Читать интересную книгу Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме - Александр Терентьев

Однако после той абсолютной ненависти, которую вызывала администрация Буша, «обамамания», охватившая многие страны, была вполне предсказуемым явлением. Поначалу к новому американскому президенту настороженно отнеслись только в Восточной Азии.

«КИТАЙСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ГОРКИ»

Сразу после того как демократическая администрация завоевала Белый дом, бывший советник Буша Майкл Грин заявил, что «историки будут оценивать ее деятельность в зависимости от того, как сложатся отношения США со странами Восточной Азии, и, в первую очередь, с Китаем» [229] . И не случайно, занявшая пост госсекретаря Хиллари Клинтон первый свой вояж совершила именно в этот регион.

Ее предшественники расставляли приоритеты иначе. Колин Пауэлл, например, начинал свою деятельность с визита в Египет, Израиль и Палестинскую автономию, а Кондолиза Райс – с путешествия по странам старой Европы. В Восточную Азию глава Госдепа США отправилась впервые со времен администрации Кеннеди, когда на этом посту находился известный евроскептик Дин Раск (его повышенный интерес к региону обернулся для Америки вьетнамской катастрофой).

Охваченные обамаманией европейцы не сомневались, что главным приоритетом для новой администрации станут трансатлантические отношения. Назначение Хиллари Клинтон на пост госсекретаря лишь укрепило их уверенность, ведь бывшая первая леди не раз заявляла о том, что страны ЕС являются самыми надежными союзниками США. В Старом Свете были убеждены, что первый визит она нанесет в одну из европейских столиц. Правда, после военной операции в Газе политологи объявили, что Клинтон отправится на Ближний Восток, а когда главным внешнеполитическим приоритетом США была объявлена война в Афганистане, заговорили о центральноазиатском направлении.

О Восточной Азии почему-то никто не вспомнил, хотя выбор госсекретаря представлялся весьма логичным. Не секрет, что в международной политике центр тяжести перемещается с Атлантики на Тихий океан, и без участия азиатских гигантов невозможно решить ни одну из глобальных проблем. К тому же Восточная Азия – единственный регион, в котором после правления Буша сохранился позитивный имидж Америки. По данным чикагского Совета по международным отношениям, за годы республиканской администрации американское влияние здесь только увеличилось.

С другой стороны, к победе Обамы в Восточной Азии отнеслись настороженно. В Китае, Японии и «странах-драконах» в политике ценят постоянство, а не перемены. Как утверждал основатель Французского института международных отношений Доминик Моизи, «в отличие от Европы, которая является реформаторским континентом, азиаты всегда будут выступать за сохранение статус-кво, и поэтому Обама, призывающий к радикальным переменам, вызывает у них непонимание и неприязнь» [230] . Даже в Пекине неоконсервативная администрация Буша, которая считала Китай главным геополитическим соперником США, воспринималась как более предсказуемый партнер по переговорам. Что уж говорить о Японии, где элиты были кровно заинтересованы в «жесткой власти» Соединенных Штатов, способных уравновесить набирающий силу Китай. Многих азиатских экспертов пугала склонность Обамы к компромиссам. «Они боятся его выдержанности, неторопливого стиля управления, – утверждал бывший посол США в ООН Джон Болтон, – и, что бы они ни говорили о Буше и ковбойской дипломатии, пассивная Америка – это совсем не то, чего они хотят» [231] . Еще одной причиной недоверия к новому американскому президенту в Восточной Азии стали его протекционистские взгляды. Для стран этого региона, во многом живущих за счет экспорта в Соединенные Штаты, отказ от политики свободной торговли мог иметь очень серьезные последствия.

В ходе своего азиатского турне Клинтон попыталась успокоить местные элиты, заверив их, что лозунг «Покупай американское», который стал частью плана стимулирования экономики США, относится лишь к государственным предприятиям и не отразится на торговых отношениях с Америкой. Кроме того, госсекретарь заявила, что первоочередной задачей для новой администрации является «создание союзов в Азиатско-Тихоокеанском регионе», и поездка по странам Восточной Азии должна способствовать ее реализации. В Токио Клинтон была вынуждена исправлять собственные ошибки, допущенные во время предвыборной кампании. Дело в том, что в своей программной статье в Foreign Affairs она слегка переборщила с реверансами в сторону Китая, не уделив при этом должного внимания традиционному союзу с Японией. Во время поездки она попыталась реабилитироваться, провозгласив американо-японский альянс «краеугольным камнем внешней политики США» и пригласив премьер-министра Японии Таро Асо стать первым иностранным лидером, который посетит нового президента в Вашингтоне.

Еще одним союзником США в регионе оставалась Южная Корея, традиционно сохраняющая враждебное отношение к Японии. И хотя у Соединенных Штатов, говорили специалисты, есть оборонные соглашения с обеими странами, их армии практически не контактируют. «Это совсем не похоже на трехсторонний альянс, – писала The Washington Times. – Корейско-японские исторические противоречия – слабое звено американской стратегии безопасности в Азии. Единственное, что объединяет двух американских союзников в регионе, – это жесткий подход к северокорейской проблеме» [232] . Неслучайно, находясь в Сеуле, Клинтон позволила себе ряд резких высказываний в адрес Пхеньяна. Она назвала режим Ким Чен Ира «тиранией» и подняла даже запретную тему о смене власти в коммунистической республике.

Воинственная риторика Клинтон контрастировала с обещанием Обамы возобновить переговоры с лидерами Северной Кореи, однако это был единственный способ завоевать доверие японской и южнокорейской элиты. Стоит отметить, что начиная с 2006 года политика Госдепартамента на восточноазиатском направлении сводилась к попыткам убедить Пхеньян отказаться от ядерной программы. Бывший помощник госсекретаря по Восточной Азии, Кристофер Хилл, который, кстати, сопровождал Клинтон в поездке, готов был ради этого пожертвовать особыми отношениями с Токио и Сеулом. «Но Клинтон отступила от доктрины своих предшественников, – писал эксперт Сеульского экономического института Дон Ен Суен, – не соглашаясь вести переговоры с Пхеньяном до тех пор, пока он не изменит отношения к соседям» [233] .

В ходе своего турне Клинтон посетила также Индонезию, самое густонаселенное мусульманское государство. К администрации Обамы в этой стране отношение было позитивным (ведь в детстве новоиспеченный президент США прожил здесь четыре года). Для Соединенных Штатов же Индонезия являлась примером государства, совмещающего исламскую идеологию с принципами модернизации. К тому же Джакарта обладала определенным влиянием в Ассоциации государств Юго-Восточной Азии, и Клинтон не преминула этим влиянием воспользоваться. Она провела встречу с генеральным секретарем АСЕАН Сурином Питсуваном и пообещала присоединиться к Балийскому договору о дружбе и сотрудничестве в Юго-Восточной Азии, что в свое время отказывалась сделать администрация Буша.

Конечной точкой азиатского турне Клинтон стал, разумеется, Пекин. Еще во время предвыборной кампании Хиллари отмечала, что американо-китайские связи будут играть решающую роль в формировании мирового порядка XXI века. «Демократическая администрация унаследовала прекрасные отношения с Китаем» [234] , – утверждал Дэвид Шамбо, директор центра китайских исследований в Университете Джорджа Вашингтона. «Отношения Китая и Соединенных Штатов перешли в зрелую фазу [235] , – вторило ему новостное агентство Xinhua, – и Обама вряд ли откажется от достижений предыдущей администрации, которая добилась настоящего прорыва в этих отношениях». Команда Буша в первую очередь уделяла внимание экономическому диалогу, стараясь не раздражать китайских партнеров нравоучениями. Эксперты опасались, что Хиллари Клинтон, которая еще в 2008 году призывала бойкотировать Олимпийские игры в связи с событиями в Тибете, постарается вернуться к правозащитной тематике. В Китае многие вспоминали ее знаменитую речь 1995 года, в которой она заявила, что правящий коммунистический режим систематически нарушает права человека.

Однако в ходе визита Хиллари даже не заикнулась о политических разногласиях, что, разумеется, вызвало критические замечания со стороны правозащитных организаций, таких, как «Международная амнистия» и Human Rights Watch. Прежде всего молчание Клинтон объяснялось желанием новой администрации «переформатировать отношения с Пекином». В этом смысле заслуживало внимания предложение Збигнева Бжезинского о создании так называемой «большой двойки» – неформального союза Соединенных Штатов и Китая. По мысли Бжезинского, который был советником Обамы по вопросам внешней политики во время предвыборной кампании, такая организация отражала бы реальный расклад сил на мировой арене. «Идея о создании «двойки», – писал политолог, – должна найти отклику президента Обамы, внутренне склонного к урегулированию противоречий. Несомненно, ее позитивно воспримет и председатель Ху Цзиньтао – автор концепции «гармоничного мира» [236] . К формированию особых отношений с Китаем Обаму призывали многие эксперты, а профессор Гарварда Нил Фергюссон предлагал даже создать единое экономическое пространство – так называемую Киамерику.