Письмо Терезы было еще одним таким мячиком, который подбросил мне неведомый игрок. Надо просто отбить мяч и ждать новой подачи. Мне снова предлагали наслаждаться игрой. Снова плыть по течению.
Я аккуратно сложил письмо и спрятал в карман пиджака, висящего на стуле. Подошел к зеркалу и провел рукой, по начавшему зарастать щетиной лицу. Достал из чемодана пятьдесят долларов. Вышел из номера и тщательно, на ключ, закрыл дверь. Мне надо было на набережную. Разменять деньги и побриться. А решение я уже принял.
Сцена 51
Вернувшись из города, я расположился за столиком в гостиничном ресторане и попросил принести мне перо и бумагу. Неожиданно моя просьба вылилась в целое парадное шествие. Впереди процессии шел китаец, к которому я обратился с просьбой. Он нес письменный чернильный прибор. Этакая мраморная подставка с двумя стеклянными чернильницами. В подставке была выточена ложбинка, в которой лежала ручка с металлическим пером и рукояткой из темного дерева. За ним шел другой китаец. Он нес перед собой папку, в которой, как потом выяснилось, были листки желтоватой бумаги. Завершал процессию мальчишка-китайчонок, в руках которого было две свечи. В мраморной подставке письменного прибора, по краям были небольшие углубления, в которые мальчишка вставил свечи, а китаец, возглавлявший процессию, чиркнул спичкой и зажег их. В ресторане был полумрак, и свечи оказались к месту.
С трудом справившись с ответным письмом, я попросил все того же старшего слугу-китайца отнести письмо мисс Одли.
Тереза откликнулась сразу. Ну, как сразу? Я успел заказать и почти выпить бокал белого вина. Мысли, с которыми я провел «в обнимку» два дня никуда не исчезли, но мой план смог их слегка отодвинуть. Еще раз просмотрел газету «Гонконг обзевер», которую захватил из ресторана на набережной, где плотно поел. Европейские и американские газеты были месячной давности, а вот местная газета постаралась. Само землетрясение в Сан-Франциско и его последствия были описаны в ней так подробно, что закрадывалось сомнение в их достоверности. Но если и половина из того, что написано было правдой, то картина складывалась печальная. Что-то я помнил о подобном землетрясении в СанФранциско из своей прошлой жизни. Кажется, смотрел фильм, а в нем вспоминали это событие. После него пришлось восстанавливать почти весь город. Раз так, то понятно, почему Тереза прекращает свое путешествие и возвращается обратно. У редакции просто нет денег на его продолжение или деньги есть, но они нужны на более неотложные задачи.
Появилась Тереза, я встал и пригласил ее за столик. Выслушал слова соболезнования, стараясь не вдумываться в их смысл. Пусть на время я отделюсь от всего этого.
Тереза посмотрела, что я пью и тоже заказала себе вина.
— Мистер Деклер, — сказала она. — Вы написали, что у вас есть некое дело ко мне. Вам надо что-то передать в Сан-Франциско?
— Не совсем так, — я сбился на банальность, но сходу предложить Терезе деньги на путешествие я не мог. — Скажите, мисс Одли, вы хотите продолжить свое кругосветное путешествие?
— Что? — воскликнула Тереза. Видимо такого вопроса она не ожидала и у нее получилось достаточно резко. — Извините, что значит продолжить путешествие?
После вопроса девушки, все стало казаться мне не таким простым, как казалось еще минуту назад. Это я перекати-поле. Это у меня нет дома. Это меня никто не ждет. Потому я готов ехать и ехать вперед, заставляя картинку за окном постоянно меняться. Только бы не остановить это, развлекающее меня, мелькание. Только бы не остаться наедине со своими мыслями. Тереза же — совсем другое дело. У нее есть работа, дом, возможно, некая личная привязанность, планы на будущее. И тут я, со своим предложением еще немного помучиться.
— Я подумал, — начал я неуверенно. — Что, возможно, вы заинтересованы продолжить свое путешествие.
Удивительно, но сразу Тереза не отказалась.
— Но…, - начала она. — Я же не просто так путешествую.
Мне показалась, что она хотела продолжить, но не закончила свою фразу «Я же не просто путешествую, как вы»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это задание редакции. Я пишу путевые заметки, а они публикуют, — она запнулась. — Вернее публиковали. Вы ведь, наверное, уже знаете о несчастье случившемся в моем городе.
Я кивнул.
— Мне телеграфировали, что редакция разрушена, — продолжила Тереза. — И мои заметки никому уже не нужны.
— Вы могли бы написать книгу по результатам своего путешествия.
— Наверное, могла, — ответила Тереза. — Но теперь это уже в прошлом. Редакция приняла решение, а без их содействия, как вы понимаете, я не могу продолжать путешествие.
— Если дело только в этом, то я могу помочь решить эту проблему, — сказал я.
Деньги у меня были. Только деньги у меня и оставались. Вера ушла. Дружбы с Генрихом у меня теперь не получится. И только деньги, сохраняя мне верность, продолжали лежать в моем чемодане, завернутые в старую рубашку Деклера. Если их разделить на три части: мне — на житье, Генриху — на учебу, то получится около трех тысяч долларов, которые я мог дать Терезе для продолжения ее странствий.
— Что вы имеете ввиду? — спросила Тереза.
— У меня есть деньги для путешествия, — просто сказал я. Мне надоело ходить вокруг да около. «На дворе капитализм, Тереза!» — мысленно воскликнул я. — «Пора перестать стесняться слова «деньги»!»
Но девушка думала иначе. Она покраснела и сказала:
— Мистер Деклер, если бы я не считала вас порядочным человеком, то наш разговор был бы окончен.
— Почему?
— Разве вы не понимаете, что это неприлично?!
— Нет, не понимаю, — честно признался я. — Я не сказал и не сделал ничего неприличного.
— Но…, - начала Тереза.
— Нет, подождите, — я не дал ей продолжить. — Я не собираюсь требовать ничего взамен. В чем здесь неприличность?
Возникла пауза. Краска отлила от лица Терезы.
— Я верю вам, мистер Деклер, — сказал девушка. — Но другие… другие люди могут подумать … совсем другое, — закончила она.
«Обычай — деспот средь людей,» — подумал я.
Мы помолчали.
— А если, — что «если» я не знал, но какая-то идея начала формироваться в моей голове, а я помогал ей словами. — А если…
— Скажите, мисс Одли, — задал я вопрос, который надо было задать с самого начала. — А сами вы хотели бы продолжить путешествие? Ну, если бы все приличия были бы соблюдены?
— Да, — неожиданно просто ответила Тереза.
— Тогда у меня к вам большая просьба. Дайте мне пару дней, и я найду выход, — попросил я.
— Хорошо, — согласилась Тереза.
«Как-то она немногословна,» — подумал я. — «Испугалась? Но чего?»
— Спасибо вам, — сказал я. — Сейчас мне надо в банк и на телеграф, а потом я расскажу вам, что у меня получилось. И знаете…, - я вспомнил, с каким трудом писал допотопной ручкой на ворсистой бумаге письмо этой молодой женщине. — Можно я не буду писать вам письмо, а просто постучу в дверь вашей комнаты. Вот так, — я изобразил стук. — Два коротких и один длинный. Это будет означать, что я жду вас здесь.
Удивительно, но Тереза не стала возражать против такого способа связи, но в свою очередь она задала мне другой вопрос:
— Мистер Деклер, а зачем все это нужно вам?
Тереза очень серьезно смотрела на меня и ждала ответа.
Рассказать ей, что я решил перехитрить судьбу? Судьба, прислав мне письмо Терезы, в котором та написала, что возвращается в Сан-Франциско, рассчитывала, что я просто кивну. Может быть, приду проводить свою случайную попутчицу. Помашу отплывающему пароходу. А я решил поступить по-своему. Довольно плыть по течению. Ничего хорошего мне это пока не принесло. Но я не сказал правды. Я выбрал более простой ответ.
— Я хочу, чтобы все было как раньше, — сказал я. Это тоже было правдой, хотя и не всей.
— Понимаю, — Тереза все также серьезно посмотрела на меня своими большими красивыми глазами. — Я буду вас ждать, мистер Деклер.
Сцена 52
Вернувшись в номер Тереза устало опустилась в кресло. Двери на террасу были открыты, была середина дня, но с вершины пика Виктории дул приятный свежий ветерок.