Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №03 за 1982 год - Вокруг Света

— Все — умер. Не дождался.— Он крепко прижал к глазам ладони.— Бедняга! Сопротивлялся как умел. Если бы разик мне с ним побеседовать, я, возможно, предотвратил бы такой исход...— Чарли, сверкнув глазами, повернулся к сторожу: — Зачем было без надобности убивать человека? Носить тебе проклятье до конца твоих дней!

— Ну, ну, раскаркался, старый черт! — огрызнулся сторож, меряя его злобным и трусливым взглядом.— Нечего насылать на мою голову индейские проклятья! Я исполнял что положено...

— Цыц ты! — прикрикнул на него Тейт.— Чтоб я от тебя слова больше не слышал! А то такое проклятье нашлю на твою голову рукояткой пистолета!..

Сторож, насупясь, отступил назад. Чарли перевел взгляд на шерифа.

— Что вы теперь будете делать с Сетом?

— Ну что — похороним в Коупленде, я полагаю. По-моему, там у него на кладбище схоронен папаша.

Общими усилиями им удалось поднять Сета с земли — и долгой показалась им обратная дорога от пальмового островка по нечистой воде Сусликова ручья...

Назавтра Сета похоронили на маленьком коуплендском кладбище рядом с могилой, где лежал его отец. Всего пять человек провожали его в последний путь: Билли Джо с Уотси, Чарли, Лилли и шериф Тейт. Безвестный проповедник отбубнил казенное напутствие — и простой гроб опустили в землю.

Когда все отошли к машинам и на захолустном кладбище воцарилась привычная тишина, Чарли достал из пикапа бумажный пакет и зашагал назад. Он стал на колени и положил у свежей могилы кусок жареной рыбы и банку пива. У семинолов есть обычай: провожая дорогого друга, ему дают в дорогу то, что он больше всего любил.

* * *

Под вечер Чарли сидел на берегу ручья, как вдруг на севере разворчался гром. Ветер, заигрывая, пробежался по листве, примерился и дунул крепче; пухлое месиво черных туч, быстро заполоняющее южный небосвод, метнуло раскаленные нити молний. Не успел Чарли встать на ноги, как о землю ударились полновесные редкие капли. Еще минуты две-три — и хлынул ливень.

Чарли сидел в чики и слушал, как молотит вода по пальметтовой кровле. Берег растаял и сделался невидим за пеленой дождя. Никогда не угасающий огонь на кухоньке возмущенно зашипел, за плевался искрами и потух, с шипением испустив напоследок винтообразную струю пара. Мертвые угли постепенно поднимались из-под решетки и по вспененному дождевому потоку уплывали из чики в направлении ручья.

Дождь не стихал до рассвета, и ток воды на болотах, прерванный засухой, возобновился. С трясины за северной оконечностью Сусликова ручья пестициды и смертоносный мышьяк понемногу просачивались в ручей и растекались на запад и на юг.

Поутру, сойдя к долбленке, Чарли обратил внимание, что на поверхности ручья покачиваются дохлые рыбины. На берегу, не подавая признаков жизни, валялась черепаха, а поодаль испускал дух отравленный детеныш-аллигатор. Старый индеец торопливо погнал челнок вверх по ручью и повсюду видел одно и то же: дохлая рыба, черепахи, аллигаторы... Озадаченный и удрученный, он понял, что с водой творится неладное.

Когда он снова поднялся на прогалину, его ждал Билли Джо, который завернул к родителям по дороге в Коупленд, узнать, не привезти ли им чего-нибудь из лавки. Он успел сходить к ручью и тоже видел дохлую рыбу.

— Вы из ручья больше не пейте, пап,— сказал он.— И не берите оттуда воду для готовки. Мы будем привозить вам колодезную.

— Что за странная вещь, не понимаю,— сказал Чарли, вновь озираясь на ручей.— Никогда такого не видел. Худо дело, Билли Джо.

— Да уж хорошего мало. Но нам недолго осталось терпеть. Мне предложили работу на ранчо братьев Браун, и я снял в Иммокали подходящий домик. Дней через десять переедем.

— Худо, худо дело,— рассеянно, словно бы обращаясь к самому себе, а не к сыну, повторил Чарли.

— Я позвоню из Коупленда Фреду Гендерсону, инспектору по охране дичи, расскажу ему. Может, ему известно, в чем дело и как нам теперь себя вести.

Хмурясь, качая головой, он сел в пикап и уехал.

Все утро Чарли не отлучался со становища, а в первом часу дня на автофургоне прибыл Фред Гендерсон.

Инспектору Гендерсону было тридцать пять лет, на этом участке округа он работал десятый год. Свою службу он начинал еще до того, как закон стал считать недозволенную охоту на аллигаторов уголовным преступлением, за которое полагается до пяти лет тюрьмы. Это ужесточение привело к тому, что в принципе браконьерство прекратилось и у инспекторов и егерей, таким образом, высвободилось больше времени, чтобы следить за соблюдением законов по охране дичи и рыбы.

Вместе с инспектором прибыл какой-то незнакомый молодой человек. В автофургоне помещалась передвижная лаборатория Комитета по охране природы. Фред с лаборантом взяли пробу воды, подобрали несколько мертвых рыб и уединились в фургоне. Через час оба вышли.

— По чашечке кофе у вас не найдется для нас, мистер Чарли? — попросил Гендерсон.

— Найдется и больше.— Чарли налил три кружки кофе, и все сели за стол. Гендерсон залпом отпил полкружки и вдруг поперхнулся.

— Это мы не из ручья пьем воду, мистер Чарли?

— Нет, это дождевая.

Гендерсон шумно перевел дух.

— Вы уже разобрались, в чем дело? — с беспокойством спросил Чарли.

— Да, в общих чертах картина ясна,— сказал биолог.— В воде содержатся яды.

— И это не само собой приключилось?

— Нет, нет, естественные причины исключаются. В воде присутствуют следы мышьяка.

Чарли повернул недоумевающее лицо к Гендерсону.

— Неужели ручей могли отравить нарочно?

— Не знаю,— угрюмо отозвался Гендерсон.— Но могу вам точно сказать одно — мы не успокоимся, пока это не выясним. Подозреваю, что не обошлось без участия бравых мелиораторов. Вы в ближайшие дни ничего из ручья не употребляйте в пищу. Возможно, яд сосредоточится в ложе самого ручья, однако есть вероятность, что какая-то часть проникнет и дальше на болота. Пока мы не проведем дополнительные анализы и не объявим, что опасность миновала, вам необходимо соблюдать сугубую осторожность.

— Но ведь мы почти все, что едим, добываем из воды...

— Придется посидеть пока на консервах,— сказал Гендерсон.

Фургон уехал; Чарли опять сел в долбленку и поплыл вниз по ручью на болота. Не одна сотня ярдов пролегла между ним и становищем, а дохлой рыбы все не убавлялось. Когда он вернулся, на мостках его ждала Лилли.

— Гамбо захворал,— сказала она взволнованно.— Съел дохлую рыбу из ручья, а сейчас занемог...

— Где он? — спросил Чарли, не дослушав ее.

— Вон лежит, у кладовки. Обнаружив, где лежит енот, Чарли

стал рядом с ним на колени. Зверек издыхал, это было ясно с первого взгляда. Из пасти у него валилась пена, тело сотрясали жестокие судороги. Когти яростно скребли по земле — как часто, требуя ласки или угощения, он так же отчаянно царапал Чарли по голове... Старый индеец положил голову Гамбо себе на ладонь, поглаживая его другой рукой по спине. На мгновение еноту как будто полегчало; но вот длинная судорога в последний раз прошла по его телу, и он затих навсегда. Долгие минуты Чарли не поднимался с земли, держа мертвого зверька на коленях. Потом встал, отнес его в кладовку и положил на пол.

Он сел у ручья, задумчиво глядя на воды, текущие мимо. Лилли приготовила тушеных овощей, испекла свежий кукурузный хлеб, но старик не притронулся к еде. Горе рушилось на него со всех сторон, не давая опомниться, собраться, вникнуть. Душа просила одиночества и покоя.

Вечером он достал в кладовой несколько досок и, подсев к огню, начал сколачивать маленький гробик. Закончив работу, он опустил в гробик Гамбо, взял тыкву-погремушку, разломил надвое и положил половинки рядом с мертвым енотом. Потом закрыл гроб крышкой, забил и отнес обратно в кладовую...

Наутро, не присев к столу, где стояла миска горячей кукурузной каши и кружка с дымящимся кофе, Чарли отнес гробик в долбленку, сходил за топором и мотком веревки и оттолкнулся шестом от берега. Он плыл вниз по течению мимо отравленных рыб, черепах, аллигаторов — смерть шаг за шагом шествовала по болотам.

Он работал шестом мерно, как заведенный, и даже не заметил, как вышел за границу отравленной зоны. За короткое время долбленая лодочка пересекла болото и окунулась в безбрежное море осоки.

Достигнув Трава-реки, Чарли свернул на восток, а немного спустя — на юг, не останавливаясь, покуда впереди не замаячил большой остров, окруженный плотным кольцом мангровых деревьев с нелепыми корнями, торчащими во все стороны наподобие паучьих лапок, концы которых тонули под водой. За долгие годы в солоноватой затхлой воде накопился бурелом, и в древесных подножиях застоялся всепроникающий гнилостный запах тухлых яиц. Чарли вогнал челнок в нагромождение полусгнивших сучьев, взял под мышку гробик, в руки — топор и веревку и шагнул в воду. Продираясь сквозь мангровую чащобу на сушу, он уже не был мистер Чарли, старик, который слишком зажился на свете и пережил свой век, теперь от головы до пят он был семинол Прыгун, индеец, душой и телом принадлежащий тем дням, когда современных порядков не было и в помине.