— Что значит ваша поспешность, Мартин-Алонзо? — спокойно спросил его Колумб. — Почему это у вас и у брата, а также у этих двух кормчих такие возбужденные лица, как-будто вы имеете сообщить мне какую-нибудь особенно радостную новость?
— Ах, сеньор адмирал, — со вздохом ответил Мартин — Алонзо, — едва ли нашу новость можно назвать радостной; мы с братом сравнили наши астролябии и убедились, что магнитные стрелки компасов уклонились чуть ли не на целую четверть от настоящего севера.
— Это поистине удивительно, — согласился Колумб, — но, быть может, вы сделали какую-нибудь ошибку в своих наблюдениях или сбились в вычислениях?
— Наш рулевой еще вчера говорил мне, что в ночь, когда он стоял на вахте, его компас не согласовался с Полярной звездой! — сказал Винцент-Янес.
— И другие говорят, что это странное явление уже было замечено ими с тех пор, как мы очутились среди этих трав, — заметил рулевой Руис.
— Все это, может быть, и так, как вы говорите, но это еще не есть беда, господа, — сказал спокойно Колумб. — Всем нам известно, что небесные светила имеют движение: одни более или менее постоянное и регулярное, другие — нерегулярное; возможно, что астрономы откроют, что Полярная звезда совершила какую-нибудь эволюцию, какое-нибудь уклонение от своего обычного движения, быть может, только временное, и потом займет свое прежнее положение; в этом нет ничего невозможного или невероятного. Поэтому прошу вас всех, господа, внимательно наблюдать сегодня ночью и все последующие ночи также, а на завтра повторить свои измерения; быть может, нам удастся доказать, что мы сделали новое открытие в области науки.
Слушая Колумба и видя его совершенно спокойным, все эти люди, верившие в его огромную ученость, в его опыт и всесторонние знания, удовольствовались разъяснением феномена и до поры, до времени успокоились. Но если слова Колумба казались достаточно убедительными этим сравнительно развитым и просвещенным морякам, то экипажу, состоявшему из суеверных и неученых матросов, они не могли внушить доверия. Как только экипажи судов узнали, что магнитные стрелки стали уклоняться от своего надлежащего направления, ужас, близкий к отчаянию, охватил всех этих людей. В этом случае Санчо-Мундо оказал адмиралу огромную услугу: он клялся и божился, что ему уже случалось не раз быть свидетелем подобного явления, и что оно никогда не имело никаких дурных последствий.
— Кроме того, все вы можете убедиться в том, — говорил он товарищам, — что это происходит оттого, что Полярная звезда находится в движении. Заметьте сегодня хорошенько степень отклонения стрелок, и если завтра или послезавтра она увеличится, то ясно, что звезда перемещается: ведь все мы видим, что компасы-то наши остаются неподвижными.
Таким образом ловкому Санчо удалось убедить громадное большинство матросов в том, что всего разумнее выждать результатов наблюдений, а не затеивать открытого бунта раньше времени.
— Ты действовал превосходно, Санчо, — сказал ему Колумб, когда час спустя этот матрос незаметно прошел к нему в каюту, чтобы уведомить адмирала о настроении умов его товарищей в данное время. — Напрасно только ты клялся им, что уже много раз был свидетелем подобного явления. Я плавал по всем морям, какие только известны; я всегда тщательно производил свои наблюдения и вычисления, но мне никогда не приходилось замечать, чтобы компасная стрелка уклонялась от Полярной звезды. Кроме того, ты не можешь отрицать, что сам был крайне встревожен, когда впервые констатировал это странное уклонение.
— Да, когда я впервые заметил, то был, действительно, не на шутку встревожен этим фактом, и этому была причина: я думал тогда, что надежда когда-либо вернуться в Испанию и увидеть вновь Могуер была настолько же слаба, как надежда разыскать Катай при подобных условиях. Но что я много раз видел это уклонение стрелок компаса, так разве это неправда? Припомните только, ваше превосходительство, когда я вам в первый раз сказал об этом. В субботу, пятнадцатого числа, сегодня а у нас понедельник, семнадцатое число. Сколько же раз я за это время наблюдал это уклонение? Раз двадцать! Нет, мало! Раз двести быть может, то есть каждый раз, как я взглядывал на компас.
— Ну, довольно, довольно, Санчо! Я вижу, что твоя совесть покладиста, а ум достаточно изворотлив. То и другое может быть очень полезно и тебе, и другим. Пока старайся поддерживать спокойствие духа в товарищах, а я твоей службы не забуду.
На другой день матросы всех трех судов с величайшим любопытством и нетерпением ожидали результатов наблюдений. Ветер, хотя и не сильный, был, тем не менее, благоприятный, и так как эскадра, кроме того, попала еще в течение, увлекшее ее к западу, то в эти сутки суда прошли свыше ста пятидесяти миль, благодаря чему степень уклонения стрелки довольно заметно увеличилась, что являлось, так сказать, подтверждением предположений, высказанных Колумбом, и все стали верить, что звезда перемещается, а стрелки компаса продолжают непогрешимо делать свое дело.
Трудно сказать, насколько сам Колумб заблуждался в этом отношении. В те времена причины отклонений магнитной стрелки компаса еще не были известны, и Колумб мог с большим вероятием предполагать, что небесное светило изменило свое движение, как и то, что самый компас утратил свои свойства.
Поутру отклонение магнитной стрелки выразилось еще более ясно. Море, на большом протяжении покрытое пловучими травами, и еще кое-какие признаки и приметы, казалось, подтверждали близость земли. Так как море было спокойно, как тихое озеро или пруд, то суда эскадры могли итти на расстоянии всего нескольких саженей друг от друга.
— Сеньор адмирал, — сказал Мартин-Алонзо, — мне кажется, что эти травы походят на те, что растут обыкновенно у устьев больших рек, и эта гладь поверхности моря тоже как-будто говорит о близости реки!
— Проверить это предложение не трудно: пусть зачерпнут ведром воды из моря, а мы попробуем ее на вкус!
Пэпэ опустил на веревке ведро, и вместе с клочком травы попался небольшой краб.
— А вот вам и еще новое доказательство близости земли! — воскликнул Колумб, держа животное между указательным и большим пальцами правой руки. — Эти животные никогда не удаляются дальше, как на восемьдесят лье от берега. А вот там летит одна из тех белых птиц, которые никогда не ночуют на воде. Что меня особенно радует, — добавил Колумб, — так это то, что все эти признаки идут и плывут к нам с запада.
На всех трех судах раздались веселые возгласы; все верили в близость земли; сотни уст тянулись к ведру с водой, и всем казалось, что эта вода менее солона, чем обыкновенная морская вода. Всеми овладела такая детская радость, что все тревоги и сомнения, вызванные отклонением компасных стрелок, были совершенно забыты; даже сам Колумб, поддавшись общему увлечению, поверил, что он близок к какому-нибудь большому острову, лежащему на полпути между Европой и Азией. Уступая желанию экипажей, адмирал приказал поставить по ветру паруса на судах, и все суда пошли, обгоняя друг друга, на розыски предполагаемого острова. Вскоре суда растянулись на значительном расстоянии друг от друга; «Пинта» опередила все остальные, и весь день на всех трех судах царили радость и веселие.