Среди дня нас посетили обнинцы во главе с Жоресом Медведевым. Жорес Александрович сделал несколько неплохих снимков.
24 октября встали рано, в 5 часов утра. В начале 7-го уже выезжаем. Нас везет на своей машине один знакомый, который еще с вечера приехал к нам, как было с ним условлено. До свидания, Борзовочка, до следующей весны! Погода будто дожидалась, когда мы расстанемся с дачкой. Сразу резко изменилась. Дождь перешел в снег. Поднялся сильный ветер, который дул нам навстречу, не давая возможности водителю развивать скорость более 40 километров в час. Я нервничаю, потому что рискую опоздать на поезд (во второй половине дня я должна быть в институте). А тут еще мой муж принялся учить меня, как завести остывшую машину, если она заупрямится, когда поеду встречать его в Рязани на вокзал. Крутя ручкой и с закорачиванием! Наш водитель попытался было остановить его ("Это уж слишком!"). Однако моего мужа это не остановило. Позже он сказал мне о нем по этому именно поводу: "Он - бабий угодник". И сказал с гордостью: я, дескать, не таков!
Ближе к Москве буря утихла. Машина сделала рывок и помчала нас со скоростью 90 километров в час. Уже в Москве при переезде с Ленинского проспекта на проспект Вернадского попали в огромную лужу, протянувшуюся на добрую четверть квартала. Выезжали из нее, замерев, на первой передаче. После купанья мотор стал глохнуть, а тормоза - работать на один бок. Александру Исае-вичу это послужило поводом лишний раз убедиться, что ездить можно от нас только по Ленинскому проспекту. Он любит этот путь еще и потому, что может лишний раз посмотреть на дом на площади Гагарина, который в свое время1 строил...
1 С осени 1945 до лета 1946 года.
Несмотря на все препятствия, без 10 минут восемь я была посажена Александром Исаевичем в ташкентский товарно-пассажирский поезд (через два года мы будем ехать в нем вместе, но по очень грустному поводу), в 12 часов была уже дома, а в 3 часа ушла в институт читать очередную лекцию.
Стоило нам распрощаться с нашей дачкой, как наступила зима. Мороз до 10° ниже нуля. Ветер. Поземка. И в такую погоду надо встречать мужа на "Денисе"! Ко мне в тот день, 28 октября, пришла Наташа Радугина, мой верный помощник в самых трудных делах. Чередуясь, мы раз по 10-20 крутили ручкой, предварительно закоротив аккумулятор. Наконец, ура, машина завелась. Были очень с ней рады и очень горды.
Когда везла мужа домой, он спросил у меня, когда я убрала проволочку с аккумулятора. Я ответила, что после того, как вода нагрелась до 40°. "Это очень плохо, ты могла разрядить аккумулятор!" (Оказывается, ее нужно было убрать тотчас же после того, как машина завелась.)
И действительно, остановив "Дениса" у дома, чтобы выгрузиться, мы уже от стартера его не завели, снова крутя ручкой. И сразу же радость встречи потускнела. И лишь через несколько дней пришла обоюдная теплота. А подумать: народу приехало мало, было много вполне доступных такси, да и громоздких вещей не было. В каждой руке у Александра Исаевича было по две вещи: портфель, рюкзак, чемоданчик и пишущая машинка (он вообще не любил пользоваться большими чемоданами).
Из Москвы приехала новая "игрушка" - диктофон. Мы ее сразу же назвали "Дикки". В нем было много всевозможных приспособлений. Теперь будет мне легко печатать с него на машинке: нажал кнопку (можно даже ногой на педаль) - остановка, снова нажал - пленка крутится снова, и очень легкая перемотка...
Александр Исаевич привез из Москвы много вырезок из иностранных газет и журналов о "Круге" и о "Раковом корпусе". Дел теперь хватит!
На следующее же утро после приезда мужа мы с ним слушали по "Голосу Америки" рассужде-ния какого-то профессора (кажется, Холдера), что в СССР теперь в литературе - не только соцреа-лизм, есть еще Солженицын. Что, кроме политической окраски произведений, для Солженицына характерно еще и то, что он каждого героя показывает не как политическое лицо, а просто как человека. В этом профессор X. видит продолжение традиций русской классики.
Какая же у Александра Исаевича на очереди работа? Подходит срок сдачи в Мосфильм его сценария.
В свое время я описывала, как возникла у моего мужа идея написать сценарий "Тунеядец". Это было связано с аварией, которую он сам потерпел со своим "Денисом" и с его ремонтом. Теперь он очень рад, что тогда же, под настроением, набросал начало сценария. Благодаря этому смог сразу войти в него.
И все-таки Александр Исаевич пишет сценарий, насилуя себя.
"Это - не нравственно: писать то, что можно не писать", - говорит он мне. Иногда с вечера слышу от него: "Не представляю, как это я завтра буду работать над сценарием". Но приходит утро, и что-то все-таки получается... "Наконец, кажется, пишется..."
В общем, Александр Исаевич так и проработал над сценарием без энтузиазма. 11 ноября сценарий в рукописи готов. Муж садится печатать его на машинке. А 17 ноября мы узнаем, что Веронике был дружеский звонок: советовали, чтоб Александр Исаевич дал сценарий вовремя, а то могут придраться (ведь ему уже дважды продляли срок сдачи!). Но и без "дружеских" советов сценарий уже у конца. Муж дает мне прочесть. Мне нравится: очень живые герои, забавный сюжет!.. Даем прочесть маме. Маме - второй читательнице - сценарий тоже понравился, много смеялась... 22 ноября Александр Исаевич повезет сценарий в Москву, сначала покажет друзьям, а 26-го (срок сдачи) отдаст в Мосфильм. Несколько страниц Александр Исаевич сделал вставными: можно читать с ними и без них (нумерация у них своя). Друзьям даст читать полностью, а в Мосфильм пойдет без дополнения.
Еще в начале ноября Александр Исаевич виделся с Эрнстом Сафоновым. Узнал от него, что летом рязанские деятели уговаривали рязанских писателей дать в "Приокскую правду" статью против Солженицына. Но те... устояли. В настоящее время прямых указаний насчет мужа Сафонов не получает, но чувствует: рязанских деятелей очень давит, что Солженицын живет у них.
Под влиянием этого разговора у Александра Исаевича родилась мысль предложить Рязанскому отделению в одну из ближайших "пятниц" почитать рязанским писателям "Раковый корпус". Понятно, Сафонов ничего сам не решит, будет советоваться. Ну и пусть! 12 ноября в Рязанское отделение пошло письмо:
"Уважаемый Эрнст Иванович!
Около двух лет назад секция прозы Московского отделения СП провела обсуждение 1-й части моей повести "Раковый корпус". В обсуждении приняло участие около восьмидесяти писателей, среди них многие с выдающимися именами. Автору было весьма поучительно и интересно получить такой широкий профессиональный отзыв о своей тогда еще не законченной работе.
Судьба повести сложилась так, что, несмотря на постоянное желание "Нового мира" напечатать ее, она до сих пор не могла еще появиться на его страницах. Это очень сузило круг читателей повести, а также (особенно для автора) и круг критики ее.
Я предлагаю Вам на одной (или нескольких) из "пятниц", проводимых вашим Рязанским отделением СП, устроить читку глав из моей повести "Раковый корпус". Мне хотелось бы познакомить хотя бы с отрывками из этой повести моих коллег по областной писательской организации и группирующихся вокруг нее начинающих авторов. Для рязанской же писательской организации это естественное и привычное дело: знакомиться с последними работами своих авторов и высказывать им свои мнения и критические замечания.
Я буду признателен Вам, если Вы сумеете выделить для этого какие-то из "пятниц" предстоящей зимы, а может быть, первую - даже в течение ближайшего месяца?
С уважением (автор)".
Ответа на это письмо не последовало.
Возвращаясь к тому разговору, который состоялся у Александра Исаевича с Сафоновым, упомяну еще об одном. Сафонов спросил у Солженицына:
- Как будет РСФСРовская писательская организация реагировать на ваше 50-летие?
- Да никак не будет реагировать, - убежденно ответил Александр Исаевич. - Не заметят - и все.
А между тем приближающееся 50-летие моего мужа уже носится в воздухе. Многим так не терпится скорее поздравить Солженицына и выразить ему свои чувства, что первые поздравления пришли за целый месяц1 до юбилея. А Елизавете Денисовне Воронянской показалось мало выразить свои чувства в словах, от нее пришел... ковер! да еще ярко-красный!.. Мы уже знаем точку зрения мужа на подарки: "Всякий подарок пытается формировать нашу жизнь и сознание сторонне ей, внешне для нее, вопреки нашей воле..." и т. д. А потому не приходится удивляться, что ковер тут же был отослан назад.
1 19 ноября 1968 года.
В этот день, 13 ноября, произошло и еще одно событие: к нам из Москвы приезжала Е. Светлова с еще одной знакомой на своей "Волге", о чем-то надо было срочно сообщить Александру Исаевичу. Мама, как и всегда, проявила максимум радушия и накормила приезжавших вкусным обедом. (Знала бы она, кого она угощала!)
Муж остался недоволен мною, что я не столько интересовалась причиной приезда неожиданных гостей, сколько сетовала, что я с ними не повидалась (была в это время в институте).