Читать интересную книгу Боль мне к лицу (СИ) - Магдеева Гузель

— Нет, можешь приберечь себе. Личность не выявили?

— Выявили. Она, кстати, лежала в той же больнице, что и ты, и буквально на днях родители вытащили ее оттуда. Столько лет бились, — он горько усмехается, качая головой, а я чувствую, как темнеет перед глазами мир. Я протягиваю руку, касаясь плеча Доронина, и сжимаю, чтобы чувствовать живое тепло рядом.

— Ваня, — говорю, а сама боюсь произносить следующую фразу, — ее не Лиля Романцева зовут?

Доронин поворачивается ко мне, и я понимаю, что угадала.

Солнце. Тонкая, почти эфирная девушка, родители которой подали документы в Страсбургский суд, увидев, что с ней сделали врачи. Сколько ночей мы провели, тихонько перешептываясь между собой, сколько секретов мне поведала она. И теперь какой-то псих подвесил ее, словно тушу для разделки. Солнце больше нет.

— Аня, — на светофоре Иван кладет руку мне на ногу, и все, о чем я могу думать, несмотря на новость о Лиле, — как приятны и волнительны его прикосновения. — Он точно был там?

— Что? — не сразу понимаю, о чем собеседник спрашивает меня. — Ты шутить? Конечно! А синяки на шее я выдумала? Постой… Ты думаешь, что это я Солнце убила?

От гнева становится жарко, я чувствую, как краснеет лицо. Очень хочется запустить чем-нибудь в товарища начальника. Опять двадцать пять! Как же выходит, что уже два убийства связаны со мной?

— Нет, — честно признается Ваня, — у тебя бы сил не хватить сотворить с ней такое.

— Ну спасибо, — возмущенно я отворачиваюсь от него. Как будто кто-то нарочно пытается вбить клин между нами, заставляя подозревать друг друга. Но есть еще малюсенький процент того, что Иван и сам замешан в этом деле, успешно сваливая вину на меня. Морфо дидиус в бардачке, обездвиженная снимком, кажется мне живой душой, спрятанной в черном ящике. Да и сам Доронин — что я знаю о нем, о его брате? По факту, ничего, кроме той истории, которую он поведал мне.

— Возможно, вы знакомы, — наконец, произносит полицейский. — Эта мысль не дает мне покоя. Подумай хорошенько, Аня. Он идет по твоим следам.

— Очень странно убийца это делает. Алла Николаевна мучила нас, а Солнце была хорошей девочкой, только запутавшейся. Я старалась не сближаться с ней, но и зла не желала. Если бы он убивал только врагом или только друзей…

— Да, два трупа еще не дают системы.

Я вздрагиваю, понимаю, что и третий может быть связан со мной. Добавить больше нечего: сколько я не гадаю, могу ли знать убийцу, легче от этого не становится. Я пытаюсь мыслить как убийца, решая, кто мог бы стать следующей жертвой, но сама идея настолько пугает меня и шептунов, что я останавливаюсь.

«Странно все это».

«Ну и кашу же ты заварила».

«Вляпались так вляпались».

Комментаторы в голове постепенно оживают, но я не тороплюсь допрашивать их снова, пока они не сбежали повторно.

Мы доезжаем до здания МВД, поднимаемся через пропускную на второй этаж. Мимо пробегает Толик, и я едва узнаю его в форме.

— А ты почему не в костюме?

— Не на параде, — коротко отчитывается Иван, толкая дверь в один из кабинетов. — Лех, давай, фоторобот попробуем сделать, — обращается он к парню, сидящему за компьютером.

— Хорошо, Иван Владимирович. Садитесь, — молодой человек кивает мне на стул, а после начинается долгая процедура. Если до входа сюда мне казалось, что я на всю жизнь запомнила глаза и губы, то теперь, глядя в разнообразие предложенных вариантов, теряюсь. Шептуны спорят, перебивая друг друга, но с памятью у них дела обстоят еще хуже, чем у меня.

Спустя тридцать девять минут я поднимаюсь из-за стола, вся взмокшая, перенапряженная, с болящими от усталости глазами. Доронин заходит в кабинет, внимательно разглядывая портрет.

— Похож? — интересуется у меня, но я махаю рукой: все расплывается, и образ маньяка вовсе становится нечетким, зыбким.

— Скорее на Вас, Иван Владимирович, — хихикает Леха, но тут же принимает серьезный вид, когда Ваня рычит:

— Охренел, что ли?

Я надавливаю на закрытые веки, будто пытаясь расслабить глаза, и снова смотрю на фоторобот.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В чертах лица незнакомца действительно можно угадать Доронина. Точнее, обоих братьев.

— Похоже, эксперимент не удался, — заявляет Иван, — пошли.

И я иду следом, размышляя, насколько сильны мои мысли заняты полицейским, что все вокруг приобретают его черты, нарочно или нет.

Он проводит меня в свой кабинет, наливает кофе и пододвигает вазочку с печеньями.

— Получилось похоже? — интересуется он, а я пожимаю плечами, ни в чем уже не уверенная.

— Вань, я домой хочу. На улице темнеет уже.

— Посиди еще немного, и я тебя отвезу.

— А ты останешься?

— Посмотрим, — уходит он от ответа.

Я жду, пока Доронин решит все свои дела. В кабинет, не смотря на позднее время, заглядывают бесконечное число раз, сам он то выходит, то возвращается обратно, и от всей этой людской суеты хочется быстрее сбежать.

Мама, Солнце, фоторобот — все смешивается в череду непонятных образов и обрывков мыслей, сдобренных комментариями шептунов.

В девятом часу мы выходим, наконец, из здания и едем не спеша по проспекту.

— Ань, а хочешь в ресторан?

— В ресторан? — удивляюсь и переспрашиваю. — Я не была там года четыре.

— Значит, решено.

Автомобиль разворачивается через двойную сплошную и прибавляет скорости, я открываю окно и улыбаюсь.

Заведение он выбирает на двадцать четвертом этаже небоскреба, откуда виден весь город. Мы выбираем стол возле окна, и пока несут заказ, сделанный Ваней, я подхожу к панорамному стеклу и замираю. Вдалеке собирается дождевая туча, надвигающаяся в нашу сторону; мелькает молния, но грома не слышно. Последние лучи догорающего заката освещают наш стол, и мне кажется, что ничего прекраснее сегодняшнего вечера ранее не было. Сердце наполняется любовью при взгляде на полицейского, и я предвкушаю ночь, надеясь, мы проведем ее снова в одной постели.

— Аня, — я оборачиваюсь, когда Иван зовет меня, и вижу, что он делает снимок на телефон.

— Ты чего?

— Улыбайся и не двигайся.

И я улыбаюсь, не двигаясь.

Глава 15

Домой мы возвращаемся пешком, обнимаясь, как влюбленные, уже за полночь. Иван оставляет машину на стоянке, и после бутылки вина на двоих, становится добродушным и раскрепощенным, без конца притягивая меня ближе, чтобы поцеловать.

— Я люблю тебя, Ваня, — шепчу ему на ухо, греясь в объятиях. Он не отвечает, шумно вздыхая, но мне все равно. Кажется, что любовь перепирает меня настолько, что ее достаточно на двоих. Держать в себе чувства дальше невмоготу, признания мешают дышать полной грудью, слова жгут язык, пока не становятся сказанными.

Мы тонем в летней ночи, и я растворяюсь в теплом воздухе, готовая хохотать по любому поводу. Крылья за спиной становятся еще больше, укрывая нас обоих от посторонних взглядов. Я ищу ответы в цветных глазах Ивана, пытаясь заглянуть глубже, но он хватает меня и снова целует, а я глупею, и уже совсем неважно, каков мир за пределами наших объятий.

Я кружусь, широко раскидывая руки, под уличным фонарем; тополиный пух, преследующий нас, ложится, ласкаясь, под ноги, словно снег.

— Анька, — выдыхает Иван, усаживаясь прямо на поребрик и доставая сигареты из полупустой пачки. — Откуда ты на мою голову?

Но я не отвечаю, продолжая танцевать под музыку, играющую внутри: должно быть так звучит любовь.

В квартире мы оказываемся перед рассветом; мягкие сумерки обволакивают каждый угол, возле которого мы замираем, теряясь в жадных поцелуях.

— Вааааня, — тяну я, и он помогает мне снять обувь, проводя рукой по лодыжке, заставляя кожу покрываться мурашками, а меня — задыхаться от желания.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Горячие ладони скользят вверх, скрываясь под юбкой, а я откидываю голову назад, опираясь на тумбочку. Пальцы касаются трусиков, и Иван рывком стягивает их вниз, понимая, насколько они влажные.

— Хочу тебя, — шепчет на ухо, согревая, а дальше мир теряет краски; я прекращаю быть одной, нас становится двое. Хриплое дыхание перебивается моими стонами, кожа под ладонями Доронина пылает, а я плачу, цепляясь за его плечи. «Только не отбирай его у меня, — я не знаю, к кому, неверующая, обращаюсь, но повторяю, — только не отбирай».