Я, бросив еще один взгляд в сторону зеркала, опустила взгляд и вышла из своей комнаты. Горничные, заполонившие мою комнату, последовали за мной, как утята за матерью. Сария получила милость от будущей Императрицы и, увидев это, каждая служанка теперь хотела угодить мне. Это было так смешно. В прошлом они сделали бы все, лишь бы не служить мне. Чтобы все изменить следовало просто перестать быть «доброй».
Горничные сопроводили меня до самой карты. Тут меня уже ждал Адам, дворецкий и слуги моего будущего мужа. Император был в белом костюме, покрытом точно такой же голубой тканью, как у меня.
Коротко поблагодарив Сарию, я села в карету, полностью проигнорировав руку Адама, который намеревался мне помочь. Но я не могла физически прикоснуться к этому человеку. От мысли, что меня будут трогать руки мужчины, который убил моего ребенка, мне становилось дурно.
Императорская карета была больше стандартных. Внутри все было обито мягким бархатом, сиденья набиты лебединым пухом, а стены пропитаны сладким ароматом роз. Разумеется, такая карета была подана только ради того, чтобы сопроводить нас в храм, где должна была пройти церемония бракосочетания. И после этого меня коронуют. Тоже в храме.
Я вздохнула и посмотрела в окно. Накатывало волнение. Я была уверена, что священник уронит корону. Просто потому что он сделал это в прошлой жизни намеренно. Храм вообще относился ко мне пренебрежительно. Не из-за Адма, а из-за моего происхождения. Моя мама была южанкой. А на Юге почитали бога Солнца — Радо. У нас же в Империи главным был бог Воды — Солон. Поэтому храм считал, что я неподходящая жена для Императора.
Волновало меня сейчас совсем не это. Интересно, приедет ли граф Девис? Поверил ли он мне? И как нам общаться, если все пройдет благополучно? А в том, что все пройдет именно так как было в прошлый раз, я была уверена. Даже бал после коронации должен состояться в том же составе, что и тогда.
Было лишь одно отличие — мое поведение.
Я вспомнила, как нервничала, сидя в этой карете рядом с Императором. Как украдкой бросала на него взгляды. И как он не обращал на меня внимания. Тогда я думала, что он тоже волнуется и переживает. Но на самом деле ему было все равно. Ему всегда было все равно. Именно поэтому следующие слова Адама заставили меня вздрогнуть.
— Вы волнуетесь?
— Нет, — коротко ответила я, отрывая взгляд от окна, где проносились украшенные в честь нашей свадьбы улицы и толпы людей.
Адам смотрел на меня. Его карие глаза словно оставляли ожоги на моей коже. Хотелось ударить его, чтобы он отвернулся и даже не смел дышать в мою сторону. Но я лишь вздохнула и снова повернулась к окну.
— Вы выглядите бледной.
— Таков природный цвет моей кожи.
— Вы так холодны со мной. Я вам чем-то не угодил?
От столь откровенной фразы, я опешила и неверяще посмотрела на этого презренного мужчину. Он все так же смотрел на меня, словно ожидая чего-то. Не просто ответа на свой вопрос, а… словно бы извинений? Это настолько сильно вывело меня из себя, что я не смогла удержать следующих слов, сорвавшихся с губ по мимо воли:
— Для теплоты у вас есть мисс Арсилия. Я же буду Императрицей. В мои обязанности не будет входить приносить вам тепло, — с этими словами я отвернулась от Адама, сжимая кулаки в бессильной ярости.
Как он смеет требовать от меня теплоты? Как он смеет даже думать об этом, если сам… сам всю жизнь был холоден ко мне? Я тянулась к нему, в надежде получить то тепло, которого мне не хватало. Я хотела почувствовать его защит. Хотела, чтобы хоть кто-то в замке был на моей стороне. И теперь он просит меня об этом?!
Никогда. Я никогда его не прощу. А если мою голову захватит та болезненная любовь, мне лучше будет убить себя. Я не позволю этому мужчине снова разрушить меня и мой мир.
Карета остановилась. Я облегченно выдохнула. Адам больше не разговаривал, но его взгляд утомлял. Он словно бы ждал от меня, что я что-то ему скажу.
Двери кареты распахнулись. В нос ударил запах моря из-за того, что храм стоял у самого берега. Шум волн едва доносился сквозь шум толпы, столпившейся около храма. Нет, это не были крестьяне и обычные горожане. Тут были лишь аристократы, которые ожидали нашего прибытия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В этот раз мне пришлось опереться о руку Адама, чтобы показать видимость хороших с ним отношений. Поле чего я непроизвольно вытерла ладонь о юбку платья, взяла Императора под локоть и улыбнулась.
Летели лепестки роз, которые бросали люди. Так они желали нам любви и благополучия. Я увидела у самого храма хмурое лицо отца. Рядом с ним стояла мама, украдкой вытирающая слезы платком. Кайл, прячущийся позади родителей, усердно бросал лепестки так, чтобы попасть в стоящих по другою сторону дорожки людей. Роберт, заметив это, дал Кайлу подзатыльник.
Вмиг моя улыбка из фальшивой превратилась в настоящую. Мне хотелось отпустить локоть Адама, оттолкнуть его себя и броситься к родным. Обнять маму, сказать, что все хорошо, прижаться к надежному плечу отца, потрепать Кайла по голову и пожаловаться Роберту, что в замке меня все обижали. Но я не могла. Не могла даже просто сделать вид, что я узнала их.
Храм, к которому мы шли по лазурной дорожке, был выполнен из голубого и синего камня. Все по традициям. Его основание было синим, квадратным и внушительным. К верху храм становился уже и светлее. Такое сооружение тоже было обусловлено религией. Сама религия Империи говорила о том, что люди — существа слабые, подверженные плохому влиянию и не умеющие бороться с внутренним злом, которое живет в каждом человеке. Но с каждым годом наша сила растет и человек просветляется. А к концу жизни он сияет чистым, белым цветом, как пенка на волнах. И после своей смерти, уходит туда, откуда прибыл — в воду.
Проще говоря, его кремируют и развивают прах над морем. Или другой жидкостью. Такова традиция.
Ступив под своды храма, я вдохнула илистый запах. В храме было запрещалось разводить огонь. Лишь в спальнях послушников и священников, чтобы они не погибали от простуды. А виной простуды, конечно, было слабое и никчемное человеческое тело.
За нами вслед двинулись аристократы. Они переговаривались шепотом, поэтому услышать и разобрать о чем они говорят я не могла. Да и не особо хотелось. В конце концов, я всех их зала в лицо. И знала, что они из себя представляют. Жалкая кучка никчемных насекомых, присосавшихся к бюджету Императора. А тот и был рад тому, что его окружали пиявки, умеющие льстить. Адам всегда был падок на сесть. Такой омерзительный мужчина. Как он вообще мог мне нравится?
В самом храме стоял алтарь из морского камня. Витражные окна, переливающиеся всеми оттенками синего, сам священник, стоящи у алтаря, в белых одеждах, что означала высшую степень просветления. И множество деревянных покрытых резьбой, напоминающей морские водоросли.
Мы с Адамом дошли до алтаря. Я слышала, как гости рассаживаются по местам. А мы просто смирно стояли и ждали, когда шум окончательно затихнет. Если бы не традиции, то ждать начала церемонии не пришлось бы так долго.
Внезапно я осознала, что уже устала. А впереди еще коронация.
— Солон, Бог Воды, благословляет брак Императора с леди Беннет, — начал говорить священник, как только на храм опустилась тишина. — Вода — это наша жизни. Она проистекает по всему нашему организму. Мы прошли из воды. И наша жизнь похожа на нее. Она может быть быстрой и неугомонной. Может нести разрушение и боль. Но так же вода несет жизнь и процветание. С этого момента две ваши реки жизни объединились в одну.
Я мысленно вздохнула, продолжая смотреть на священника с улыбкой. Эта речь не была официальной. И на каждый свадьбе священник придумывал свою речь. Официальной была только последняя часть.
— И вам, дети мои, придется все невзгоды и радости переносить вместе. Река будет полноводной только если вы будете держаться за руки. А теперь, приступив к церемонии.
Мы с Адамом развернулись к друг другу лицом.
— От имени Бога Воды, клянешься ли ты, Адам Найтлинский, Император Империи Эристел, защищать и оберегать свою жену?