Следует решить, должно ли предоставить дальнейшее развитие Сибири из начал, в ней уже существующих, или должно стараться привить к ней общие жизненные начала, которые усвоились прочими частями государства… Первое приведет, без сомнения, к развитию Сибири на основаниях, не соответствующих потребностям русской жизни и не сообразных с началами монархическими. Последнее требует водворения в Сибири сословия дворян с предоставлением им права собственности на землю, т. е. такого сословия, которое, будучи привязано к стране материальными выгодами и составляя часть постоянного населения, по образованию своему и общественному положению могло бы быть связующим между правительством и крестьянством и поставлять из среды своей верных слуг престолу и безусловных исполнителей воли монаршей20.
Считалось, что, не имея земельной собственности в крае, дети сибирских чиновников, получив высшее образование, все равно будут стремиться покинуть Сибирь. Поэтому в проекте плана работ II Сибирского комитета, учрежденного в 1852 году, уже было официально закреплено, что высшее учебное заведение в Сибири может быть основано не раньше, чем там появится особое дворянское сословие21. Однако планам насаждения за Уралом помещичьего землевладения не суждено было сбыться, что поставило под сомнение и решение университетского вопроса для Сибири.
В ходе этой дискуссии главноуправляющий II Отделением Его Императорского Величества канцелярии гр. Д.Н. Блудов, опираясь на доминирующий старый тезис, что Сибирь «есть, так сказать, запасной край России», предлагал не спешить. Он утверждал, что для образования сибирского чиновничества в настоящее время достаточно выделяемых мест в Казанском университете. Но Блудов отвергал план насаждения помещичьего землевладения в Сибири, лучше «бодрять, поощрять полезные в сем крае предприятия по разным отраслям промышленности и торговли, охранять ее действия и вообще людей, свободно там водворяющихся, силою закона и благоразумного, беспристрастного управления»22. Министр государственных имуществ гр. П.Д. Киселев, для которого Сибирь была зоной особого внимания, также отнесся с большой осторожностью к помещичьему проекту Анненкова, видимо, оберегая прежде всего казенный интерес. Согласившись, что необходимо дать сибирскому чиновничеству средства к образованию их детей, он ограничился предложением усовершенствовать уже существующую систему обучения в сибирских гимназиях. Фактически это было дальнейшим развитием ранее высказанных идей: учредить при гимназиях «высшие классы», в которых бы преподавались законоведение, судопроизводство и основы делопроизводства. Окончившим с «отличием» такие «высшие классы» можно было бы присваивать сразу XII классный чин, а остальным – XIV. Кроме того, Киселев настаивал, что в условиях Сибири не следует делать различия между детьми чиновников и дворян-помещиков23.
В результате Сибирский комитет 22 ноября 1852 года постановил, что учреждение высшего учебного заведения в Сибири было бы «не только преждевременным, но даже едва ли полезным и удобным». Это вызовет неоправданные расходы, и к тому же за Уралом слишком мало лиц, действительно испытывающих потребность в высшем образовании. Сибирская элита состоит преимущественно из чиновников и купцов, для которых достаточно имеющихся учебных заведений, а также выделенных сибирякам 28 вакансий в Казанском университете. Богатое же купечество, посчитали в Сибирском комитете, вполне способно за свой счет отправлять своих детей учиться в столичные университеты24. Как и 20 лет назад, Сибирский комитет предлагал расширить сеть низших и средних учебных заведений в самой Сибири, хотя уровень предложений заметно снизился.
Сибирские генерал-губернаторы и губернаторы уже не замахивались на создание сибирского университета, более прагматично концентрировали свое внимание на среднем и низшем уровнях образования. На этом настаивал и западносибирский генерал-губернатор Г.Х. Гасфорд. Он также предлагал уровнять в правах на льготы и привилегии за службу за Уралом сибирских уроженцев, получивших высшее образование, с приезжающими из Европейской России25.
Неожиданно против сибирского университета и привилегий для сибирских уроженцев выступил генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев (будущий граф Амурский), которого потом назовут «сибирский янки». Его позиция объяснялась той борьбой, которую ему пришлось вести в эти годы с оппозицией иркутского купечества и сроднившегося с ним местного чиновничества. В отзыве на отчет Анненкова Муравьев довольно категорично заявил, что вообще что-либо менять в системе образования в Сибири нельзя,
особливо в тех видах, чтобы заведения эти образовывали для Сибири чиновников из тамошних уроженцев, которые, имея родственные и другие там связи и получив там первоначальное воспитание, неминуемо получают и то пагубное направление, которым отличается сословие местных купцов и чиновников. Гораздо полезнее, чтоб присутственные места в Сибири наполнялись благонамеренными людьми, рожденными и получившими надлежащее образование во внутренних губерниях России, а если даже и из сибирских уроженцев, то, во всяком случае, таких, которые с юных лет удалены были для воспитания с места их родины и тем избавились от заразы, сильно распространившейся в сибирском крае в этом классе26.
В 1858 году именно Муравьев помешал министру народного просвещения А.С. Норову сдвинуть с мертвой точки вопрос о сибирском высшем учебном заведении. Не помогло и то, что Норов заручился поддержкой Александра II и был уже готов заняться «начертанием плана сего высшего учебного заведения, которое, не теряя своего университетского характера, должно быть числом, составом и направлением своих факультетов приспособлено к потребностям страны»27.
Новый этап в развитии университетского вопроса в Сибири начался в 1860-е годы, и не только совпал с эпохой «великих реформ», но и стал частью пробуждающегося общественного сознания самих сибиряков. В борьбу за открытие высшего учебного заведения за Уралом вступила сибирская общественность, сделав это частью своего рода программы за уравнение в правах Сибири с Европейской Россией. Из разговоров в тесных кружках сибирской интеллигенции или в сибирских землячествах в столицах и Казани университетская тема выходит на страницы журналов и газет. Примечательно, что в данном вопросе общественные инициативы, как правило, находили, пусть и осторожную, поддержку местной высшей администрации. В 1860 году в Иркутске вокруг чиновника Б.А. Милютина, брата известных реформаторов Н.А. и Д.А. Милютиных, сложилась небольшая группа единомышленников (братья Павлиновы, С.И. Турбин и др.), которые живо обсуждали перспективы открытия сибирского университета. В Главном управлении Восточной Сибири их поддерживал В.Д. Карпов, игравший, по свидетельству Б.А. Милютина, при генерал-губернаторе М.С. Корсакове важную роль28. Воспитанник Царскосельского лицея Карпов и в Сибири мечтал создать что-то вроде альма-матер, где бы готовились образованные чиновники. Милютин впоследствии писал, что в 1860 году состоялся торжественный обед, на котором произносились в духе времени речи, обращенные к иркутскому губернатору П.А. Извольскому. Последний выразил готовность поддержать идею создания университета в Восточной Сибири, но интриги не дали ему развернуться, и он вскоре вынужден был оставить свой пост. Сменивший его Н.Ф. Щербатский с еще большим энтузиазмом поддержал это начинание: был разработан проект учреждения университета с медицинским и юридическим факультетами. Но и этот проект не дожил до стадии серьезного обсуждения. На смену ему, по свидетельству Милютина, был составлен еще более грандиозный план создания «целой системы народного образования в крае, которую предполагалось осуществить при содействии виноторговцев. Во главе системы должно было стоять нечто вроде ликея (выделено в тексте. – Л.Р.), в который с прибавкой двух старших классов (8 и 9) должна была преобразоваться иркутская гимназия»29.
Идею сибирского университета поддерживал и тобольский губернатор А.И. Деспот-Зенович, известный своими либеральными взглядами30. Для финансового обеспечения иркутского плана им предлагалось установить 10%-ный сбор с ведра водки, выкуриваемой в Сибири, и ввести дополнительный налог с золотопромышленников31. Но и этот план, по словам Милютина, «заглох где-то». Правда, в 1864 году сибирским казенным стипендиатам было разрешено наряду с Казанским поступать и в столичные университеты, а в 1872 году в Петербургском университете было учреждено несколько специальных сибирских стипендий.
К тому же 1860 году относится обсуждение университетского вопроса на собраниях студентов-сибиряков в Петербурге. В числе участников этих собраний Н.М. Ядринцев называл Н.М. Павлинова, братьев А. и И. Черемшанских, А.К. Шешукова, С.С. Шашкова, инициатора создания сибирского студенческого землячества в Петербурге казака Сидорова, поэта И.В. Федорова-Омулевского, художника Пескова, будущего бурятского просветителя И. Пирожкова и др. В известной степени областническая идея как раз и формировалась вокруг таких вопросов, как университетский вопрос. В юном воображении влюбленных в свою родину сибиряков уже рисовались дивные картины будущего: