Телефон в ее руке издал резкий звонок.
— Джим!
— Дорогая, ты где-то очень долго отсутствовала, — прозвучал знакомый язвительный голос. — Поэтому неудивительно, что ты не узнаешь своего отца.
— Прости, папа. Я ждала звонка от своего главного бухгалтера, Джима Аткинсона.
— О! У тебя проблемы?
— Я точно не знаю. Но кто-то очень быстро скупил большую партию наших акций. Джим что-то сказал о попытке поглощения, но он, мне кажется, чересчур драматизирует ситуацию. Не могу представить, что кто-то захотел завладеть «Диадемой».
— Аткинсон знает, кто скупил эти акции?
— Пока еще нет. Он думает, что Салли могла продать свою долю, но это невозможно! Она никогда не сделает этого тайком от меня.
— Только если кто-то не велел ей молчать до тех пор, пока не будет слишком поздно.
Тэмсин с сомнением рассмеялась.
— Ты говоришь, как Джим. Но кто может сделать это?
Генри тяжело вздохнул.
— Тот, кто знает, что ты находишься в другой стране. Тот, кто хочет навредить тебе.
Сердце Тэмсин учащенно забилось, кровь вскипела от гнева.
— О, я знаю, на кого ты намекаешь, — тихо произнесла она. — Ты хочешь сказать, что это Алессандро… Ведь ты не любишь его, папа? Он так не похож на твоих респектабельных англичан…
— Нет. — В голосе Генри звучало сожаление. — Не поэтому. А потому, что у него есть достаточно серьезные основания причинить тебе боль, Тэмсин. Я не хотел тебе говорить, но вынужден сделать это. — Он колебался, затем холодно произнес: — Ты не знаешь о причине его ухода из команды англичан шесть лет назад.
— Что ты имеешь в виду?
— Он ушел из-за того, что случилось той ночью в Харкорт-Мейноре. Он ушел из-за тебя!
Комната, казалось, слегка закачалась вокруг нее, а солнечные лучи, проникавшие в окна, стали вдруг жгучими и ослепляющими. Тэмсин прижала руку ко лбу.
— Я знал, насколько ты была влюблена в него — все эти фотографии в твоей комнате, неожиданно вспыхнувший у тебя интерес к регби. Я понимал, что этот человек лишь причинит тебе боль, поэтому в ту ночь в Харкорте, когда я наткнулся на него, выходившего из оранжереи, я…
— Из-за этого ты и отчислил его из команды?!
— Да.
Голос Тэмсин превратился в срывающийся шепот.
— Это так непорядочно!
— Мне очень жаль, Тэмсин. Но мне хотелось уберечь тебя. Я поступил не очень хорошо, теперь я это понимаю…
Непроизвольно Тэмсин потерла свой локоть, стараясь осмыслить слова отца.
— Значит, ты думаешь, что теперь он мне мстит? — пробормотали ее побледневшие губы. — Он потерял из-за меня работу, а теперь пытается отнять у меня мой бизнес?..
— Возможно, я ошибаюсь. — Голос Генри теперь стал оживленным. — Может быть, это и не он. Я лишь предупреждаю тебя…
Тэмсин медленно опустилась на кровать. Ей стало дурно. Какое-то время она сидела неподвижно, ожидая чего-то — сама не зная, чего.
Снова зазвонил телефон. Это был Джим Аткинсон.
— Я узнал имя того, кто скупил акции Салли, — мрачно сказал он. — Эта компания базируется в Буэнос-Айресе. Она называется «Сан-Сильвана холдингс».
— Мне нужно поговорить с Алессандро.
Жизель стояла перед кабинетом своего шефа, сложив руки на груди.
— К сожалению, он очень занят, — промурлыкала она. — Мистер д'Арензо занимается сейчас весьма важным делом и велел его не беспокоить.
Тэмсин вскинула голову и прямо встретила неприязненный взгляд Жизель.
— К сожалению, не могу ждать, когда он закончит свое «очень важное дело». Передайте ему, что я заходила с ним попрощаться.
— Непременно, — произнесла секретарша холодным тоном и добавила: — Могу я чем-нибудь вам помочь?
Тэмсин колебалась.
— Закажите, пожалуйста, такси до аэропорта. Полагаю, это доставит вам большое удовлетворение.
Когда Алессандро положил телефонную трубку, голова у него болела, плечи гудели от напряжения. Он откинулся в кресле.
Ну и денек выдался!
Уже пятый час. И он не сделал передышки с тех пор, как ушел от Тэмсин сегодня утром. Алессандро почувствовал, что жутко проголодался и устал. Настало время пообедать — в том же месте, где они завтракали, — и поднять бокал шампанского за новую жизнь «Диадемы», но уже без второго ее совладельца.
Догадки вертелись в его голове все это время, но только сегодня утром, после просмотра многочисленной информации о компании к нему пришел окончательный ответ. И единственный звонок в отделение «Диадемы», возглавляемое Салли, под видом покупателя из Дубай, желавшего разместить в своем магазине одежду с фальшивым фирменным знаком «Диадемы», дал мгновенный результат.
Салли не смогла потом отрицать обвинения, которые он ей предъявил, и была вынуждена продать ему свою долю акций, ожидавших теперь возвращения к Тэмсин.
Тэмсин…
Алессандро потянулся в кресле, вспомнив о том, как, прижав ее к себе, скакал с ней на лошади сквозь предрассветную мглу, ощущая ее горячее тело…
Выключив компьютер, Алессандро вскочил на ноги, внезапно захотев увидеть ее.
Когда Тэмсин приехала в аэропорт, билеты на лондонский рейс были уже раскуплены. Представив себе, что ей придется провести ночь в зале ожидания, Тэмсин купила билет на самый ближайший рейс в Европу — до Барселоны.
Опустившись в мягкое кресло лайнера, она почувствовала страшную усталость. Тело ее онемело, а сердце сжималось от ужасной тупой боли.
Самолет, казалось, не взлетал целую вечность. Вдруг возле двери возникло какое-то волнение, и все пассажиры напряглись, когда в самолете появился человек в униформе, в сопровождении одной из стюардесс. Он смотрел прямо на Тэмсин.
— Леди Тэмсин Калторп. Прошу пройти со мной.
Вздрогнув от шока, Тэмсин повиновалась ему, не замечая удивленных взглядов пассажиров. Но сердце ее совсем перестало биться, когда, пройдя за офицером в хвост самолета, она увидела перед собой Алессандро. Лицо его было ужасным.
— И ты сейчас, наверное, скажешь мне, что у тебя вдруг возникло непреодолимое желание полюбоваться достопримечательностями Барселоны?
Тэмсин вскинула голову.
— Вряд ли. У меня возникло непреодолимое желание поехать домой и спасти остатки моего бизнеса. — Она коротко и зло рассмеялась. — Коррупция — это твоя вторая натура, Алессандро, не так ли? Подкуп таможенника и задержка рейса — это пустяки для человека, который намеренно переспал с женщиной для того, чтобы обобрать ее до нитки.
Из салона самолета донесся шум — пассажиры возмущались, выражая нетерпение.
Глаза Алессандро утратили золотистый оттенок и стали темно-бронзовыми. Лицо его стало угрожающе спокойным, как тогда, во время игры в поло.