Присосками. Так и живут паразитами, плотно присосавшись к горбуше, точно пиявки. Внутри присоски у них есть что-то вроде языка с зубами, и они, орудуя им, точно напильником, вскоре проделывают в брюхе рыбы дырку и понемногу едят ее плоть.

– Не хотелось бы мне стать горбушей, – сказал Хабара.

– В Древнем Риме повсюду разводили миног и заживо бросали к ним в пруд дерзких строптивых рабов. Вместо корма.

«Рабом Древнего Рима – тоже, – поймал себя на мысли Хабара. – Как, впрочем, и рабом в любую эпоху».

– Я впервые увидела миногу в океанариуме, когда училась в начальной школе. Затем нашла и прочла научный труд об этом существе, и меня осенило – в прошлой жизни я была миногой, – сказала Шахразада. – Я это к тому, что отчетливо помню, как, присосавшись к камню на дне, колыхалась в водорослях и видела толстенную горбушу, проплывавшую прямо надо мной.

– Что, даже помнишь, как грызла горбушу?

– Нет, этого не помню.

– Ну и хорошо, – сказал Хабара. – Выходит, из своей миножьей жизни помнишь только это? В смысле, что колыхалась на дне?

– Думаешь, прошлую жизнь можно так просто взять и вспомнить целиком и сразу? – возразила она. – В лучшем случае изредка промелькнет какой-нибудь миг. Причем внезапно. Как будто пытаешься разглядеть что-то через крохотный глазок, а удается увидеть один-единственный кадр. Ты сам-то что можешь вспомнить из своей прошлой жизни?

– Я? Ничего, – ответил Хабара. Признаться, вспоминать свою прошлую жизнь ему совсем не хотелось. Тут бы разобраться с той, что здесь и сейчас…

– Но оказаться на дне озера совсем неплохо. Прильнешь к камню ртом и вверх тормашками разглядываешь, как сверху проплывают рыбы. Один раз я даже видела большую черепаху. Снизу она показалась мрачной громадиной – совсем как вражеский космолет в «Звездных войнах». Белые птицы с длинными и твердыми клювами, как убийцы, нападали на рыб. Птицы со дна казались облаками, плывущими по голубому небу. Мы-то прятались на глубине, в зарослях, и поэтому птицы нам были не страшны.

– Ты видишь такие картины?

– Как наяву, – ответила она. – Вижу, как свет туда проникает. Ощущаю течение воды. Могу даже вспомнить, над чем тогда размышляла. Иногда я могу проникать в то видение.