Еще до прибытия в Омск Казнаков представил Александру II свои предложения об устройстве университета в Сибири, на что и получил принципиальное согласие. К марту-апрелю 1875 года относится знакомство западносибирского генерал-губернатора с В.М. Флоринским, будущим первым ректором Томского университета. Флоринский проявил осведомленность и напомнил Казнакову о неудавшейся попытке А.С. Норова дать Сибири высшее учебное заведение, а также предложил свои услуги в подготовке проекта сибирского университета47.0 том, что университетское дело удалось двинуть, Г.Н. Потанин 28 апреля 1875 года с радостью сообщал А.С. Гацисскому. Писал он и том, что министр финансов М.Х. Рейтерн выказал готовность дать на университет 250 тысяч рублей48. Заручился Казнаков и поддержкой в университетском вопросе у министра народного просвещения Д.А. Толстого. Подбадривала генерал-губернатора в его прогрессивных начинаниях и либеральная пресса. Газета «Голос» предсказывала Казнакову добрую славу, полагая, что его управление Западной Сибирью составит целую эпоху в ее истории:
основание предложенного им университета будет началом нового периода – периода возрождения, на котором воздвигнется дальнейшее развитие Сибири49.
Даже далекий от Сибири «Одесский вестник», сообщал в июле 1875 года Потанин Ядринцеву, перепечатал из столичных «Новостей» известие, как его назвали, фантастического свойства, что некоторые петербургские профессора готовы отправиться в Сибирь и что в сибирском университете планируют открыть целых три отделения: естественно-историческое, медицинское и промышленное50.
Для Н.Г. Казнакова подготовка местных чиновников, врачей и учителей в самой Сибири становится решающим аргументом в пользу университета. Отток молодой сибирской интеллигенции из края так же, как и для областников, не внушал серьезные опасения Казнакову, и он был готов допустить, в разумных пределах разумеется, сибирский «патриотизм». Насколько такие настроения были в то время распространены, свидетельствует отчет томского губернатора:
Пока наши молодые сибиряки не будут привязаны к своей стране в силу привычки, пока они не будут изучать ее на школьной скамье, пока не в состоянии будут получать живых и никогда неизгладимых впечатлений университетской жизни на месте их будущей деятельности, до тех пор они плохие слуги своей страны51.
Под этими строками вполне могли подписаться и областники.
Однако эйфория от быстрых успехов и радужных ожиданий прошла, и на повестку дня выдвинулись вопросы реализации намеченных планов. У сибирского университета оказалось много не только союзников, но и противников, и не только в стане консерваторов. Сомнения в целесообразности высшего учебного заведения в Сибири высказал один из ведущих публицистов «Отечественных записок» Г.З. Елисеев, сам по происхождению сибиряк. Елисеев не понаслышке знал сибирские реалии: позади у него были голодные годы детства в Таре, семинарская жизнь в Тобольске, а после окончания Московской духовной академии и краткого периода преподавания в Казанской духовной академии – служба в окружных и губернских учреждениях Западной Сибири. Он фактически повторил старые доводы, заявив, что в Сибири слишком мало средних учебных заведений, которые бы дали студентов для университета. Сомневался Елисеев и в том, что удастся поставить преподавание в университете на достойном уровне. Да и вряд ли сибиряк, получивший высшее образование, добавлял он, останется жить в душной атмосфере провинциальной Сибири, где талантливые люди до сих пор затираются. Очевидно, собственная судьба Елисеева убеждала его и в этом. Вместе с тем, не замечая противоречия в своих доводах, он утверждал с присущим критическим ему настроем, что до тех пор, пока в Сибири все важнейшие административные посты будут заняты приехавшими из Европейской России «искателями карьеры, легкой наживы и просто проходимцами», государственная служба в родном крае для образованных сибирских уроженцев останется непривлекательной52. Нужно дать служебные привилегии именно сибирякам, привлечь снова в Сибирь тех, кто ее когда-то покинул, увеличить число сибирских стипендий в университетах Европейской России, и через каких-нибудь десять лет Сибирь получит такое количество образованных элементов, каких она не приобретет в течение 50 лет не только с одним, а с пятью университетами, основанными в Сибири53. В противном случае сибирский университет станет лишь одной обузой для платящего подати мужика.
Опровергая такое мнение, областники считали, что студенты в Сибири найдутся, да и сам университет в сибирских условиях будет более демократичным по своему составу, нежели прочие российские учебные заведения. Г.Н. Потанин прогнозировал, что сама жизнь сделает «мужичьим» сибирский университет54. К тому же расчет, что стипендии и льготы будут менее тягостны для податного населения, чем сибирский университет, как утверждал Потанин, вряд ли верны55. Патриотическое воспитание, развитие местной общественной жизни создадут условия к тому, чтобы образованные сибиряки оставались на родине. С этим связывалась другая, кардинальная для областников задача – формирование своей сибирской интеллигенции. Для областников университет был больше, чем обычное высшее учебное заведение, и этого, видимо, не захотел увидеть Г.З. Елисеев. Еще в своей омской речи Н.М. Ядринцев провозглашал: «В университете вся наша будущность»56.
Следующей преградой на пути к основанию сибирского университета стала проблема выбора для него города. И это имело не только географический интерес. Специфика общественно-экономической жизни сибирских городов могла предопределить будущее университета. О важности выбора города свидетельствовала не только страстная полемика на страницах сибирских газет, но и набор аргументов, которые выдвигали члены специальной правительственной комиссии, созданной для этой цели в Петербурге.
На звание университетского города претендовали Омск, Томск и Иркутск. Омск как административный центр Западной Сибири, казалось бы, имел преимущество: именно здесь сосредоточилась основная масса военных и гражданских чиновников края, за устройство университета в Омске стоял сам генерал-губернатор Н.Г. Казнаков, его поддерживало в этом и Министерство народного просвещения. По инициативе Казнакова омским архитектором Эзетом был уже подготовлен проект университетского здания для Омска. В глазах местной и столичной администрации Омск мог выглядеть предпочтительнее, нежели Томск, наполненный ссыльными (в том числе и политическими), или удаленный Иркутск. Г.Е. Катанаев в статье «Томск или Омск?», отстаивая интересы Омска, вопрошал: «Но чем же хуже административно-казенное влияние Омска ссыльно-купеческого влияния Томска?»57 В пользу Омска был еще один весомый довод: университет мог бы распространить свое влияние и на степные области, где проживали не только казахи и казаки, но куда направлялась мощная волна русских переселенцев.
Хотя при рассмотрении этого вопроса 6 апреля 1877 года в Государственном совете большинство поддержало выбор Омска, все же решили создать еще одну комиссию, которая бы тщательно изучила все обстоятельства этого дела58. Однако у Томска нашлись свои влиятельные защитники. Ставший к тому времени членом Государственного совета бывший восточносибирский генерал-губернатор граф Н.Н. Муравьев-Амурский писал 5 мая 1877 года А.В. Головнину, что он не разделяет мнение о выборе Омска и будет говорить об этом на общем собрании Государственного совета. «Для этой цели, по мнению моему, – заключил он, – должен быть Томск или Иркутск»59. Бывший тобольский губернатор А.И. Деспот-Зенович подготовил для комиссии пространную записку о том, что ссылка для Сибири не так уж и страшна60.
Областники первоначально высказывались в пользу Иркутска, но затем отдали свои симпатии Томску61. Влияние на полемику оказала появившаяся 31 октября 1876 года в иркутской газете «Сибирь» статья Г.Н. Потанина об Омске с красноречивым названием: «Город Акакиев Акакиевичей»62. Н.М.Ядринцев буквально осаждал В.М. Флоринского, которого уже тогда прочили в ректоры будущего сибирского университета, письмами, в которых повторялась одна мысль:
…в Омске, под крылом генерал-губернатора, университет погибнет, что нравственная атмосфера там неудовлетворительная, ссыльных почти столько же, как и в Томске, что помощи от города нельзя ждать никакой и что Омский университет никогда не будет привлекать сочувствие сибиряков63.
Не пугало областников и то, что вряд ли университет в Томске «начнет давать людей, независимых от капитала», более тлетворным им казалось бюрократическое влияние64. По мнению Потанина, наоборот, университет будет способствовать «культурной шлифовке» сибирской буржуазии, формированию «благородных» предпринимателей с осознанными патриотическими чувствами к Сибири65. Их не мог не вдохновлять пример известного сибирского мецената Сибирякова, который был однокашником некоторых из них по Петербургскому университету.