Я перевела Ивана из заблокированных абонентов туда, откуда он мог до меня дозвониться и, уверившись, что сын спокойно спит после дороги, пошла в душ.
Началось все сразу со стука в дверь. Никаких звонков - ничего такого. Сразу грохот, причем такой, что начали сотрясаться стены.
Я ринулась в прихожую и, даже не посмотрев в глазок, отперла. Не знала, кто там, за дверью, но примерно понимала, что это, скорее всего, Иван.
- Что ты творишь? - закричал он.
Взъерошенный, вспотевший, округливший глаза.
И я не стала себя сдерживать - выписала ему хлёсткую звонку пощёчину. Такую, что моя ладонь даже зазудела от полученных ощущений.
Ваня смотрел на меня так, словно перед ним стояла вовсе не Мия.
А я… Я чувствовала то же самое. Перед моим мужем и впрямь была не его привычная и обычная Мия.
- Будешь орать на меня - получишь снова, - процедила так, чтобы он понял всю серьезность ситуации. Раз уж до не него не дошло это раньше.
- Мий… я не орал ведь, - виновато прошептал Иван. - Я переволновался жутко. Ты уехала, мне ничего не сказала… Я такого не ждал.
Ага, вот он и озвучил то, что было на поверхности. Ваня такого не ждал.
- А я тоже такого не ждала, - подернула я плечами. - Ни бывшей твоей, ни заверений, что это родной человек.
- Мий… я вовсе не имел ввиду, что она мне нужна. Понимаешь?
Нет, я этого не понимала. И не хотела вновь становиться принимающей, близкой… удобной. Я родилась на свет вовсе не для этого! И пусть меня хоть десять раз могли обвинить в эгоизме - я готова была стать эгоисткой, но не мягкотелой идиоткой, способной простить то, что со мной вытворяли.
- Вань, иди уже к ней, а? - сказала я устало.
При этом испытывала именно это чувство. Усталость. Как же мне надоело думать за двоих и говорить какие-то разумные вещи тоже за двоих.
- Я не хочу к ней! Как ты этого не понимаешь? - выдавил из себя муж.
И я не сдержалась.
- Как я этого не понимаю? - прошипела разъяренной змеей. - Да… прям отличный вопрос. У меня же столько оснований, чтобы это понять, а никак не получается!
Мои губы растянулись в саркастической, полной яда усмешке.
- Иди к ней, Вань, - сказала я и, развернувшись, попыталась захлопнуть дверь, что муж мне сделать не дал.
Выставил руку, удерживая ту, при этом смотрел на меня с ужасом в глазах.
- Это все, Мий?
Я не сразу поняла, что он имеет ввиду. Для меня да - это было концом всего. Наверно, уже давно. Но почему-то Иван все никак не понимал таких очевидных вещей. И сейчас все же осознал их?
- Это все - в каком плане? Если спрашиваешь, есть ли мне что тебе сказать - нет. Нечего. Долгое время как. Если уточняешь, завершена ли беседа на сегодня - мне тоже не о чем больше с тобой говорить. Так что - да. Это все.
С трудом закрыв дверь, что мне удалось не сразу, потому что растерянный Ваня так и продолжал за нее цепляться, я заперлась на все замки, включая те, которые невозможно было открыть снаружи, и, пройдя к сыну, присела на край кресла в детской.
А в мыслях моих пойманными в силки птицами звучали лишь два слова - это все.
- Мамочка…
Я вздрогнула, когда услышала голос дочери. Все, что пережила недавно, когда думала, что Лиза пропала, и сейчас волнами ужаса прокатывалось по душе. Это было настолько страшно, что я теперь чувствовала себя способной пойти на что угодно, лишь бы дочь была со мной. Даже на жестокую ложь…
Лиза стояла, крепко обнимая обеими ручками кривого пестрого зайца, сшитого мною саморучно из разных лоскутков ткани. Виктор дарил ей самые дорогие игрушки - особенно много и рьяно после очередного срыва - но ни к одной из них Лиза не прикасалась.
Я сглотнула ком, вспомнив, сколько раз видела во время своих тайных приездов, как дочь вот точно также прижимает к себе этого старого потасканного зайца. Я понимала - это ее единственная связь со мной, а моя - с ней. Вспоминая сейчас то отчаяние, я все сильнее убеждалась - я ни за что не позволю снова отобрать ее у меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Ты ведь должна была уже спать, - мягко упрекнула я Лизу, опускаясь перед ней на колени.
- Мамочка, только не ругайся…
Я видела, что она смотрит на меня с настороженностью за то, что я сорвалась тогда там, на улице. И я готова была проклинать себя за это, но тогда мной владел чудовищный страх.
- Я не буду ругаться. Но ты должна помнить, Лиза - тебе нельзя отходить от меня ни на шаг! Ты же знаешь, что будет, если он нас найдет…
Дочь виновато кивнула и беззащитно всхлипнула. Мое сердце оборвалось и полетело в пропасть. Господи, как же это страшно - не иметь возможности защитить своего ребенка!
- Мамочка, я…
Было видно, что она хочет что-то сказать, но боится. Я успокаивающе погладила ее тонкие плечики и спросила:
- Что такое?
Она закусила губу, потом взглянула на меня исподлобья и пробормотала так тихо, что я едва сумела расслышать:
- Можно этот дядя больше не будет к нам приходить? Я его боюсь…
Конечно, она говорила о Ване. Мне стоило догадаться, что после всего, что творил ее отец, моя дочь будет панически бояться мужчин. Но как же ей объяснить, что только он один может нам помочь?
- Солнышко мое, зайка… дядя Ваня совсем не такой, как он… - попыталась я ласково уговорить дочь. - Он очень добрый. Ты обязательно скоро это поймешь…
- Я не хочу! - неожиданно выкрикнула Лиза, забившись в моих руках. - Не хочу, чтобы он приходил!
Я сама едва не заплакала. Ну почему все в моей жизни настолько сложно?
Почему из всех мужчин я умудрилась выбрать самого настоящего монстра? Почему чертова полиция, обязанная нас защищать, смеялась мне в лицо, когда я, наивная на тот момент дура, впервые решилась подать на него заявление?
Я и сейчас помнила, какое наказание понесла за тот поход в участок. Собственно, на память об этом у меня имелся уродливый шрам - несмываемая печать садиста-мужа.
Человека, у которого были чертовски длинные руки. Я знала, что он найдет и достанет нас где угодно.
- Лиза, давай так - я сделаю все, чтобы ты с ним не встречалась, пока сама не захочешь, ладно? - произнесла я, прижимая к себе трясущееся тельце.
Уже успела солгать Ване о том, что он очень понравился Лизе. Так отчаянно хотелось, чтобы он принял мою девочку. Чтобы захотел нам помочь…
- Ладно… - прошептала дочь еле слышно.
- А теперь пойдем, пора спать, - сказала я, мягко подталкивая Лизу обратно к спальне.
Когда она легла, я в очередной раз проверила, заперто ли окно. Пока Ваня был здесь, чувствовала себя намного спокойнее. Теперь же… в каждом углу мерещились угрожающие тени.
Я сидела рядом с постелью до тех пор, пока Лиза не уснула. Даже во сне она прижимала к себе потрепанного зайца, словно он мог защитить ее от беды.
Нужно будет позвонить Ване. Я знала, что у него есть связи. Пусть он ясно дал понять, что не собирается быть рядом, я уже этого и не просила. Я лишь хотела перестать жить в постоянном страхе. Хотела безопасности для своего ребенка…
Тихо выйдя в коридор, я прикрыла за собой дверь и собиралась было набрать Онежского, но тут раздался деликатный, но требовательный стук в дверь. Первоначальный испуг, от которого сердце стало панически метаться в груди, слегка спал, когда я сказала сама себе - Виктор так не стучал. Он вообще не считал необходимыми подобные условности. Он бы эту дверь просто вынес…
Подойдя на цыпочках ко входу, я заглянула в глазок. И удивленно отпрянула, увидев за ней мать Ивана - Любовь Семеновну.
Осторожно приоткрыв дверь, я испуганно оглядела местность, словно Виктор мог прятаться где-то поблизости. И только после этого осмотра перевела взгляд на женщину:
- Любовь Семеновна… я вас не ждала…
Она кивнула, словно и сама себя не ожидала тут увидеть, потом жестом дала знак отойти, чтобы она могла пройти в дом. Я покорно отступила, пропуская ее внутрь.